Удовольствие от этих объятий получил только завсегдатай порно-сайтов эротоман Юра Зорин.
— Вы когда успели нарезаться? — оторвав от себя последнюю из подружек, спросила я. — И почему вы не на работе? Вы же должны были помахать мне ручкой в восемь сорок пять, а потом ехать на работу…
— А мы приехали… ик… махать… — залепетала Маринка-большая, вытирая сопливый нос рукавом своего нежно-голубого платья. — А тебя еще нет…ик…
— Ну да! — подхватила Княжна, вытаскивая из кармана джинсов смятую пачку сигарет. — Мы и решили посидеть в «Акватории» кофейку попить… Марусь, дай огоньку.
— С чем был этот кофе? Со спиртом?
— Не… — Княжна сунула в рот сигарету, правда, не тем концом, прикурила. — С коньяком… Марусь… чего-то не куриться…
— Это вы с кофе такие? — удивилась я, вытаскивая изо рта Княжны тлеющую сигарету.
— Не-е, — замотала головой Маринка-большая. — Мы сидели, пили кофе… А тут ребята пришли. Хорошие такие… Сосо и Кацо.
— Сама ты Сосо, — замахала на нее своей худенькой пятерней Маруся. — Вано и Серго. Братья мои…армяне… — Никакой армянкой она не была, но неизменно объясняла свою жгучее брюнетистость кавказскими корнями (иногда армянскими, иногда абхазскими, иногда азербайджанскими).
— Они тоже на этом поезде поедут. С вами, — вклинилась в разговор не такая «более-менее», как на первый взгляд, Маринка-маленькая.
— Поедет только Вано, а Серго его провожал, — перебила Маруся. — Они к нам подсели, шампанского предложили…
— Сколько ж вы его выпили? Ящик?
— Почему ящик? — заморгала своими огромными глазищами Маруся. — Бутылку. Только потом они нам чачи предложили…
— Мы выпили… ик… — забормотала Маринка-большая. — Чуть-чуть… По две рюмочки… Леля, честное слово, трезвые были… А когда встали из-за стола, вдруг как все закружиться… Как сейчас! — И она начала заваливаться на бок.
Княжна подхватила Маринку под руку. Маруся под другую. Вторая Маринка подперла ее сзади. И все четверо замерли с глупо-счастливыми физиономиями. Я прыснула, так как без смеха смотреть на этот квартет было не возможно. Обычно пьяные женщины меня раздражают, иногда злят (привет Соньке, но об этом потом…), но эти умиляли. Как герой Мягкова в Рязановской «Иронии судьбы». Потому что сразу было видно, по их ухоженным физиям, ногтям, волосам, по хорошей одежде и модным сумкам, что эти дамочки (возраст-то уже дамский: от тридцати до тридцати шести) нарезались не по привычке, а по недоразумению. Это и забавляло.
Тут вдали послышался протяжный гудок тепловоза. Потом раздалось чуханье и потрескивание рельсов.
— Едет! — обрадовалась Сонька. — Едет! Ура!
— Идут! — пуще Соньки обрадовалась Маруся, кинувшись куда-то в сторону. — Идут! Ура!
Мы сначала не поняли, кому она была так рада, но потом заметили, как «псевдо армянка» подлетела к двум чернявым мужикам в белых одеждах, что шли по платформе по направлению к нам.
— Ребята! — заголосила она, хватая их под руки. — Вот смотрите, кого мы провожаем!
Ребята заулыбались, оценив наш с Сонькой экстерьер. Что и говорить, глаз Марусиных «братьев» мы порадовали. Обе блондинки (обе крашенные, но какого «брата» это волнует!), к тому же молодые, стройные, симпатичные. У Соньки ямочки на щечках, курносый носик, зеленые глаза. У меня попа, грудь и талия. Сложить бы нас вместе получилась бы идеальная женщина.
— Ребята! — не унималась Маруся. — Не угостите девчонок чачей!?
— Конэшно, — еще шире улыбнулись мужики и, не сговариваясь, полезли в сумки.
— Не надо! — испуганно выпалила я. Чачу я терпеть не могу, это даже хуже, чем виски.
— Конэшно надо! — радостно загалдели пьяные подружки. — Мальчики, наливайте! Девчонки хотят выпить…
Вано и Серго долго упрашивать не пришлось. С поистине восточной щедростью они выдали каждому из нас, даже мальчишкам, по стаканчику, споро разлили пойло и провозгласили тост: «За прекрасных дам!».
Выбора не было — пришлось выпить.
Опрокинув в глотку мутную жидкость, я поморщилась. Н-да! Чача — это вам не пиво. Крепкая, зараза!
— Крепкая, зараза! — выдохнул Лева, утирая выступившие слезы.
Я засмеялась. Настроение у меня резко поднялось. Может, и не так плохо, что эти два олуха — Лева с Юркой — увязались за нами. С ними веселее будет. И здорово, что девчонки пришли меня проводить! Здорово, что…
— Лель! — прошептала Сонька мне на ухо, — обернись.
Все еще смеясь, я обернулась. В двух шагах от меня стоял Геркулесов собственной персоной. Весь из себя элегантный: в отлично сшитом льняном костюме, с аккуратной прической, с портфелем из тесненной кожи в руках — скорее всего, слинял с работы (он у меня адвокат). Слинял, чтобы проводить любимую женушку!
— Коленька! — взвизгнула я, перевизжав даже тепловозное «ту-ту-у!». — Солнце мое!
— Вот, значит, как, — прохрипело «солнце», хмуро глядя на меня. — Не успела уехать, уже безобразничаешь!
— Я? — искренне удивилась я. Но потом, посмотрев на ситуацию Колькиными глазами, поняла, что да, безобразничаю. Мало того пью без закуски в девять утра, так еще в компании четверых мужиков (с двоими, судя по всему, познакомилась только что, какой кошмар!), и это вместо того, чтобы рвать на себе волосы из-за ссоры с Его Величеством Николай Николаевичем!
— Мало того едешь без моего дозволения, так еще и… — он не договорил, но все и так было ясно, так как его раздувшиеся ноздри, горящие глаза и пламенеющие щеки говорили красноречивее слов.
— Колюнь, — ласково проговорила я, — может, поцелуемся… Помиримся…
— Развод! — рявкнул он. И, как мне показалось, выпустил из ноздрей облако пара… Ну чистый Змей Горыныч!
Потом резко развернулся и, спрыгнув с платформы, убежал.
— Какой рэвнивый! — пробасил Серго. — Он нэ армянин, слущщщай?
— Нет. Он мавр, — горько пробормотала я. После чего первой впрыгнула в вагон.
Так началось наше путешествие к морю!
* * *
Море штормило. Большие пенные волны с ревом накатывались на берег, врезались в валуны, пирсы, галечные холмики и, разбиваясь на множество шипящих фонтанчиков, откатывались прочь. Глупые курортники с визгом бросались на эти волны, качались ни них, бултыхались в водоворотах, но неизменно отлетали вместе с мусором и водорослями на прибрежные камни. Словно море не хотело их принимать.
Среди этой оголтелой безмозглой толпы был только один, кого море не отторгало. Мужчина с густыми седыми волосами плыл по бушующим волнам легко, без видимых усилий. Он плыл, делая мощные махи руками, все дальше удаляясь от кишащего перевозбужденными идиотами берега…
… А ЧЕЛОВЕК издали наблюдал за ним… Своим ВРАГОМ.
Он наблюдал, и сердце его замирало всякий раз, когда седовласая голова скрывалась под волнами. ЧЕЛОВЕК боялся, что ВРАГ утонет, разобьется о пирс, умрет от разрыва сердца… Да мало ли отчего можно умереть посреди бурлящего штормового моря. Нет! Такой красивой смерти ВРАГ не достоин! Он умрет по-другому!
ЧЕЛОВЕК зажмурился, представляя, как убьет своего врага. Сначала он стукнут его камнем по голове, потом отсечет пальцы и гениталии (еще живому!), и только затем перережет горло… А после сбросит тело вместе с документами и вещами в яму, закидав его песком, глиной и мусором…
Чтобы на Земле не осталось и следа от этого подонка!
* * *
Мы ехали уже больше суток. И дорога перестала нас радовать. Да и чему радоваться? Когда за окном одни и те же унылые пейзажи, в вагоне жара плюс тридцать пять, продукты тухнут, минералка махом нагревается до температуры воздуха, да еще из туалета тянет мочой, пьяные проводницы забыли сделать влажную уборку, а питьевая вода в кранике закончилась еще ночью.
Мы с Сонькой еще как-то бодрились, а вот Эмма Петровна совсем скисла. Она разделась до трусов и лифчика, намочила простыню и, накрывшись ей с головой, все дорогу спала, просыпаясь только для того, чтобы пописать и заново облиться водой…
— Лель, — заканючила Сонька, сползая с верхней полки. — Давай что ли в картишки перекинемся…
— Давай, — согласилась я. — Только в «Буру» я не буду, я очки считать не могу.
— А я в «Дурака» не буду. Потому что ты постоянно жулишь!
— Я? Да никогда! — возмутилась я.
— Жулишь. Сама вчера видела, как ты скинула под стол шестерку пик. Я уж не стала говорить…
Естественно не стала, потому что мы играли парами: мы с Сонькой против Левы и Юры. И ребята нас беспощадно обыгрывали, что естественно, потому что Зорин обладал феноменальной памятью, а Блохин каким-то сказочным везением (он из тех, кому катастрофически не везет в любви!).
— Может, тогда погадаем, — предложила Сонька, перетасовав карты.
— А ты умеешь?
— Я думала ты умеешь, — сникала подруга.
Мы посидели молча. Сонька придумывала нам занятие, а я вспоминала Геркулесова. Его руки, широкие плечи, немного детское лицо, задорную улыбку… И мерзкий характер! Ну почему мне достался такой вредный мужик? Вроде и красавец, и умница, и не курит, и не пьет, и любит, и подарки дарит… Живи, да радуйся, ан нет! Постоянно мы с ним цапаемся. То из-за одной ерунды, то из-за другой. Например, из-за тарелок. Они, видите ли, должны в сушилке стоять по росту. А у меня стоят, как придется. И обувь я бросаю у порога, и вещи на стул сваливаю, еще яблочные огрызки оставляю у кровати, фантики, грязные чашки… И все это жутко бесит моего мужа. А меня бесит то, что такая ерунда может испортить отношения двух любящих людей.
