— Зайдите ко мне! Зайдите ко мне скорее!
— В чем дело? — возмутилась Надежда.
Блондинка не понравилась ей еще в справочном, и сейчас совершенно не хотелось иметь с ней дело.
— Зайдите! Я покажу вам папки, там есть фамилия доктора.
Надежда хотела сказать, что фамилию доктора она уже выяснила, но возможность самой посмотреть в архиве медкарты убитых женщин и убедиться, что оперировал их доктор Трегубович, показалась ей слишком заманчивой.
— А что вы тут делаете? — спросила она блондинку, подходя ближе.
— Работаю, — ответила та вполголоса.
— Вы работаете в справочном, — возразила Надежда, — вернее, не работаете, а людей отфутболиваете.
— Там я замещала, — отмахнулась блондинка, — а тут постоянно. Зайдите, можете посмотреть все, что вам нужно.
Все ясно, осенило Надежду, она все покажет за небольшую мзду. Поэтому и там, в справочной, так хамила, что задаром ничего не делает, даже справок не дает. Там, при народе, она не могла сказать Надежде, что, договоримся, мол, как-нибудь. А здесь никого нет, только она все равно боится, шепотом разговаривает. И на чем только люди не стараются заработать!
— Не хотите — не надо, — обиделась блондинка и захлопнула дверь.
Любопытство взяло верх над рассудком. Надежда вошла в помещение архива и удивленно огляделась. Блондинки как не бывало. Из коридора выходили три двери, выкрашенные больничной масляной краской. Наугад открыв одну из них, Надежда оказалась в большой комнате, все стены которой заставлены стеллажами с тысячами папок. Над стеллажами стояли даты: 1991, 1992, 1993… Надежда сразу потянулась к стеллажу девяносто второго года, но, подумав, решила, что ей незачем смотреть карточку Сталины Викентьевны, а лучше найти Евдокиину, чтобы убедиться, что там тоже стоит фамилия Трегубович.
Интересно, куда это подевалась противная блондинка? Сначала хамила, потом просто-таки зазывала ее сюда, в архив, а теперь вдруг пропала неизвестно куда… Надежда еще раз оглядела комнату и увидела в глубине, за стеллажами, еще одну дверь. Она осторожно приоткрыла ее и протиснулась в следующую комнату. В этой комнате окна были занавешены плотными шторами, плафон под потолком горел вполнакала, поэтому, попав в полутьму после ярко освещенного помещения архива, Надежда какое-то время не могла ничего разглядеть, увидела только массивный письменный стол. В комнате никого. Надежда почувствовала неладное и хотела вернуться в зал, окликнуть блондинку, а если та не покажется, то уходить из этого подозрительного места, как вдруг дверь у нее за спиной захлопнулась с громким стуком. Надежда вздрогнула и оглянулась, чувствуя, что произошло непоправимое. Возле плотно закрытой двери стоял невысокий мужчина с чуть склоненной набок головой.
— Добро пожаловать, — произнес он.
Надежда вгляделась в этого мужчину. Несмотря на небольшой рост, он производил впечатление довольно сильного человека. Возраст его определить трудновато: можно дать и пятьдесят, и шестьдесят, а судя по тому, что он уже несколько лет на пенсии, в действительности ему, очевидно, больше.
— Здравствуйте, Арсений Петрович, — ответила Надежда.
— Вот даже как, — улыбнулся Арсений Петрович, — вы уже знаете, как меня зовут.
— И фамилию, — подсказала Надежда.
— Значит, вам удалось это выяснить, — он рассердился.
— Да, несмотря на то, что вы посадили в справочном вашу помощницу. Кстати, куда она подевалась?
— Не волнуйтесь, она нам не помешает, — отмахнулся Арсений Петрович. — Но вы… простите, ваше имя-отчество? А то как-то неудобно разговаривать.
— Надежда Николаевна.
— Так вот, вы, Надежда Николаевна, меня поразили. Что вам от меня нужно? Зачем вы меня разыскивали?
— У меня свекровь лежала у вас на операции, — ответила Надежда, лихорадочно соображая, как ей выбраться из этой комнаты, — она хотела…
— Ай, как нехорошо врать! — он укоризненно покачал головой и вдруг закричал громко: — Отвечайте на вопросы немедленно! Откуда вы взяли информацию обо мне? Кто навел вас на больницу?
— А если я не буду отвечать? — кротко осведомилась Надежда. — Кстати, имею полное право не отвечать, тем более когда вопросы задаются в такой грубой форме.
— Тогда мне придется принять меры, — решительно ответил Арсений Петрович, и в глазах его Надежда заметила маниакальный блеск.
Надежда решила не уточнять, какие он собирается принимать меры, с психами нужно разговаривать спокойно и во всем с ними соглашаться, а в том, что ее собеседник — псих, Надежда не сомневалась. Не сомневалась она и в том, что это именно он прикончил четырех женщин, так что и с Надеждой он церемониться не станет. Она тоскливо огляделась. В ответ на этот взгляд Арсений Петрович усмехнулся:
— Двери заперты, ключ — у меня в кармане. На окнах решетки, этим путем вам не выбраться. Кроме того, как вы заметили, на окнах плотные шторы, так что никто снаружи не увидит, что здесь происходит. Да и кто пойдет мимо вечером в темноте? Ибо, хоть сейчас всего семь часов вечера, но полная темнота. Фонари у нас на территории больницы горят редко, так что только такую отважную женщину, как вы, могло занести в это пустынное место.
«Да уж, действительно угораздило», — покаянно подумала Надежда.
Что ей делать? Как выбраться из ловушки, куда она загнала себя из-за собственного легкомыслия?
Надежда решила тянуть время, авось представится какая-нибудь возможность обмануть Арсения Петровича, а если дело дойдет до драки, она дорого продаст свою жизнь. И если даже все кончится для нее плохо, то Сергей, узнав, что она исчезла, сумеет сопоставить ее отсутствие с больницей и с доктором Трегубовичем. Надежда хотела сообщить Арсению Петровичу о том, что он находится на заметке в милиции, но, поразмыслив, решила пока этого не делать, чтобы иметь в рукаве запасной козырь, а то как бы доктор не испугался и не пристукнул ее раньше времени.
Она улыбнулась хирургу как можно приветливее:
— Что вас интересует? Я могу ответить на ваши вопросы.
— Итак, кто вы такая? Как очутились в больнице?
— А вы всех посетителей заманиваете к себе и допрашиваете, для чего они пришли в больницу? — не удержалась от колкости Надежда.
— Не всех. А только тех, кто интересуется мной, то есть доктором, который характерно дергает шеей, вот так. Это значит, что кто-то видел меня во время моих… действий, то есть имеется свидетель. И свидетель этот — не вы, потому что иначе бы вы узнали меня в лицо.
— Быстро соображаете, — похвалила Надежда.
— Да я вообще человек незаурядный, — без тени смущения ответил доктор. — Но, прошу вас, не уходите от ответа.
Надежда отметила про себя, что тон его стал помягче, и решила действовать старым проверенным способом — с помощью лести, ибо не родился еще на свет такой мужчина, хоть маньяк, хоть нормальный, которого нельзя было бы нейтрализовать с помощью самой грубой, примитивной лести.
— Вы абсолютно правы, в милиции есть свидетель, который видел вас во время одного из убийств. Не спрашивайте у меня его фамилию, я понятия не имею. Дворничиха Евдокия жила в моем доме, — добавила Надежда, — Сталина Викентьевна, которую вы… успокоили в садоводстве Мамино, работала со мной в одном отделе. Стало быть, я случайно оказалась в центре событий. Дальше стали распространяться слухи. Вы не представляете, сколько про вас говорят! — воскликнула Надежда с фальшивым восхищением. — Конечно, слухи не соответствуют действительности, но, знаете, в милиции ведь тоже люди. Так и просочилась информация о вас.
— Но кто навел вас на больницу?
— Никто, — с гордостью ответила Надежда, — про больницу я сама догадалась.
— Насколько я понял, вы очень много знаете про эти дела.
— Так уж вышло! — развела Надежда руками. — И я хочу вас спросить: почему розы? И почему именно в день рождения?
— И все? — рассмеялся Арсений Петрович. — Вас не интересует, почему вообще я это делал?
— Почему вообще убивали… — подхватила Надежда, но осеклась, увидев, как он помрачнел.
— Я просил бы вас не употреблять это вульгарное слово, — угрюмо пробормотал он.
— Простите, — извинилась Надежда, — но все же розы… как-то это необычно. — Надежда решила тщательно выбирать слова, раз он такой обидчивый.
Главное — втянуть его в дискуссию, заставить рассказывать о себе. Какой мужчина не любит говорить о себе? И этот, хоть и маньяк, не исключение. А там, возможно, он устанет и ослабит бдительность, либо же кто-нибудь придет ей на помощь.
— Отчего же необычно? Ведь я дарил розы дамам на день рождения… Какая женщина не любит цветов?
— Так-то оно так… — с сомнением проговорила Надежда.
— Не сомневайтесь, Надежда Николаевна, я лучше вас знаю человеческую природу, ведь я — врач. И еще хирург, стало быть, могу наблюдать людей не только снаружи, но и изнутри, так сказать.
