Ознакомительная версия.
Света застонала. Выключила щетку и принялась собирать обрывки, мысленно проклиная тот день, когда решила сфотографировать лужу.
Кот оказался сущим стихийным бедствием. Он приходил к Свете в четыре утра, требуя хлеба и зрелищ. Он кусал ее за пятку, которой она пыталась спихнуть его с кровати, и использовал ее голову в качестве батута. Он раздваивался и растраивался, он мистическим образом делился на дюжину маленьких тихонов, от которых не было спасения. Он мяукал из каждого угла, прятался за каждой дверью.
Решив оставить у себя найденыша, Света и не догадывалась, что подписывает договор с чертом: она, Светлана Морозова, берет на содержание сотню бесенят в образе одного-единственного маленького полосатого котенка, а взамен получает прерванный сон, испорченные вещи, шерсть в тарелке с супом… Что еще? Ах да, наполнитель из кошачьего лотка в своей постели.
Кот обладал любопытством сороки и ее же неразборчивостью. Его интересовало все. Что в пакетах, которые Света приносит из магазина? Каковы на вкус шнурки от ботинок? Кто живет в унитазе, и можно ли его поймать?
В результате Света подбирала лохмотья разорванного пакета, меняла шнурки, вылавливала кота из унитаза. Тот обсыхал, встряхивался и снова отправлялся исследовать мир.
Ночью у Тихона наступало время охоты.
Прочитав в книге, что кошки – бесшумные животные, Света долго смеялась. А потом боролась с желанием отвезти Тихона к автору и оставить на пару ночей. Чтобы после с полным правом потребовать официальных извинений и компенсации за введение в заблуждение.
Днем котенка с натяжкой еще можно было назвать бесшумным. Он бесшумно делал какую-нибудь пакость и так же тихо смывался.
Но стоило опуститься сумеркам, как Тихон преображался. Он словно задавался целью извлечь максимум громкости из всего, что могло издавать звуки. Он шуршал, грохотал, пыхтел – даже скрипел! По ночам Свете снились привидения в оковах и лошади, табунами мчащиеся по ее новому паркету. Носороги в доспехах устраивали турниры в ее гостиной и громко чествовали победителя. Света просыпалась в ужасе и обнаруживала котенка, таращившегося откуда-нибудь из угла с самым невинным видом.
А ближе к семи утра он забирался хозяйке в волосы, вил из них гнездо и засыпал.
Проснувшись по будильнику, Света попыталась оторвать голову от подушки. Как всегда, с первого раза у нее ничего не вышло. Тихон не собирался сдавать теплое место без боя.
Наконец она освободилась. Котенок тотчас раскинулся на подушке, по-человечески закинув две тощие конечности за голову. Она поворошила теплый пух на его животе.
– Зачем вазу разбил, поганец? Разрушитель уюта!
Кот дремал.
– Ты весь день можешь отсыпаться, а у меня сегодня съемка. Слышишь, чудовище?
Чудовище слабо дрыгнуло задней лапой.
– Важная съемка! И очень трудная. Мне дали всего полтора часа на работу. Представляешь, как мало?
Кот приоткрыл один глаз.
– Я ни разу там не была. Мне нужно осмотреться, понять, что со светом… Минимум три часа, минимум!
Света вскочила, разволновавшись. Кот оказался идеальным собеседником: он слушал и не перебивал.
– А отказываться нельзя. Это очень серьезный проект! Повезло, что меня взяли. Знаешь, сколько фотографов готовы были сорваться с места по их первому зову? Снимать хоть самого черта!
Света замолчала. А секунду спустя поймала себя на том, что прикидывает, насколько выразительно можно снять властителя ада в домашнем интерьере: на заднем плане котлы, курчавые головы грешников, блики огня на стенах…
«Вот это и есть профдеформация».
Она подошла к окну и распахнула створку.
Город только пробуждался. Даже машины сигналили хрипловато, будто не проснулись до конца.
В песочнице сидела ранняя мама с малышом в панамке. Панамка была синего цвета, выцветшая на макушке.
И небо над Светиной головой было как панамка, надетая на макушку города. По краям – ярко-синее, а в середине светлое, нежное, голубое.
Одно-единственное толстое, как слон, облако висело над соседним домом. Ветер пихал облако в бок, точно уговаривал: ну давай же! полетели! Наконец облако встряхнулось и лениво поплыло к Останкинской телебашне, оставляя за собой пушистые клочки, зацепившиеся за антенны.
И в этой мирной утренней картине ничто не предупреждало о поджидающих впереди неприятностях.
За утренней чашкой кофе Света изучала материалы, которые передали ей из редакции. Хотя про Анну Васильевну Стрельникову она слышала и раньше.
Актриса, сорок пять лет, прима театра «Хронограф». Спектр характеристик не слишком широк: от заезженного «стерва» до осторожного «дама с характером». Властна, авторитарна, бывает очень резка, о чем Свету предупредили заранее.
«Если начнет скандалить и кричать, не обращайте внимания. Спокойно продолжайте делать свою работу».
«Для этого нужно иметь крепкую психику, – подумала Света. – Как у матерого учителя начальных классов. А у меня она не такая. У меня психика нежная, как фиалка на залитом солнцем поле. Я человек тонкой душевной организации и не хочу, чтобы на меня кричали».
Но всего этого Света не сказала. Лишь кивнула и заметила, что постарается не сердить Анну Васильевну.
«И ни в коем случае не опаздывайте! Она не переносит задержек, даже минутных. Откажется от съемки и сорвет нам всю сессию».
«Я приеду пораньше», – заверила Света.
«И учтите, что у вас только сорок минут».
Что?!
Тут Света вышла из себя. Из себя она обычно выходила тихо, не хлопая дверью. Посторонний человек мог даже не догадаться о том, что Светланы Морозовой тут уже нет.
Но на этот раз трансформация была очевидна всем. Света могла безмолвно снести многое. Кроме покушения на рабочий процесс.
– Я не в состоянии отснять такую сессию за сорок минут, – неожиданно жестко сказала она. – Это не работа, а халтура.
Окружающие озадаченно переглянулись. Бунта фотографа никто не ожидал.
Первой подала голос Ниночка, двадцать три года, секретарь редактора.
– А Юзек Карш, всемирно известный фотограф-портретист, мог сфотографировать человека за пять минут так, что получался шедевр, – нравоучительно сказала она.
Ниночка всегда делала замечания с оттенком легкого превосходства. А Света всегда эти замечания проглатывала.
Но не в этот раз.
– Во-первых, не Юзек, а Юсуф, – сухо сказала она. – Во-вторых, вы можете обратиться к нему. Пусть он и снимает Стрельникову.
Ниночка открыла рот и закрыла. Только вечером того же дня она вспомнила, что в статье про Карша (Нина прочла ее дважды, чтобы при случае блеснуть эрудицией) упоминалось, что тот умер в две тысячи втором году. И почувствовала неприятную уверенность, что Морозова об этом отлично знала.
Редактор попробовал торговаться. Он даст фотографу пятьдесят минут! Пятьдесят пять! Час!
Света стояла на своем. Она сделает работу качественно или не будет делать вообще.
В конце концов отправили парламентера звонить Стрельниковой. Вернувшись, тот ликующе сообщил, что прима согласилась увеличить время аудиенции до полутора часов. И ни в коем случае не опаздывать.
Все вопросительно посмотрели на фотографа.
– Больше выторговать не получится, – предупредил парламентер.
Света подумала и нехотя кивнула.
Окружающие хором просияли.
– Я знал, что мы договоримся, – пробасил редактор. – Все будет в порядке. Даже не сомневайтесь.
Дружными возгласами сотрудники подтвердили его слова. Конечно, все будет в порядке! Не сомневайтесь, Светлана Валерьевна!
По комнате волнами разливалась убежденность: все будет хорошо.
И, оказавшись в центре волн, Света вдруг поняла, что зря ввязалась в проект.
Никаких разумных подтверждений этому чувству не было. Но на секунду она ощутила себя пловцом, оказавшимся в море далеко за буйками. И море спокойно, и буйки недалеко, и купальщики у берега беззаботны и крикливы… Но от кончиков пальцев до макушки тебя вдруг пронзает холод. Словно в синей толще воды бесшумно проскользнула тень с острым плавником на спине.
Собираться она начала заранее. Поставила на кровать сумку и уложила камеру, вспышку, дополнительные объективы и два отражателя. Котенок ходил вокруг, лез под руку и щекотал усами.
– Тихон! Не мешай!
Света вытащила из шкафа голубые джинсы и темно-синюю рубашку. На работу она всегда старалась одеваться так, чтобы выглядеть незаметной. В идеале фотограф должен сливаться с окружающим пространством.
«Тебе нужно быть серой мышью, – учил ее знакомый фотохудожник. – Люди опасаются тех, кто выглядит ярче их. Тебе ведь не хочется, чтобы они стеснялись и замыкались?»
Света приложила к себе рубашку и объявила голосом Уилла Смита из фильма «Люди в черном»:
– Я – серая мышь в подвале. Я – пепельная моль в шкафу! Мимикрия – вот мой девиз.
Кот, разлегшийся возле сумки, смотрел скептически. «Ничего себе моль – метр восемьдесят без каблуков, – читалось в его взгляде. – Лошадь ты на лугу. Выпь болотная».
Ознакомительная версия.
