В девять вечера охрана «президента», состоявшая из сотни крепких студентов, появилась в ресторане с макетом, все входы были взяты под контроль. Макет установили в центре круга, образованного столиками. Хозяин ресторана потирал руки, глядя на этот наплыв гостей, и только когда заглянул на кухню и увидел, как два его молодых официанта прячут игрушечные пистолеты в супницы, он все понял.
— О, Боже! — только и мог вымолвить он. — Значит, парни, сегодня вы увольняетесь.
Коль в ответ ухмыльнулся, но Дэвид Джатни глянул на него с угрозой, и они вышли в зал ресторана, высоко держа супницу, чтобы не были видны их лица.
Команда охраны уже поднимала победный тост, когда Джатни и Коль поставили свои супницы на центральный столик, сняли с них крышки и вытащили игрушечные пистолеты. Они направили их на безвкусно раскрашенный макет, и прозвучали щелчки, изображавшие выстрелы. Коль выстрелил один раз и разразился хохотом, а Джатни трижды неторопливо нажимал на курок, после чего бросил пистолет на пол. Он не двигался и не улыбался, когда команда охраны окружила его с поздравительными проклятьями, и все уселись за ужин. Джатни пихнул макет ногой так, что тот свалился на пол, где его уже не было видно.
Это был один из самых простых вариантов игры в охоту. В других колледжах страны игра выглядела более серьезно. Создавались тщательно разработанные структуры охраны, макеты снабжались сосудами с жидкостью, изображавшую кровь. В наиболее либеральных колледжах макет президента делали черным.
Однако в Вашингтоне, округ Колумбия, генеральный прокурор Соединенных Штатов Кристиан Кли собирал досье на всех шутников-убийц. И фотография Джатни, и справка о нем вызвали у него интерес. Он пометил себе, что надо поручить последить за тем, как будет в дальнейшем протекать жизнь Дэвида Джатни.
В ту же Страстную пятницу накануне Пасхи двое гораздо более серьезных молодых людей с гораздо более идеалистическими убеждениями, чем у Джатни и Коля, и более озабоченные будущим мира, выехали из Массачусетского технологического института в Нью-Йорк и оставили небольшой чемоданчик в камере хранения в Порт Офорити Вилдинг. Они шли туда среди пьяных бездомных бродяг, остроглазеньких сутенеров, начинающих проституток, толпившихся в холлах этого здания. Эти молодые люди были два вундеркинда, в двадцать лет уже ставшие профессорами в физике, участники разветвленной университетской программы. В чемоданчике лежала маленькая атомная бомба, которую они сконструировали из украденных ими в лаборатории материалов и необходимой окиси плутония. Два года у них ушло на то, чтобы по крупицам выкрадывать материалы для своей затеи, фальсифицируя отчеты и опыты, чтобы никто ничего не заметил.
Звали их Адам Грессе и Генри Тиббот, их считали гениями, когда им было еще по двенадцать лет. Родители воспитывали ребят так, чтобы они осознавали свою ответственность перед человечеством. Они не обладали никакими пороками, кроме знаний. Блестящий интеллект вынудил их презирать соблазны, таящиеся внутри человека, такие как алкоголь, женщины, обжорство, наркотики.
Но они не устояли перед могучим наркотиком абстрактного мышления. Обладая социальным сознанием, они видели все зло мира и знали, что создание атомной бомбы было порочным актом, что судьба человечества висит на волоске, и решили сделать все, что в их силах, чтобы предотвратить всеобщую катастрофу. После целого года мальчишеских разговоров они решили напугать правительство, продемонстрировав ему насколько просто какому-нибудь сумасшедшему обрушить кару на человечество. Они создадут маленькую атомную бомбу, мощностью всего в полкилотонны, установят ее и потом предупредят власти о ее существовании. Молодые люди ощущали себя равными Господу Богу и не знали, что подобная ситуация предсказана психологическими исследованиями в престижном мозговом центре, финансируемом правительством, как одна из возможностей в атомный век.
Будучи в Нью-Йорке, Адам Грессе и Генри Тиббот отправили почтой письмо-предупреждение в «Нью-Йорк Таймс», в котором объясняли свои мотивы и просили опубликовать их письмо, прежде чем его перешлют властям. Изготовление письма потребовало довольно много времени, и не только потому, что нужно было очень тщательно подбирать слова, чтобы не было впечатления, что оно продиктовано озлоблением, но и потому, что они вырезали слова и отдельные буквы из старых газет и клеили на чистый лист бумаги.
Бомба не взорвется до следующего четверга. К тому времени письмо попадет в руки властей, и бомбу, конечно, обнаружат. Это будет предупреждением правителям всего мира.
Оливеру Оллифанту исполнилось сто лет, а ум его оставался совершенно ясным. Это был такой ясный ум и, в то же самое время, такой утонченный, что, нарушая множество моральных норм, оставлял его совесть чистой. Ум Оливера Оллифанта был настолько изощренным, что его владелец никогда не попадал в почти неизбежные в повседневной жизни ловушки — он ни разу не женился, не пытался занять какой-либо политический пост и у него никогда не было друга, которому бы он абсолютно доверял.
В огромном, тщательно охраняемом поместье, всего в десяти милях от Белого дома, Оливер Оллифант, самый богатый человек Америки и, вероятно, самое могущественное частное лицо, ожидал приезда своего крестника, генерального прокурора Соединенных Штатов Кристиана Кли.
Обаяние Оливера Оллифанта не уступало блеску его ума, его сила зиждилась и на том, и на другом. Даже теперь, когда ему исполнилось сто лет, крупные деятели искали его совета, до такой степени полагаясь на его аналитические способности, что он заслужил прозвище «Оракул».
Будучи советником нескольких президентов, Оракул предсказывал экономические кризисы, крахи на Уолл-стрит, падение доллара, утечку иностранных капиталов, фантастические прыжки цен на нефть. Он предсказал политические перемены в Советском Союзе, неожиданные объятия соперников, принадлежащих к демократической и республиканской партиям. Но самое главное заключалось в том, что он обладал состоянием в десять миллиардов долларов. Естественно, что совет такого богатого человека высоко ценился, даже если оказывался ошибочным. Оракул почти всегда бывал прав.
В эту Страстную пятницу Оракула беспокоило только одно — прием по случаю его столетия, который должен был состояться в Розовом саду Белого дома, и хозяином будет не кто иной, как президент Соединенных Штатов Фрэнсис Ксавье Кеннеди.
Для Оракула на миг получить удовольствие от такого спектакля было вполне позволительным тщеславием. Это будет, грустно думал он, его последнее появление на сцене.
В Риме в эту Страстную пятницу Тереза Катерина Кеннеди, дочь президента Соединенных Штатов, готовилась завершить свою европейскую ссылку и вернуться, чтобы жить вместе с отцом в Белом доме.
Ее телохранители из Службы безопасности уже продумали все детали предстоящего отъезда. Следуя ее инструкциям, они купили билеты на самолет Рим — Нью-Йорк, вылетающий в Пасхальное воскресенье.
Терезе Кеннеди исполнилось двадцать три года, она училась в Европе, сначала в Париже, в Сорбонне, а потом в Риме, где у нее только что, к взаимному облегчению, завершился серьезный роман с одним радикально настроенным итальянским студентом.
Она любила отца, но ненавидела его пост президента, потому что была слишком лояльна по отношению к отцу, чтобы публично излагать свои политические взгляды. Она верила в социализм, в братство всех людей, в то, что все женщины должны быть сестрами; была феминисткой в американском духе, считая, что экономическая независимость является фундаментом свободы, так что она не ощущала вины за отцовские деньги, гарантировавшие ее свободу.
В соответствии с несколько странной, но, впрочем, весьма естественной моралью она отрицала саму идею привилегий и редко посещала отца в Белом доме. Возможно, она подсознательно осуждала отца за смерть матери, за то, что он боролся за политическую власть в то время, когда мать умирала. Потом она захотела затеряться в Европе, но согласно закону, ее, как самого близкого члена семьи президента, должна была охранять Служба безопасности. Она пыталась отказаться от такой защиты, но отец попросил ее этого не делать. Фрэнсис Кеннеди сказал, что не перенесет, если с ней что-нибудь случится.
Терезу Кеннеди охраняла команда из двадцати человек, дежуривших в три смены. Когда она отправлялась в ресторан или шла в кино с приятелем, они сопровождали ее. Телохранители снимали квартиры в том же доме, что и она, на улицах пользовались автофургонами. Тереза никогда не могла остаться одна и должна была ежедневно сообщать главе охраны свой распорядок дня.
Охрана представлялась ей чудовищем с двумя головами: наполовину слуги, наполовину хозяева. С помощью современного электронного оборудования они могли прослушивать ее занятия любовью, когда она приводила любовника в свою квартиру. В телохранителях было что-то угрожающее: они двигались как волки, крадучись и молча; быстро и настороженно оборачивались, чтобы уловить запах, приносимый ветром, а на самом деле они прислушивались к микрофонам в ушах.
