Владимир Дугин - Рондо смерти

4

В прохладном зале Музея кораблей викингов, расположенного на небольшом полуострове Бюгдё в южной части Осло, было тихо. Несколько посетителей медленно переходили от экспоната к экспонату, вполголоса обмениваясь впечатлениями. Я остановился у древнего корабля, прекрасно сохранившегося, несмотря на то, что до того, как попасть на невысокий постамент и оказаться обнесенным бархатными шнурами, он пролежал тысячу лет в морской воде. Голова фантастического чудовища, напоминающая голову крокодила, скалила зубы на высоко поднятом изогнутом форштевне «драккара». Когда я бываю в музеях, меня всегда охватывает какое-то чувство нереальности настоящего, мне кажется, что я сам и весь современный мне мир с его суетой, смрадной техникой, бессмысленной погоней за миражом счастья, выливающегося в конце концов в бокал коктейля, постельную радость или приобретение престижной игрушки, вроде «мерседеса» новейшей модели, не существуем, а реально были, есть и всегда будут. Вот эта маска египетского фараона, цеп древнего земледельца, амфоры, которыми пользовались древние греки, что вот сейчас выйдут пропахшие морем рыжебородые громкоголосые богатыри и рассядутся по своим скамьям в черной от смолы ладье… Что стоит наша воля, наше мужество и наша сила перед этими людьми, отправляющимися в Mare Tenebrarum — Море Мрака на сшитом из пружинящих тонких досок «драккаре», не имевшем даже палубы? Как мог Лейф Эриксон за пятьсот лет до Калумба пересечь Атлантический океан и обосноваться на Ньюфаундленде? Что пришлось вынести его людям, прежде чем они построили себе хижины на побережье Лабрадора, или Винланда, как они его называли? И отчего погибли они? Чума, занесенная из Европы, или ночной набег свирепых орд краснокожих дикарей, потрясающих каменными томагавками, заставили забыть на тысячу лет о том, как скрипели, вползая на прибрежный песок, днища кораблей норманнов? Кто помнит сегодня, как блестел дамасский клинок сарацина, скрещиваясь с широким мечом варяга в ночном бою под Сарагоссой? Как рычали золотые львы, охранявшие трон Багрянородного, византийского императора, когда в зал тяжелой поступью входил конвой наемников-северян?..

— выразительно произнес кто-то сзади. Я оглянулся. Рядом стояла девушка. Блондинка среднего роста с фигурой спортсменки, стройными ногами и светлыми глазами на загорелом лице. В ее английском не было жесткого акцента, свойственного всем скандинавам. На мгновение наши глаза встретились, и я почувствовал какой-то внутренний толчок, свидетельствующий, по моему опыту, о состоявшемся духовном контакте, потом она опять повернулась к «драккару». Ее руки легли на канат, ограждавший постамент. Указав движением решительного подбородка на ладью, она продолжала:

— Смелые ребята были эти викинги! На таких утлых лодчонках пересекать моря и океаны, высаживаться на неведомые берега… Послушайте, а вы похожи на викинга!

— Разве я выгляжу, как человек, способный с оружием в руках вторгаться в чужие владения, умыкать женщин и сжигать мирные хижины поселян?

— Нет, я имела в виду вашу внешность и выражение лица, — улыбнулась она. — Вы воображали, как стоите на носу «драккара», сжимая рукоять меча, а за вашей спиной верные товарищи налегают на весла под ритмическую песню…

— Вы обладаете даром читать чужие мысли?

— Конечно! Моя прабабка была настоящей колдуньей.

— Может вы угадаете, о чем я думаю сейчас?

— Ничего нет проще. Минутку… Вы думаете о том, как хорошо было бы сходить куда-нибудь промочить горло.

— Точно! Вы в самом деле ясновидящая. И, конечно, знаете какой-нибудь замечательный кабачок за углом…

— Точно! — Она так похоже повторила мою интонацию, что мы вместе захохотали. На этот взрыв неуместного в храме истории веселья обратили внимание стоявшие поблизости посетители и неодобрительно взглянули на нас. Связной не явился, до четверга было еще далеко… Я взял ее под руку, и мы вышли из музея, как старые знакомые.

"Кабачок за углом" оказался неплохим рестораном с отличным баром. Мы сели за один из многочисленных пустующих столиков, и я заказал девушке по ее желанию апельсиновый сок с капелькой баккарди, а для себя порцию скотча с минеральной. Не скрывая своего интереса, я изучающе смотрел на нее.

— Меня зовут Мартина, я студентка, — улыбнулась она. — Не пугайтесь, прабабка унесла мрачные тайны своего колдовства в могилу, и кроме умения читать мысли, особенно о выпивке в жаркую погоду, я ничего от нее не унаследовала.

— Скооль, Мартина! — Я приподнял свой бокал. — Как видите, я вживаюсь в образ.

— Но кто вы? Не переместившийся же во времени викинг, на самом деле? Супермен? Батмен? Спайдер, человек-паук?[2]

— О, нет, все гораздо прозаичнее. Меня зовут Джек Боггарт, я здесь по делам фирмы, торгующей бумагой. Я впервые в Осло. — Последнее было сущей правдой.

— Скооль, Джек. — Она отхлебнула глоток и поставила свой бокал. Ее рука, лежавшая рядом с ним на столике, выражала откровенный, веселый и ровный характер. Я вообще считаю руку, особенно кисть, одной из наиболее информативных частей внешности человека, хотя и не в том смысле, какой придают ей хироманты. Мне очень понятна фраза Кнута Гамсуна о "невинном выражении большого пальца", хотя, возможно, я и не сумел бы четко сформулировать и объяснить свои впечатления. Но ни глаза, ни рот не говорят мне о человеке больше, чем его руки. Глазам, губам, всему лицу можно при достаточном опыте придать нужное выражение, заставить их лгать. Но руки не лгут, их нельзя изменить.

Помню, как в детстве я рассматривал свои пальцы, подогнув их к ладони. Так делают девушки, когда хотят проверить, не исчез ли лак с ногтей. Каждый из пальцев казался мне человечком со своим лицом, характером, я сочинял о них целые истории, представлял себе, как они дружат друг с другом или ссорятся… А вот теперь этими пальцами я могу убить человека.

Музыкальный центр в баре исполнял "Голубой блюз". Эта мелодия вполне удовлетворяла моим старомодным пристрастиям. За широким окном начинался вечер. Низко опущенные круглые светильники в зеленоватом полумраке создавали впечатление океанской глубины с висящими вверх ногами на минрепах шаровыми морскими минами. Все вокруг меня было заминировано, и я не знал, на каком шагу раздастся взрыв.

— Вы интересуетесь древностями, Джек?

— Да, когда-то я собрал неплохую коллекцию старинного оружия, у меня большая библиотека книг на эту тему.

— Кажется, я могу вам кое-что показать, — медленно произнесла она, глядя мне в глаза. Ее щеки чуть порозовели сквозь загар.

Я окинул ее откровенным взглядом. Безусловно, ей было что показать во всех отношениях. Ну что ж… Если это ловушка, я не дам застать себя врасплох и избавлюсь еще от одной угрозы. А если нет, приятно проведу вечер. Но я сам не верил своим подозрениям относительно Мартины, они были всего лишь данью профессиональной привычке. Не могли ее руки врать так бессовестно.

Наземной линией метро мы добрались до Вестканта, западной части города, где жили респектабельные и состоятельные обитатели Осло.

— Вот мой дом, — сказала Мартина.

Мы подходили к воротам фигурной решетки, окружавшей стоявший в небольшом парке двухэтажный особняк. "Северный вариант стиля ампир", отметил я в уме. Моя спутница открыла ключом калитку в воротах, потом дверь, ведущую в холл на первом этаже.

— В доме никого нет, — пояснила Мартина в ответ на мой вопросительный взгляд. — Вся наша семья гостит у родственников в Шотландии, а прислугу мы отпустили на эти два месяца. Я живу сейчас с подругой, у нее маленькая квартирка в Тонсенхагене, оттуда нетрудно добираться в университет, и так проще с питанием и хозяйством. Мне не хотелось жить здесь одной целое лето.

Начало было многообещающим. Мартина провела меня по холлу, потом мы поднялись в большой зал на втором этаже, осмотрели библиотеку. На стенах были живописно расположены предметы старинного боевого и охотничьего оружия, оленьи рога, головы кабанов и медведей, убитых, вероятно, предками Мартины, а, может быть, просто купленные вместе с особняком. Я обратил внимание на старинную марокканскую саблю с длинным узким клинком и массивной рукоятью из темного дерева. Такие вещи редко попадаются в частных коллекциях. В библиотеке меня заинтересовал тюркский шишак голубой дамасской стали, украшенный золотой вязью арабских изречений из Корана.