Ознакомительная версия.
Потому что опасность была не в нем.
Вот уже два года Фонг страдал синдромом приобретенного иммунодефицита взрослого возраста, СПИДВ. Редкая болезнь с симптомами, похожими на те, что наблюдаются при СПИДе у людей, зараженных ВИЧ-инфекцией. Но в отличие от СПИДа синдром приобретенного иммунодефицита взрослого возраста вызывается не вирусом, передается не половым путем и поражает без видимых причин лиц тайского и тайваньского происхождения в возрасте около сорока лет.
Причину подозревали генетическую. Никакого лечения на данный момент не было. Слишком мало случаев, недостаточно исследований и финансирования. СПИД убивал миллионы человек, СПИДВ был каплей в море. По большому счету всем было на него наплевать.
У Фонга больше не было иммунной системы, он был безоружен перед микробами. Малейший гастроэнтерит, самый безобидный вирус извне – и он окажется на больничной койке там, где, по печальной иронии судьбы, прежде работал: в инфекционном отделении больницы Сен-Луи. Однажды простой насморк, подхваченный от Амандины, развился у него в острую респираторную инфекцию и едва не убил. Молодая женщина долго не могла простить себе свою оплошность.
Фонг отказывался от госпитализации, хоть и знал, что внешняя среда рано или поздно доконает его организм, если в ближайшие годы не найдут лечения. После инцидента с насморком Амандина решила, что они должны переехать, чтобы дышать хоть чуть-чуть более здоровым воздухом в безопасной для Фонга обстановке. Они продали свою парижскую квартиру, чтобы поселиться у леса в специально оборудованном лофте. Архитектор, знавший о болезни Фонга, разработал сложнейшие планы. Лабиринт коридоров, герметичные перегородки, очистительные фильтры, много плексигласа, замки на всех дверях, бронированный вход, сигнал тревоги… Настоящий бункер. Амандина всегда боялась взломщиков, нападения, которое могло бы оказаться роковым для ее мужа: микробы, принесенные ворами, воспалившаяся рана… Разумеется, Фонг не мог больше работать, заниматься спортом вне дома, контактировать с внешним миром. С кино, посещением музеев, даже с магазинами было покончено. Слишком много микробов.
Теперь, стоило молодой женщине приболеть или хотя бы заподозрить начало простейшего насморка – что случалось несколько раз в год, – супруги переходили на карантин, разделенные стеклами, они общались при помощи усилителей звука. В распоряжении Фонга оставались его спальня, гостиная, ванная и большая кухня. Амандина оказывалась по другую сторону стекол, перемещаясь по паутине коридоров. Он стирал свое белье, Амандина свое. Если он хотел преподнести ей цветы, то их вручал курьер, а Фонг находился в метре за стеклом.
Узнав о болезни Фонга, Амандина тоже хотела бросить работу. Ведь при том, что она постоянно контактировала с микробами, жизнь мужа подвергалась опасности. Потом, по зрелом размышлении, она решила, что происходило скорее обратное: работа с опасными микроорганизмами, в зоне риска, при постоянной опасности заражения принуждала ее к ежесекундной бдительности.
Они были ее гневом. Ее наваждением.
Она поклялась, что ни вирус, ни бактерия не убьет Фонга, пока она живет с ним рядом. Она берегла его, как собственную плоть.
Оградить его во что бы то ни стало.
В эту ночь он вскоре уснул – он часто очень уставал, – а она, нежно погладив его по щеке, ушла в свой кабинет, где еще немного поработала. Тема ее исследований была связана с генетической и фенотипической изменяемостью некоего типа бактерий с непроизносимым названием, разбиралась в которых лишь горстка специалистов-микробиологов. Амандина поставила себе цель через год или два сдать на ЛРИ. Чтобы получить лицензию, нужно было с юных лет проявлять склонность к исследованиям, выделяться среди коллег, публиковать статьи. Это был ее случай, ей всегда хотелось понять мир. И попытаться, на микроскопическом уровне, добиться прогресса.
Но подготовка требовалась поистине титаническая. Она выматывала ее психологически.
Чуть позже она получила электронное письмо с личного адреса Клода Бейза, знакомого из ВОЗ, отправленное в 00:24. В теме значилось «Лебеди». Она открыла его и прочла.
Добрый вечер, Фонг (и добрый вечер, мадам Фонг).
Рад был слышать тебя по телефону, надо бы повидаться, если ты как-нибудь выберешься в Женеву. Я тоже иногда бываю в Париже, буду держать тебя в курсе.
Итак, вот новости насчет твоих лебедей. Три перелетные птицы из заповедника Маркантер – не единственные жертвы. Еще четыре лебедя были обнаружены позавчера на границе Нидерландов.
Три вчера утром в природном заповеднике Цвин в Бельгии. Один в Германии в среду вечером. Иными словами, на всей протяженности их миграционного коридора.
Мертвый лебедь в Бельгии был окольцован и оснащен GPS-передатчиком, принадлежащим Wildlife Conservation Society, неправительственной организации со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Этот аппарат наверняка позволит узнать, где птицы подцепили болезнь, и определить ее очаг(и). Очевидно, что мы напали на след.
На данный момент результаты анализов этих лебедей еще не поступили из различных центров изучения гриппа; мы ждем. Как бы то ни было, знай, очень может быть, что большая бяка спокойненько гуляет в кишках этих дражайших лебедей и в их испражнениях. И убивает их.
Будем начеку… Я буду держать тебя в курсе и немедленно сообщать обо всем, что происходит. Хоть это я могу для тебя сделать.
Разумеется, пусть это письмо будет спрятано в укромном уголке твоего компьютера.
Клод.P. S.: Где ты теперь работаешь? Я не совсем понял твои слова.
Усталая Амандина выключила компьютер. Мертвые птицы – странно все это. Надо дождаться результатов. Если присутствие H5N1 подтвердится, Европейский союз, ВОЗ, ИЭН точно знают, как действовать. У них есть превентивные планы во многих областях – Биотокс, Вижипират, ORSEC, – в том числе и гриппа. Таким образом, наступит фаза второго плана гриппозной пандемии – хотя на этой стадии слово «пандемия» не вполне уместно, речь идет скорее о предпандемической тревоге, – состоящая в принятии мер и информировании, чтобы избежать распространения вируса в птицеводческих хозяйствах: как и в Маркантере, затронутые водоемы будут изолированы, ветеринарные службы поставлены на ноги, проинформированы птицеводы, работающие вблизи зон риска. При малейшем подозрительном случае птицевод должен о нем сообщить, и все его птицы будут уничтожены.
Не может быть полумер с вирусами типа Influenza. Эти микроорганизмы слишком непредсказуемы. И опасны. Достаточно вспомнить знаменитую испанку – ученые до сих пор называют этот вирус вирусом-убийцей, – которая унесла в 1918-м миллионы жизней, убив больше народу, чем мировая война. И такое бедствие может возникнуть в любой момент.
Молодая женщина вымыла руки в своей ванной и вернулась в гостиную, чтобы погасить свет. Она покосилась на десяток оригами, лежавших на столе.
Ее взгляд остановился на белом лебеде, который раскинул крылья, словно хотел взлететь.
И может быть, унести к новым горизонтам этот чертов вирус.
Понедельник, 25 ноября 2013 года
– Чертов вирус!
Франк Шарко стукнул по экрану своего компьютера, будто мультяшка, заблокировавшая все пиксели, могла исчезнуть как по волшебству. Собственное бессилие его раздражало. Он и так-то с компьютерами не очень ладил. Люси Энебель, сидевшая на другом конце общего зала криминального отдела, на третьем этаже дома 36 по набережной Орфевр, подняла бровь и покосилась в его сторону.
– Думаю, у меня то же самое, что у тебя.
На экране человечек с лицом пирата непрерывно колотил по голове полицейского. При каждом ударе он противно вскрикивал: «Эх! Эх!» Внизу экрана стояла подпись: «CrackJack».
– Очень смешно.
Лейтенант Франк Шарко попробовал разные комбинации на клавиатуре, потом выключил компьютер принудительно и снова включил. Пока машина загружалась, он быстрым шагом пересек помещение. Лейтенант Робийяр улыбнулся. В кои-то веки его коллега занялся административными делами и печатал отчеты, вот уж непруха!
Шарко обнаружил, что у Люси на экране идет та же мультяшка. Вдруг прозвучал голос Робийяра:
– Бум – и мне тоже досталось!
Он распрямил свое большое тело бодибилдера – в свои сорок он еще тренировался в спортзале четыре раза в неделю – и поднялся, хрипло закашлявшись. Выглядел он не лучшим образом. При нем даже не было его неизменной оранжевой спортивной сумки, как всегда по понедельникам.
– Извините меня… Так… Выпьем кофе, пока не наладится?
Он обошел помещение, собирая мелочь, взял металлический поднос и вышел в коридор. К кофейному автомату стояла очередь. Вирус, очевидно, распространился по всему этажу.
Когда десять минут спустя он вернулся с напитками, Николя Белланже, их шеф, как раз вошел в общий зал. Лет тридцати, небрежно одетый в джинсы и однотонную рубашку. Этакий беззаботный шик. Рядом с ним стояла Камиль Тибо, его подруга. Она работала в административном отделе, через два кабинета.
Ознакомительная версия.
