Да Сильва прекрасно понимал, что каким-то образом нарушил планы полицейского, но не испытывал ни малейших угрызений совести. Он быстро прошел через пустое багажное отделение, мимо билетных касс, атакуемых застрявшими в аэропорту пассажирами, раздвигая бестолково мечущуюся толпу, дошел до лестницы, ведущей в ресторан на крыше здания, и стал подниматься. Чем выше он поднимался, тем громче почему-то становилось беспокойное жужжание толпы внизу.
Наверху он бросил свой плащ на руки гардеробщику и еще раз погладил письмо в кармане. Потом через переполненный зал направился в сторону знакомой фигуры своего старого друга Вильсона, который одиноко сидел за столиком возле залитого дождем окна, задумчиво разглядывая блестящие мокрые взлетные дорожки и затянутый туманом залив позади них.
Внешне Вильсон был полной противоположностью крупному и яркому Да Сильве. В облике этого маленького человечка не было не только чего-то бросающегося в глаза, но даже чего-нибудь просто заметного, и эта неприметность отнюдь не была случайной. Она была результатом многолетних усилий и служила Вильсону неплохую службу. В отчетах о зарплате, которые американский посол вынужден был ежемесячно отправлять в Вашингтон, Вильсон числился офицером службы безопасности — мелкая должность, связанная в основном с решением проблем американских туристов и заботой о своевременной очистке мусорных корзин в посольстве и уничтожении их содержимого. В действительности его должность была куда более значительной, но знал об этом лишь посол. Он был сотрудником нескольких государственных служб Соединенных Штатов, занимающихся вопросами безопасности, и представителем Интерпола в Бразилии.
Да Сильва был одним из очень немногих, кто знал о действительном статусе Вильсона и имел основания с уважением относиться к деловым способностям этого мягкого с виду человека. Эти двое пережили вместе не одно приключение, и в момент опасности из всех, кого он знал, Да Сильва хотел бы иметь рядом именно этого тихого американца.
Наконец высокий бразилец пробрался мимо столиков с минимальным ущербом для себя и обедающих и улыбнулся другу:
— Привет, Вильсон.
— Здравствуй, Зе.
— Извини, что опоздал.
Начало носило явно стандартный характер — Да Сильва всегда опаздывал. Будучи бразильцем, он счел бы непатриотичным прийти вовремя. Он отодвинул стул, сел и улыбнулся извиняющейся улыбкой.
— Впрочем, на этот раз у меня есть уважительная причина. Я выехал заранее, но этот дождь, уличные пробки и проблемы с парковкой… — Он драматически поднял брови, подчеркивая всю сложность проблем с парковкой.
Вильсон насмешливо смотрел на него. Да Сильва слегка прищурился, вспомнив о лежащем в кармане письме, потом отогнал эту мысль, потянулся за заказанной Вильсоном бутылкой пятизвездочной масьеры и налил себе двойную порцию — ту, что стояла перед его другом, и ту, которую он, как предполагал Да Сильва, уже выпил. Капитан поднял бокал и постарался придать голосу небрежность.
— Почему ты так странно смотришь? Не потому же, что я опоздал… — Он отпил из бокала, испытывая удовольствие, которое дает первый глоток вина за день. — Вот теперь гораздо лучше! Ну так почему такой странный взгляд? Что расстроило тебя сегодня утром? Не мое же опоздание, правда?
— И да и нет, — ответил Вильсон.
— Типичный ответ посольского работника, — улыбнулся Да Сильва. — Ты с каждым днем становишься все больше похож на бразильца. Единственное, о чем ты забыл, — добавить «может быть». Так что же все-таки случилось?
Выражение лица Вильсона не изменилось.
— Это правда. Сегодня утром случилось нечто странное. Но это так, мелочи. И, разумеется, не это причина того, что ты называешь странным взглядом.
Да Сильва зажег сигарету, бросил обгоревшую спичку куда-то в направлении пепельницы и поудобнее откинулся на спинку стула.
— Тогда что же?
— Твой странный вид.
— Мой странный вид? — удивленно переспросил Да Сильва. — У меня опять криво завязан галстук? Или я забыл надеть его сегодня утром? — Он посмотрел вниз и, убедившись, что все в порядке, снова поднял глаза на собеседника.
Вильсон улыбнулся одними губами.
— Я имею в виду не твой галстук, а твой пиджак. — Он кивнул в сторону больших закрытых окон. — Даже в сравнительно прохладные дни ты обычно снимаешь пиджак, когда приезжаешь сюда пообедать; именно из-за этой свободы в одежде ты заставляешь меня терпеть здешнюю кухню. И вдруг сегодня, когда все окна закрыты и просто нечем дышать, ты сидишь в пиджаке. Да еще пьешь бренди, напиток, как известно, отнюдь не прохладительный.
— И тебе хочется знать почему?
— Вот именно. Хочется знать почему.
Да Сильва печально покачал головой.
— Трудно обедать с опытным сыщиком. Ничего не скроешь. На любой твой поступок смотрят с подозрением, все подвергают сомнениям. — Он пожал плечами. — А на самом деле все очень просто. Правда, я должен просить тебя сохранить это в тайне. — Он заговорщически наклонился вперед.
Официант, подходивший к ним с меню, немедленно отступил назад. Никто не сможет обвинить его в подслушивании, тем более капитан полиции. Да Сильва оглянулся, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, и понизил голос:
— Дело в том, что у нас скверная прачка. У меня на рубашке дырка. Если об этом станет известно, я буду опозорен. Изгнан из полиции. Мне придется стоять по стойке смирно, пока с меня срезают пуговицы, а мои рубашки, можешь мне поверить, и без того не ахти какие.
— Очень остроумно, — сказал Вильсон и тоже понизил голос: — А может, попробуем другую версию? Например, такую: ты сидишь в пиджаке, потому что большинство присутствующих до смерти перепугались бы, увидев, как одетый в плечевую кобуру человек попивает бренди и уплетает суп, а пистолет раскачивается при каждом движении ложки. Ну что, неплохо?
— Уплетаю суп? Я? — обиделся Да Сильва.
— Ну хорошо, уплетаешь бренди и пьешь суп.
— Это уже немножко лучше.
— И не надо менять тему. — В голосе Вильсона не чувствовалось никакого веселья. — Так зачем же оружие?
Голос Да Сильвы тоже утратил легкость и игривость. Он допил бренди и снова потянулся за бутылкой.
— Не такие уж пустяки, как ты можешь подумать. Просто следующую неделю — полторы всему нашему департаменту приказано постоянно носить оружие. Конечно, смешно и к тому же неудобно, но ничего не поделаешь.
Вильсон внимательно посмотрел на друга:
— Это из-за встречи ОАГ?
— Неужели ты читаешь газеты? — удивился Да Сильва.
— Нас, разумеется, предупредили. — Вильсон вытащил сигарету из пачки, зажег, глубоко затянулся и, нахмурившись, посмотрел на Да Сильву сквозь клубы дыма. — Но я посчитал излишним нагружаться килограммом железа. По крайней мере пока. В конце концов, встреча состоится только на следующей неделе. Участники начнут прибывать в воскресенье или понедельник.
— Участники-то да, — лениво возразил Да Сильва, — но у нас такое чувство, что в город уже потянулось немало других людей и кое-кто не прочь воспользоваться этим парадом, чтобы попрактиковаться в стрельбе. — В его голосе зазвучала обманчивая невинность. — Может, даже кто-то из твоих соотечественников…
Вильсон ошеломленно посмотрел на него:
— Что все это значит?
Да Сильва пожал плечами:
— Аргентину должен представлять Хуан Доркас, а он, насколько мне помнится, с удовольствием становится в оппозицию к Штатам по любому вопросу.
— И ты думаешь?..
Да Сильва посмотрел ему прямо в глаза:
— Я ничего не думаю. Но кое-что, однако, подозреваю. Я, например, подозреваю, что у вас в ЦРУ очень обрадовались бы, если бы сеньор Доркас свалился с приступом мигрени или, скажем, сломал ногу и был, к сожалению, вынужден не присутствовать на встрече. А возможно и нечто похуже сломанной ноги…
У Вильсона выступили желваки на скулах.
— Ты обвиняешь нас?..
— Мой дорогой Вильсон, я решительно ни в чем вас не обвиняю. Я просто констатирую факт. И если вас беспокоит совесть из-за подобных случаев в прошлом — их список, несомненно, знаком вам лучше, чем мне, — мне очень жаль.
Несколько мгновений Вильсон возмущенно смотрел на Да Сильву, потом рывком потушил сигарету и потянулся к бутылке.
— Если это поможет, — спокойно сказал он, — то могу дать тебе слово, как другу, что ничего подобного не планируется.
— Насколько тебе известно.
— Насколько мне известно. А мне это было бы известно.
Да Сильва широко улыбнулся:
— Вильсон, я тебя просто обожаю. И даже до некоторой степени доверяю тебе. Но на твоем месте, да еще имея инструкции из Вашингтона, я тоже был бы осторожен. — Да Сильва предостерегающе поднял руку. — И если бы я был директором ЦРУ, сидел в Вашингтоне и что-то замышлял, я бы не стал сообщать об этом всем и каждому, даже каждому сотруднику ЦРУ.
