Ознакомительная версия.
– Простите! – догнал его голос сзади. – Подождите, пожалуйста!
Илюшин обернулся. К нему подходила красивая темноволосая девушка, с которой он разговаривал десять минут назад.
– Мне очень неловко… – запыхавшись, проговорила она. – Вы ведь пришли к Антону, а я даже не спросила, зачем, – до того расстроилась. Может быть, другой сотрудник нашей фирмы сможет вам помочь? К тому же дождь начинается… – прибавила она неизвестно зачем.
Макар задумчиво смотрел на девушку. У него еще оставался шанс, что все-таки провидение уготовило ему на ближайшие полчаса тихо сидеть в вагоне метро, незаметно рассматривая пассажиров.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Лена, – чуть растерянно ответила девушка. – Лена Красько.
– Лена, скажите, пожалуйста, вы хорошо знаете Викторию Стрежину?
Девушка изменилась в лице.
– Господи, только не говорите, что с ней тоже что-то случилось! – взмолилась она. – Вика – моя подруга!
Призрак зеленого вагона промелькнул перед Макаром и растаял вместе с пассажирами, которых он собирался рассматривать. Тихо вздохнув, Илюшин решился, стараясь не думать, как он будет объяснять свой поступок напарнику.
– Меня зовут Макар Илюшин, – сказал он. – Я – частный детектив. Мы можем с вами поговорить, Лена? Я все объясню.
Последний мокрый лист сорвался с ветки и шмякнулся Илюшину за шиворот.
Идя по коридору следом за своей провожатой, Макар успел заметить и растерянные лица сотрудников фирмы, и солидную обстановку кабинетов… Девушка открыла дверь, приложив к ней магнитный ключ, и Илюшин вошел внутрь.
– У нас сейчас бардак, – объяснила Лена, кивнув на свалку бумаг и пластиковых файлов на столе перед монитором. – Из-за происшествия с Антоном все немного не в себе. Девочка, которая работает со мной, бросила дела и убежала – кажется, до сих пор плачет в туалете. Очень… очень дико все. Просто невозможно поверить. Он в реанимации, и хоть никто ничего не говорит вслух, но все боятся худшего.
– Его любят? – Макар задал первый пришедший на ум вопрос.
– Да, – не задумываясь, ответила Красько. – Особенно девушки. – Она чуть покраснела.
Илюшин понимающе кивнул. Он в этом и не сомневался.
– А Вику? Как к ней относятся ваши коллеги?
– Сдержанно, но с уважением.
Лена провела рукой по глазам, вздохнула.
– Простите, как вы сказали, вас зовут? Макар? Макар, что с ней случилось? Я была так рада за Вику, когда она рассказала про поездку…
– Стоп! Значит, вам она тоже сообщила о выигрыше? – перебил ее Илюшин.
– Ну конечно, – удивленно взглянула на него девушка. – Как же можно такой новостью не поделиться! Правда, остальным просила не говорить, я и не стала. А почему вы удивились?
«Хорошо еще, что Вика поделилась со мной одним из всей фирмы, – вспомнил Макар слова Липатова. – Девчонкам объяснила, что собирается отдохнуть от работы». Получалось, что Антон либо ошибался насчет скрытности Вики Стрежиной, либо не сказал правды.
Лена Красько повторила Макару то, что он уже слышал от Липатова: Вика столкнулась на улице с представителями фирмы, проводившей какой-то розыгрыш, купила билетик и выиграла главный приз. Лена не помнила названия фирмы, да и не была уверена, что Вика называла его.
– Она всегда играет в лотерею, – грустно улыбаясь, рассказывала девушка. – Просто у Вики это пунктик. Мне кажется, она таким образом изживает семейные традиции.
– Какие традиции? – заинтересовался Макар.
– Понимаете, Вику воспитывали в убеждении, что все блага достаются только долгим и тяжким трудом. Ее родители считают, что других вариантов быть не может. – Девушка поморщилась, и Илюшин понял, что Лена Красько не очень высокого мнения о родителях подруги. – Все, что выбивается из их представлений о жизни, они даже не хотят принимать во внимание. А Вика с восемнадцати лет живет самостоятельно, доказывает родителям, что все не так, как они проповедуют. И постоянно покупает лотерейные билеты – надеется выиграть кучу денег. Тогда, как она считает, ее родители увидят, что были не правы. В общем, вечный спор родителей и детей, – философски закончила она.
– Вас не удивляет, что подруга вам ни разу не позвонила за время отпуска? – задал Макар провокационный вопрос, внимательно наблюдая за реакцией девушки.
– Нет, – покачала та головой, не задумавшись ни на секунду. – У Вики своеобразный характер, я к нему привыкла.
«Пустышка, – понял Макар. – Если Стрежина и радуется сейчас жизни с кавалером, как предполагали мы с Серегой, то Красько ничего об этом не знает. Все, начинаем работать серьезно».
Он чуть подумал, наклонился к Лене и доверительно попросил, глядя ей в глаза:
– Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о вашей подруге. Наверняка найдется мало людей, которые знают ее так же хорошо, как и вы.
– Что ты ей наплел? – мрачно буркнул Бабкин, расхаживая по комнате.
– Сказал правду, – флегматично пожал плечами Макар. – Объяснил, что, возможно, ее подруга пропала, а раз Липатов просил нас ее разыскать, мы считаем делом чести выполнить его просьбу. «Возможно, предсмертную», – добавил он про себя.
– Не исключено, что предсмертную! – зло бросил Сергей. – Не нравится мне это.
Макар промолчал. Он прекрасно понимал, почему сердится напарник, и отчасти разделял его недовольство. Дело начиналось неправильно – да что там «начиналось», оно уже началось. Их клиент лежал в реанимационном отделении больницы, и приехавшему туда Макару, не церемонясь, сообщили, что он может уезжать обратно, поскольку Антон Липатов хоть и пришел в сознание, но беспокоить его нельзя. Илюшин попытался обаять персонал, но ему в резкой форме предложили не отвлекать людей от работы, и он вынужден был подчиниться.
Итак, у них фактически не было клиента, у них не было версий, у них не было ничего, с чем они привыкли работать, – только деньги на счете и неправдоподобная история.
– Значит, Липатова сбила машина и скрылась, – рассуждал вслух Бабкин, продолжая мерить шагами кухню в своей квартире.
Кухня была небольшая, поэтому Сергей за два шага доходил до окна, разворачивался и за те же два шага преодолевал расстояние до диванчика, на котором сидел Макар.
– Слушай, ты вносишь сумбур в мой незаурядный мозг, – пожаловался тот. – Сядь на стульчик, не шарахайся из угла в угол.
Стульчики Бабкин на дух не переносил, точно так же, как и они его. Стульчики под ним ломались, трескались, хрустели спинками и продавливались. Поэтому Сергей привычно опустился на маленький зеленый коврик под окном и привалился к стене, скептически окинув взглядом худого белобрысого Макара. «Задело его, что клиента чуть не убили! – фыркнул он про себя. – „Деньги мы не можем вернуть!“ Все мы можем, просто не хотим».
– Итак, машина… – задумчиво продолжил он. – Значит, сегодня я отправляюсь опрашивать жильцов. Понятно, что опера их уже опросили, но все-таки чем черт не шутит! Заодно неплохо было бы связаться с опергруппой на предмет следов от шин. Какая, говоришь, улица? Нужно выяснить, кто дежурил в то утро.
– Разумно. Параллельно будем копать со стороны самой Стрежиной. Много времени на обход дома у тебя не уйдет, так что тебе достанутся еще кое-какие симпатичные личности, имеющие отношение к нашей девице. Мне о них много интересного рассказала ее подруга, Красько.
– Выкладывай, – предложил Сергей. – Давай-давай, не зря же ты два часа штаны протирал в офисе Липатова.
Макар пропустил «штаны» мимо ушей и начал рассказывать.
В топливно-энергетической компании «Юго-запад» в первые полгода к Вике относились настороженно – она была чужаком, сотрудником, пришедшим без всяких рекомендаций. В традициях же «Юго-запада» было набирать людей по знакомству, а еще лучше – объединенных родственными связями с кем-нибудь из уже работающих в фирме. Истоки такого подхода Илюшин видел в том, что возглавлял компанию Аслан Коцба, абхазец по национальности, окруживший себя близкими людьми: заместителем Коцбы работал его двоюродный брат, исполнительным директором – муж сестры Аслана. Во время беседы с Красько Илюшин ненавязчиво выяснил, что сама Лена была замужем за одним из многочисленных родственников гендиректора. «Почти все наши девочки пришли сюда, потому что они чьи-то родственницы, – честно рассказала Красько. – Здесь так принято, понимаете?»
Но Вика Стрежина нарушила традицию, и причиной тому стал, как ни странно, сам Аслан Коцба. Предыдущих трех «правильных» секретарей, обладавших всеми нужными связями, он уволил с шумом и грохотом, поскольку имел привычку в ярости швырять в стену своего кабинета бутылки с минералкой. Зная об этой особенности Аслана, референты постоянно обновляли минералку на его столе, справедливо опасаясь, что тот, не найдя привычной бутылки, может запустить чем-нибудь другим, куда менее легким. Например, пресс-папье из оникса. И не в стену, а в провинившегося сотрудника. Швыряние бутылок тоже было обычаем, и идти против него никто не рисковал. Секретарши одна за другой вылетали из дверей серого особняка «Юго-запада», поскольку умение грамотно составлять документы, как оказалось, находилось в обратно пропорциональной зависимости от степени родства с работниками фирмы. Первая секретарша была племянницей главбуха. На третий день работы она отправила электронное письмо начальнице юридического отдела фирмы, с которой «Юго-запад» вел важные переговоры, перепутав буквы «Ю» и «Б», расположенные на клавиатуре по соседству. Демократичное обращение «Юля» в редакции секретарши превратилось в нечто совершенно неприличное, и разъяренный Коцба уволил ее в тот же день, не пожелав оценить смешную сторону происшествия. Заодно попало и главбуху.
Ознакомительная версия.
