– А где сам Роке? – спросил Роман.
– Поехал в Мариель, лейтенант, – вмешался Катала. – Вернется завтра… Но я об этой истории ничего не знал, когда выписывал путевку… – Он повернулся к Лабраде: – Если бы ты меня предупредил, я бы никуда его не посылал, Лабрада.
Начальник отдела кадров сделал недовольный жест.
– Представь, Катала, я тоже не знал, что у него сегодня рейс. – И повернулся к Роману. – Все это Роке рассказал мне уже после того, как вы уехали, лейтенант. А я в суматохе забыл предупредить Каталу. Но в любом случае, я думаю, завтра…
Роман не сводил глаз с Лабрады.
– Вы хотя бы догадались спросить, в котором приблизительно часу он видел механика под машиной?
– Да, догадался, – ответил Лабрада с деланной улыбкой. – Я подумал, что это может иметь значение. – Он умолк. Приподняв очки, протер пальцами уголки глаз и продолжал: – Роке сказал мне, что было уже больше половины девятого. Он ушел минут через сорок пять после этого, примерно в четверть десятого. Суаснабар по обыкновению пришел рано и сказал Роке, что если он хочет, может идти домой. Но когда Роке выходил с базы, он еще слышал стук молотка того механика, что лежал под грузовиком.
Лабрада аккуратно поправил очки. Роман повернулся к Карбонелю.
– Что вы можете сказать о Суаснабаре? – спросил он.
Вопрос застал директора врасплох. Некоторое время он молча смотрел на Романа, затем перевел взгляд на начальника отдела кадров.
– Да вообще-то… я плохо его знал, – выдавил он наконец. – По-моему, работник он был хороший, хотя…
Слова Карбонеля звучали как-то неуверенно. Он смотрел на Лабраду, словно прося поддержки.
– Видите ли, лейтенант, – вмешался тот, – я знал покойного гораздо лучше. Я работаю здесь уже давно, намного дольше, чем товарищ директор, а кроме того, это входит в круг моих обязанностей.
Роман почувствовал сдержанное недовольство в голосе Лабрады, словно его задело, что вопрос был задан директору, а не ему. На какое-то мгновение Лабрада задумался, будто подыскивал подходящие выражения для того, что собирался сказать.
– Суаснабар был очень хороший работник, это верно, но…
– Не поддерживал революцию? – перебил его Роман.
– Да нет, – уклончиво ответил Лабрада, – не в этом дело, да и как бы мы доверили ему охрану автобазы, если бы он не поддерживал революцию? Но вы знаете, лейтенант, у него был нелегкий характер, неуживчивый, я бы сказал. Суаснабар был угрюмым, нелюдимым, друзей у него почти не было… – Он снова запнулся. – Да, именно угрюмым… Как бы вам объяснить? В общем, не скажешь, что у него были хорошие отношения с работниками автобазы.
– Послушай, Лабрада, я с этим не согласен.
Роман резко повернулся и увидел, что Катала весь напрягся от волнения. Толстяк не отличался красноречием, долго мямлил, прежде чем начать, мучительно подбирая слова:
– У Суаснабара был нелегкий характер, это правда… но, как говорится, мы… многие из нас его ценили и уважали.
– Хорошо, хорошо, – заторопился Лабрада, и его жест можно было принять за извинение, хотя на самом деле он выражал недовольство, – возможно, я неудачно выразился, согласен. Не то чтобы у него были плохие отношения с сотрудниками… Но ты же прекрасно знаешь. Катала, что многие у нас терпеть не могли Суаснабара именно за его характер, за то, как он себя держал.
Катала ничего на это не возразил; казалось, он внезапно утратил всякий интерес к тому, что говорил Лабрада.
– Значит, вы полагаете, – вмешался Роман, пристально глядя на Лабраду, – что причиной убийства могла быть тайная ненависть к нему. Или, возможно, месть.
– Нет-нет, никоим образом, – поспешно возразил Лабрада. – Ничего такого я не хочу сказать. Вы меня спросили о Суаснабаре, и я стараюсь по возможности объективно обрисовать его, товарищ лейтенант.
– А может, вы, Лабрада, знаете, кто из работников автобазы его особенно ненавидел? – спросил Роман.
– Это очень деликатный вопрос, лейтенант. Сугубо личными отношениями между сотрудниками я не интересуюсь. Хотя для примера, только поймите меня правильно, могу назвать Фело Карденаса, того самого Фело Карденаса, о котором мы только что говорили. Он недавно на чем свет стоит разругался с Суаснабаром.
Роман поморщился.
– Из-за чего?
Лабрада по-прежнему не глядел на следователя.
– На этот раз Эрасмо был совершенно прав. Как-то Фело появился на базе ни свет ни заря и хотел забрать свой грузовик, чтобы перевезти какие-то вещи, в частном порядке. Эрасмо не разрешил. Фело нагрубил ему, и дело чуть не дошло до драки.
Катала заерзал на стуле.
– Все конфликты у Суаснабара, лейтенант, возникали в основном на этой почве.
Лабрада метнул быстрый взгляд на диспетчера, но ничто не дрогнуло в его лице, и Роман дорого бы дал, чтоб увидеть, как блеснули его глаза за темными очками.
– Вам об этом рассказал сам Суаснабар? – спросил лейтенант у Лабрады.
– О своем столкновении с Фело?
– Да, – кивнул Роман.
– По правде говоря, нет. Я узнал об этом от других: Фело рассказал одному шоферу, тот еще кому-то, так и пошло. Я пригласил Эрасмо, предложил написать заявление, чтобы вызвать Фело на рабочий совет, но он отказался. Сказал, что ничего не было. Я уговаривал его, но все впустую. В этом был весь Суаснабар: если уж упрется, можете убить его, ничего не добьетесь.
Лабрада осекся: до него внезапно дошел зловещий смысл последних слов. Роман несколько секунд молча смотрел на него.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Да это, собственно, все, лейтенант, – уклонился Лабрада. – Эрасмо Суаснабар был тяжелый человек, с неуживчивым, трудным характером. Особым тактом в отношениях с людьми он не отличался, и это, по моему мнению, отталкивало от него многих. – Он взглянул на Каталу и прибавил: – Что касается остального, то работник он был хороший: серьезный, дисциплинированный – этого нельзя отрицать.
И Роману показалось, что Сиро Лабрада был бы только рад, если бы отрицать можно было. Наверняка он и сам неприязненно относился к сторожу.
– Как вы полагаете, мог Суаснабар допустить какую-нибудь оплошность, позволившую преступнику или преступникам проникнуть на базу и убить его? – Роман закурил новую сигарету. – Например, мог он оставить ворота открытыми, уснуть или что-нибудь еще в этом роде?
Ответил на этот вопрос Катала – поспешно, словно боялся, что его опередят:
– Да что вы, лейтенант! Об этом не может быть и речи. Я работаю здесь пять лет. Когда я пришел, Суаснабар уже был сторожем. Так вот, я не помню, чтобы он хоть раз за это время проштрафился. Он очень добросовестно относился ко всему, что касалось его обязанностей.
Роман убрал блокнот и встал.
– Значит, так, – подытожил он, – на автобазе будет установлено дежурство наших сотрудников. Приступайте к работе, пока мы больше не будем вас беспокоить, но, возможно, через какое-то время мне опять понадобится побеседовать с вами. Тогда я приеду сюда. Если вы захотите вдруг еще что-нибудь сообщить, вот мой телефон.
Он протянул Карбонелю маленький листок, вырванный из блокнота. Работники базы поднялись со своих мест.
– Можете на нас рассчитывать, – заверил Карбонель, – мы готовы помочь вам чем только можем.
Роман пожал всем руки и вышел из здания конторы. Прямо перед дверью он увидел калитку в заборе, открыл ее и оказался на улице. Сел в свой «фольксваген», включил мотор и на малой скорости доехал до угла. Там притормозил и несколько секунд разглядывал небольшое здание, расположенное напротив ворот на территории базы. Затем повернул направо и вдоль металлической ограды подъехал к воротам.
На дворе автобазы в этот утренний час не было ни души. На стоянке осталось лишь несколько грузовиков, в том числе машины Теодоро Гомеса и Фело Карденаса, не вышедших на работу. В глубине двора виднелась сколоченная из узких досок будка. Ее зеленые стены потемнели от дождя, который опять начал накрапывать. Сюда, в эту будку, каждый вечер в течение почти десяти лет приходил Эрасмо Суаснабар.
Теперь она была пуста.
Сержант Мигель Сьерра просматривал бумаги, когда Роман вошел в кабинет.
– Кое-что уже есть, – сообщил он лейтенанту вставая.
Роман пересек небольшую комнату и уселся во вращающееся кресло за своим столом. Достал пачку «Популарес», закурил.
– Это будет непростое дело, Сьерра, – сказал он, выпустив струю дыма.
Сержант внимательно посмотрел на него.
Мигелю Сьерре исполнилось двадцать шесть лет. Он был среднего роста, с каштановыми волосами и небольшими живыми глазами. Уже больше года работал он вместе с Романом в отделе особо опасных преступлений и привык восхищаться своим начальником. Восхищаться от всей души. Сьерра знал, что Эктор Роман родился в бедной семье, в детстве лишился отца и, чтобы помочь матери, рано пошел работать, перепробовав все доступные ему профессии. Сьерра знал также, что Роман боролся против Батисты и что, когда несколько лет назад он пришел в министерство внутренних дел, у него не было ни малейшего представления о работе следователя. Но Роман быстро приобрел все необходимые знания. Он без устали учился и делал большие успехи в науках. Сьерра был свидетелем того, как Роман распутывал сложнейшие дела, проявляя при этом незаурядную отвагу и смекалку. Знал он и то, что его начальник никогда не хвастал, каждое произнесенное им слово было сто раз взвешено, глубоко продумано.
