Уложив Машку, Элеонора легла и отпустила воображение. Она представляла себя в объятиях мужчины, его поцелуи и шепот. Одиночество вдруг сделалось невыносимым, Эля села в кровати, обхватила колени и заплакала. Ее отвлек звонок в дверь. Слезы высохли.
Накинув халат, Матюшина глянула в глазок и ахнула: за дверью маячил Гоша.
– Что стряслось? – удивилась она, впустив гостя.
– Ключи от дома потерял.
– В кинотеатре?
– Не знаю, потерял и все. Надо вызывать слесаря, так в квартиру не попасть, дверь железная, – жаловался гость, стоя у порога.
– Проходи, несчастье.
– Постелешь мне на кухне?
– Вообще-то у меня не гостиница, – напомнила Эля.
– Мне больше не к кому. Я здесь недавно живу, у меня и знакомых, кроме тебя, нет.
– Я польщена.
Элеонора вытащила из кладовки раскладушку, бросила плед, подушку, подала гостю полотенце:
– Ванная справа.
– Спасибо, – шепотом отозвался Гоша. – А чай у тебя есть?
– Я не пью чай ночью.
– Посиди со мной, – попросил он.
– А колыбельную тебе не спеть?
– Не откажусь.
– Слушай, у меня ощущение, что я тебя усыновила.
Поставив чайник, Эля оглянулась на незваного гостя, перехватив его заинтересованный взгляд где-то в районе своей спины:
– Иди мойся.
Гоша исчез за дверью ванной.
Пока гость мылся, чайник вскипел. Матюшина достала две чашки, подумала и убрала одну. Залила кипятком пакетик, обернулась на звук шагов и опустила глаза: обернув бедра полотенцем, босой Гоша с голым торсом стоял на пороге кухни.
– Вот твой чай, – избегая Гошиных глаз, показала на чашку Эля.
Она уже почти протиснулась между ним и раскладушкой к выходу, но Гоша перехватил ее и потянул к себе.
У шефа была нездоровая любовь к летучкам. Он проводил их два раза в неделю, но в разные дни. Мне несколько раз везло, я вовремя линяла с работы, но в последний раз секретарша Валька подошла ко мне и передала от шефа персональное приглашение. Я вздохнула и смирилась.
Сидя на летучке, я не к месту вспомнила Пашку и его поцелуй. От воспоминаний по спине прошел озноб.
– Меркулова, что с тобой? – с ехидством поинтересовался шеф.
Он как раз разбирал причины несостоявшейся сделки, когда мы потеряли клиента из-за непрофессиональной работы юриста другого агентства.
– Да так, Леонид Николаевич, ерунда всякая, – сказала я правду.
– Меркулова, выбрось ерунду из головы, иначе окажешься на улице.
Народ зашевелился.
– Что, все так плохо?
– Что по сделкам? – ловко перевел разговор шеф.
Все притихли.
– Леонид Николаевич, мне пора, – имея в виду встречу с клиентами, сказала я.
– Иди, – сделал одолжение шеф. И я вырвалась на свободу.
Прислушиваясь к стуку в груди, я гнала машину домой, зная, что встречусь с Егоровым, который через несколько минут будет выезжать из гаража.
Я практически выучила расписание соседа, и, когда он бывал дома, выскакивала на крыльцо то с веником, то с тряпкой, то с половиком, изображая хозяйственный энтузиазм.
Теперь каждая мимолетная встреча с Павлом Егоровым подробно разбиралась по телефону со Светкой Кузнецовой. Обсуждался мой наряд, его взгляд, ну и, конечно, все реплики. Узнай Пашка, какое значение я придавала тем глупостям, которые он мне болтал, гордился бы собой до конца жизни.
– Свет, он мне починил черенок от лопаты. Это что-нибудь значит? – спрашивала я Кузнецову.
Светка задумывалась на пару секунд и объясняла, растягивая слова:
– Это значит, что он хозяйственный. Еще он, возможно, считает, что ты мало работаешь в саду. Он хочет видеть тебя там чаще.
– Обойдется.
Однако на следующий день, приехав домой, я вырядилась в свой любимый комбинезон, надела под него тонкий джемпер, который подчеркивал мою грудь и цвет глаз, и вышла на уборку территории.
Через несколько минут Пашка застучал во дворе ведрами и показался у забора.
– Катерина, привет, – раздевая меня взглядом, обратился ко мне сосед.
– Привет, – небрежно бросила я, стараясь быть серьезной и равнодушной, и продолжила сгребать листья в саду.
Егоров оперся локтями на хлипкое заграждение между участками и смотрел на меня такими глазами, что это было опасно для здоровья. Я не выдержала:
– Егоров, не мешай работать.
– Чем это я тебе мешаю?
– Нечего пялиться.
– Ясное море, ты что, музейная ценность, что бесплатно смотреть нельзя?
– Нельзя.
– Так скажи, сколько стоит вход.
Я подошла к забору:
– Вход рубль, выход – два. И то если буду в хорошем настроении.
– Так за твое настроение я отвечаю, только пусти.
– Такого, как ты, только пусти.
– Так ты меня что, боишься?
– Опасаюсь, Павел.
– Почему это? – Заинтригованный Пашка уставился на меня с таким интересом, что я хмыкнула.
– Тебя пусти, потом Степан подтянется. Куда мне столько котов?
Егоров подвинул доску в заборе, оказался на моей территории и с обидой в голосе спросил:
– Кто тебе сказал, что я кот?
Я отступила на шаг:
– Наслышана о твоих похождениях.
– А если это вранье?
– Не думаю. Профессия у тебя стрессовая, напряженная. После хирургов на втором месте по стрессовости. А как лучше всего снять стресс?
– Как?
Пашка наступал на меня, я пятилась к дому:
– Ты в каком звании?
Егоров озадаченно притормозил:
– Майор.
– А должность у тебя какая?
– Начальник оперативной группы.
– И что, до сих пор не знаешь, как врачи рекомендуют снимать стресс?
– В спортзале, ясное море, – косясь на мой бюст, ответил Пашка, – или с женщиной.
На этих словах Пашка шагнул ко мне и сгреб в охапку. Пластиковые грабли, которые я держала, оказались очень кстати. Я стукнула черенком Пашку по лбу, раздался звон, Егоров отпустил меня, ойкнул и схватился за лоб. Было ясно, что я перестаралась.
– Паш, я не хотела, – с раскаянием произнесла я, подошла и заглянула соседу под руку.
Пашка мгновенно обхватил меня за шею и прижался губами к моим губам.
– Дурак, – обозвала я его, рванула домой и опять закрылась на все замки.
Дело двигалось к зиме, виделись мы с Егоровым все реже и реже, и я окончательно убедила себя в том, что интерес соседа ко мне носил сезонный характер.
Как-то вечером, возвращаясь с работы, я наткнулась возле своего дома на Пашкины «жигули». Он выгнал машину из гаража и бросил ее так, что мне было не проехать в свои ворота. Я вышла из окульки и, вздрагивая от холода, заглянула к нему в гараж.
– Привет, – небрежно бросила я в сторону мужского силуэта, – машину убери, я проехать не могу.
И тут сосед Павел Егоров в парадной форме вышел из гаража. На груди у него красовались две звездочки. У меня перехватило дыхание.
Пашка сел за руль и сдал назад, освободив проезд, а я все стояла, тупо уставившись на бравую фигуру в форме и знаки отличия.
– Сегодня получаю еще один, – объяснил Егоров и уехал.
Я кинулась звонить Светке Кузнецовой.
– Свет, – в сильном волнении начала я, – я видела соседа в форме, он выглядит сокрушительно. У него два ордена, сегодня получает третий. Что мне делать?
– Соблазнять.
– Не хочу, Свет, я соблазнять, я хочу, чтобы он соблазнился, ну как царь Давид, когда увидел Вирсавию.
– Климатические условия неподходящие: мы в России живем, а там дело происходило, если мне не изменяет память, в Иудее. Если ты сейчас выйдешь во двор и начнешь плескаться в бассейне, инвалидность тебе обеспечена, тобой уже никогда никто не соблазнится. Не надо ничего усложнять, ты же женщина, хитростью добейся своего.
– Я не умею.
– Так учись, подруга. То, что достается нам ценой больших усилий, ценится дорого и, как правило, долго, часто даже всю жизнь, – наставляла меня Кузнецова. – И потом, разве он не пытался тебя соблазнить?
– Да какое это соблазнение, так, баловство одно. Накинется, поцелует и удерет, как мальчишка.
– Что-то я такого не помню, ты рассказывала, что это ты спасаешься бегством от него.
– Он не романтичный совсем, – вздохнула я, – у него кот больший романтик, чем он.
– Ну и хватит вам одного романтика в семье.
В тот вечер Егоров вернулся после полуночи, я дождалась его на веранде, проследила, как зажегся свет в окнах, и ушла спать.
Проснулась я от кошмара: мне снилось, что Павел целует меня и мяукает, как его кот Степан. Открыв глаза, я прислушалась.
Под окном утробно орал Пашкин кот. По силе звука чувствовалось, что он в отличной форме. Я перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. Не помогло. Через полчаса стало ясно, что придется вставать и прогонять кота шваброй. Поднявшись и завернувшись в халат, я открыла дверь и взвизгнула: на участке напротив крыльца стояло привидение.
– Кать, – позвало привидение, – это я, Павел. Не пугайся. Степка опять забрался к тебе, я хочу его отвадить раз и навсегда.
– А как ты хочешь его отвадить?
Пашка крался к углу моего дома и не отвечал.
