Я взял два защитных костюма, созданных для предохранения жокея от худших последствий падения. Раздевшись до нижнего белья, я надел первый костюм и застегнул его на «молнию».
В сущности, защитный костюм — это жилет из синего хлопка, мало весящий, между двумя его слоями зашиты плоские полистиреновые пластины, примерно шесть дюймов на четыре, в полдюйма толщиной. Жилет закрывает тело от шеи до таза, сзади имеется дополнительный кусок для защиты копчика, от него широкий мягкий ремень продевается вперед между ног и пристегивается, чтобы защитный костюм не смещался. Также дополнительные пластины свисают с плеч, как эполеты, прикрывая руки сверху, и застегиваются на «липучку».
Хотя я взял самый большой размер, жилет был мне в обтяжку. Когда я надел поверх него второй, то «молния» на груди не сошлась; я частично решил проблему, натянув поверх обоих жилетов свои брюки и стянув потуже ремень, чтобы прижать их друг к другу. Я чувствовал себя, как хоккейный вратарь в пластиковых доспехах, но, надев поверх жилетов свой обычный свитер и синюю штормовку, я не выглядел в зеркале намного толще, чем всегда.
Я понятия не имел, насколько жокейский защитный жилет может устоять против ножа, но психологически дюйм полистирена и четыре слоя плотного хлопка были лучше, чем ничего. Я не мог проводить весь рабочий день, беспокоясь о том, что может и не произойти.
Два дня назад я радостно мчался по ипподрому верхом на лошади, преодолевая препятствия, без всякого защитного жилета, рискуя своей шеей. Я был бы счастлив проделать это снова. Удивительно, насколько разные обличья может принимать страх.
Снаружи Монкрифф уже установил свою передвижную камеру для съемок первой сегодняшней сцены: выход жокеев из весовой в паддок перед заездом. На полпути к ним должен броситься ребенок-статист, протягивая блокнот для автографов актеру-жокею. Эд, стоявший у второй камеры, должен был снять крупным планом добродушную реакцию жокея, его лицо, синий цвет рубашки, общее впечатление славного парня, пока на заднем плане кадра мимо него проходят остальные жокеи.
Мы сделали два дубля, хотя благодаря репетициям все получилось гладко с первого же раза. Однако я полагал, что страховка никогда не помешает.
Между двумя дублями я поговорил с жокеями, присоединившись к ним, когда они стояли в весовой. Я поблагодарил их за вчерашний блистательный заезд, а они отнекивались, шутили. Вся настороженность испарилась без следа. Они называли меня Томасом. Они сказали, что кое-кто из них в понедельник участвует в настоящих скачках, но это будет старое «сели-поехали», а не радость творения достоверного чуда. Если я буду делать еще один фильм о скачках, с типичным соленым юмором высказывались они, то они в панике сбегут на другой конец страны.
Когда их вызвали во второй раз пройти в паддок, я вышел вслед за ними и встал рядом с Монкриффом; потом Монкрифф после окончания второго дубля перетащил камеру в самый паддок, где ее установили на вертлюг, чтобы можно было снять лошадей, ходящих по кругу. Я стоял рядом с камерой в центре, наблюдая за происходящим.
Как всегда, больше всего времени заняли размещение маленькими группами статистов, играющих тренеров и владельцев, статистов, играющих служащих и распорядителей ипподрома и горожан, заполнивших зрительские места вокруг паддока, наставления жокеям, чтобы каждый подошел к соответствующему владельцу, напоминания о том, что жокеи двух заклятых врагов должны появиться в паддоке одновременно, и о том, как намеренно выделить при этом две группы, в одной из которых стоит Нэш, а в другой Сиббер.
Два главных телохранителя Нэша, одетые как владельцы лошадей, носили бинокли так, словно это были пистолеты. Леди, казавшаяся самой старшей и представительной в этой группе, на самом деле была двадцативосьмилетней чемпионкой боевых искусств с повадками львицы.
Рядом с Сиббером стояла Сильва, одетая, как и подобает жене члена Жокейского клуба: шерстяное пальто прекрасного покроя, ботинки высотой по колено и меховая шляпка — красиво и служит хорошей защитой от пронизывающего ветра. «Тренер» Сиббера, естественно, стоявший тут же, знал дзюдо. Все эти предосторожности были приняты О'Харой. Мой собственный бодигард, навязанный мне вчера вечером, с сумрачным видом стоял рядом со мной на кругу. Предполагалось, что он обладатель черного пояса, но я больше надеялся на полистирен.
Позже днем мы снимали крупные планы раздражения и ярости Сиббера от того, что приходится терпеть присутствие на таком непереносимо близком расстоянии Нэша, любовника его жены; крупным планом — любовные взгляды Сильвы на Нэша, от которых Сиббер разъярялся еще сильнее; крупным планом — Нэш проявляет хорошие манеры, нейтрально ведет себя с Сиббером, осторожно — с Сильвой; и все эти короткие в сущности сцены мы снимали, казалось, сто лет. Тем временем лошади были подведены к паддоку, все расставлены по местам, и мы сняли выход жокеев. Чудесным образом все они подошли к нужным группам, поприветствовали владельцев, коротко поговорили с ними, указывая на лошадей, — все вели себя так, как ведут жокеи. Актер-жокей в синем подошел к Нэшу, в зеленом с белыми полосами — к Сибберу. Никто не споткнулся о кабели, никто не забрел не вовремя в кадр, никто не ругался.
— Аллилуйя, — выдохнул Монкрифф, утирая пот со лба, когда Эд крикнул «стоп!».
— Берем, — добавил я. — И снимаем еще раз.
Мы сделали перерыв на ленч. Нэш, стоя в центре паддока, один за другим подписывал автографы. Люди, подходившие к нему, вели себя тихо, но шли бесконечным потоком. Один из помощников Эда приглядывал за ними, словно пастух за стадом. О'Хара, телохранитель и «львица» живой стеной загораживали суперзвезду со спины.
Мы — Нэш, О'Хара и я — снова поели наверху, в ложе распорядителей.
Если не считать угроз фильму, утро прошло вполне удовлетворительно; все мы знали, что сцены сняты хорошо.
О'Хара сказал:
— Вы знаете, что Говард здесь?
— Говард?! — с отвращением воскликнул Нэш.
— Очень тихий Говард, — с мрачным весельем подтвердил О'Хара. — Говард — глина в наших руках.
— Я не думаю, что он изменил свои взгляды, — отозвался я. — Он был напуган. Он будет держать рот на замке. Я сказал бы, что это затычка в вулкане. Нет сомнений, что он испытывал именно то, о чем сказал Элисон Висборо. Он растрогал ее так, что она передала его жалобы своей подруге из «Барабанного боя», и он продолжает питать прежние чувства.
— Но ведь он не хочет, чтобы съемки прекратились, не так ли? — высказал протест О'Хара.
— Все деньги, причитающиеся ему за сценарий, были полностью перечислены в первый же день начала основных съемок — первый день нашей работы в Ньюмаркете. Это, конечно, в порядке вещей, и это есть в его контракте. Будет фильм закончен или нет, Говарду он не принесет больше никаких доходов, разве что соберет какие-то невероятные миллионы. И я думаю, Говард по-прежнему хочет, чтобы меня вышвырнули. Он считает, что я зарезал его бестселлер.
— Что вы и сделали, — улыбнулся Нэш.
— Да. Хорошего мяса не получишь без хорошего мясника.
О'Харе это понравилось.
— Я скажу это Говарду.
— Лучше не надо, — попросил я, зная, что он все равно скажет.
Мобильный телефон О'Хары зажужжал, и он поднес его к уху.
— Что? Что вы сказали? Я вас не слышу. Помедленнее. — Он послушал еще секунду, а потом протянул аппарат мне. — Это Зигги. Поговорите с ним. Он болтает чересчур быстро для меня.
— Где он? — спросил я. О'Хара пожал плечами.
— Вчера утром он отбыл в Норвегию. Я объяснил агенту, что нам нужно, и он немедленно взялся за дело.
Голос Зигги в телефоне был отрывистым, как автоматная очередь, и столь же быстрым.
— Эй, — сказал я через несколько секунд, — я правильно понял? Ты нашел десять диких норвежских лошадей, и они прибудут немедленно.
— Они не могут приехать через двадцать четыре часа или через тридцать восемь. Они при деле. Они свободны только на следующей неделе, когда нормальный прилив. Их привезут в понедельник на пароме из Бергена в Иммингам.
— В Ньюкастл, — поправил я.
— Нет. Бергенский паром обычно ходит в Ньюкастл, но с лошадьми придет в Иммингам. Они говорят, так для нас лучше. Это на реке Хамбер. Он отплывет из Бергена в воскресенье. Там тренер и восемь грумов. Лошади прибудут в больших фургонах. Еще привезут корм для лошадей. Они могут работать в среду и в четверг, а в пятницу они должны вернуться в Иммингам. Все устроено, Томас. Хорошо?
— Блестяще, — отозвался я.
Он весело засмеялся.
— Хорошие кони. Они могут бегать без поводьев, как дикие, но они обучены. Я скакал на одном без седла, как ты хотел. Это было чудесно.
— Фантастика, Зигги.
— Тренер должен знать, куда мы направимся из Иммингама.
— Э… ты хочешь сказать, что плывешь с ними?
