Светило солнышко, чирикали воробьи, по Берсеневской набережной мчались машины, а афиша Театра эстрады оповещала о репертуаре на месяц — словом, все было как всегда.
— Если жизнь и не стала приятней, — задумчиво протянула я, спрятав записную книжку в рюкзак, — то, по крайней мере, она стала гораздо интересней.
Вспомнив, что назначенное столь необычным способом собеседование будет за сегодняшний день третьим по счету и что нужно еще успеть на второе, я направилась к метро. Ненавижу метро — даже ночью, когда оно пустынно, никто тебя не пихает, не ходит по ногам и не дышит в лицо перегаром. Потому что ночью там страшно — так и ждешь, что на тебя кто-нибудь набросится, и совсем не для того, чтобы заключить в дружеские объятия. А уж днем, когда половина города, вместо того чтобы спокойно сидеть на своих рабочих местах или уж, на худой конец, дома, пилит куда-то, сметая все на своем пути, и подавно. Самое ужасное, что наши люди абсолютно не подготовлены к сосуществованию с себе подобными. Например, считается нормальным в ожидании своей очереди войти в вагон подбадривать стоящего впереди, пихая его кулаком в спину. Или, вот как сейчас, когда в вагоне полно свободных мест, встать к человеку почти вплотную и заглядывать ему через плечо, читая запись в его блокноте.
Не стерпев такой бесцеремонности, я обернулась и тут же увидела спину, обтянутую светлой замшей. Похоже, замша сейчас в большой моде. А народ еще жалуется, что нет денег!
Возмущенно пожав плечами, я еще раз перечитала адрес фирмы, на собеседование в которую я все сильнее опаздывала, и, захлопнув блокнот, спрятала его обратно в свой тяжелый, словно набитый кирпичами рюкзак.
Я не опоздала, явилась точно к назначенному часу, но дышала тяжело и, кажется, вид имела несколько растрепанный. Взбежав на невысокое крыльцо, я нажала на кнопку звонка и сделала несколько глубоких вдохов, преданно глядя на выкрашенную в черный цвет металлическую дверь. Дверь осталась равнодушной к моим действиям и не открылась. Это меня озадачило. Мне казалось, что меня должны были ждать. Подумав, я протянула руку к кнопке, чтобы нажать еще раз, но в этот момент раздался щелчок. Я потянула дверь на себя, вошла внутрь и тут же столкнулась с сотрудником охраны — высоким плечистым детиной с равнодушно изучающим взглядом.
— Здравствуйте, — приветливо сказала я, но в ответ получила лишь суровый кивок, за которым последовал вопрос:
— Документ, удостоверяющий личность, имеется? Я покорно полезла за паспортом, поиски которого заняли некоторое время — об изумительных свойствах моего рюкзака вы уже знаете. Наконец паспорт был извлечен на поверхность. Внимательно ознакомившись с его содержанием и сверив фотографию с оригиналом, охранник лаконично спросил:
— Цель визита?
Так и хотелось сделать каменное лицо и так же лаконично ответить: «Террористический акт», — но я, естественно, поведала правду.
— Подождите, — велел цербер и принялся звонить кому-то по телефону.
Сообщив мои данные, охранник долго слушал ответ, попутно что-то записывая, а я бесцеремонно глазела на него, напряженно размышляя, почему мне так знакомо его лицо и где я раньше могла его видеть. Положив трубку, охранник сказал:
— Просили передать, что вам придется сейчас подъехать в другое место. У них что-то случилось, так что собеседование будет проходить вот по этому адресу.
Взяв протянутый мне лист бумаги, я поблагодарила и вышла. Еще один сюрприз. Конечно, со звонком таксофона не сравнить, но все же…
— Неладно что-то в Датском королевстве, — пробубнила я и уже через час заходила в бесшумно открывшиеся двери роскошного лифта, нажимая на кнопку с цифрой «шесть». Я и сама не подозревала, насколько эта цитата окажется уместной в самом ближайшем будущем.
Секретарша, указав мне на обитое бордовой кожей кресло, попросила подождать и исчезла за сияющей лаком дверью. Я села на самый краешек и огляделась по сторонам. Увиденное мне категорически не понравилось.
Дорогая офисная мебель. Дорогая оргтехника. Дорогие канцелярские принадлежности. Дорогая кофеварка. И все — словно только что купленное. Даже запах в помещении стоял такой, какой бывает в магазинах или на складах. Папки за стеклом шкафа — пустые и ненадписанные. На столе у секретарши — ни единой бумажки, а при моем появлении она, торопливо щелкнув «мышью», убрала с экрана монитора игру «Сапер» — должно быть, делать ей совсем нечего. Роскошный офис выглядел как хорошо обставленная нежилая квартира.
«Странная, очень странная контора», — озадаченно подумала я, и в этот момент лакированная дверь открылась, оторвав меня от тревожных мыслей. На пороге появилась секретарша и сделала приглашающий жест.
Я прошла в кабинет, где царил полумрак — окна были наглухо зашторены, лишь на огромном письменном столе горела настольная лампа, опущенная так низко, что свет от нее падал только на середину стола. В круге света лежали холеные руки с длинными пальцами, унизанными дорогими перстнями. Покрытые темно-бордовым лаком ногти негромко постукивали по крышке стола. Только благодаря этому я поняла, что буду беседовать с женщиной — лица сидящего за столом человека я не видела.
— Здравствуйте, — робко произнесла я.
— Присаживайтесь, — ответил из полумрака низкий хрипловатый голос.
Я села на стул, стоявший по другую сторону стола, и, поставив рюкзак на колени, украдкой вытерла о джинсы внезапно вспотевшие ладони.
— Вы нам подходите во всех отношениях, — раздалось из полумрака. — Вряд ли мы сможем найти кого-то лучше, чем вы…
Я напряглась. Готовность принять на работу совершенно незнакомую особу, не задав ей ни единого вопроса, только на основании резюме, которое может оказаться бесстыдным враньем от первой до последней буквы, показалась мне более чем странной.
— …Работа вам понравится. Встречи с интересными людьми, гибкий график, хорошая оплата труда… Оклад в тысячу долларов вас, надеюсь, устроит?
С трудом удержав нижнюю челюсть от стремительного падения вниз и вернув глаза со лба на их законное место, я издала некий непонятный звук, который можно было принять и за отказ, и за согласие.
Обладательницу великолепного маникюра больше устраивало последнее.
— В таком случае распишитесь, пожалуйста, здесь… В круге света появился лист бумаги, в верхней части которого красовалось надпись «ДОГОВОР». На бумагу легла ручка, сверкнуло золотое перо.
И вдруг я, вновь обретя утерянный было голос, твердо произнесла:
— Прошу прощения, но я не могу сразу принять такое ответственное решение. У меня есть ряд обязательств, выполнение которых может быть несовместимым со столь поспешными действиями.
Выговорив без запинки столь мудреную фразу и обрадовавшись ясности собственной головы и превосходному функционированию языка, я продолжила:
— В связи с этим я вынуждена просить вас отложить подписание договора на сутки.
— Вас что-то не устраивает? — Голос заметно встревожился. — Может быть, зарплата?.. Но это только начальная ставка, ее можно поднять… До полутора… Даже до двух тысяч.
Окончательно ошалев от воображаемого вида зеленых купюр и сознавая, что, видимо, поступаю глупо, я продолжала настаивать, изумляясь холодной деловитости своего тона:
— Дело не в вас, а во мне. К сожалению, я не могу дать сейчас какие-либо гарантии…
— Ну хорошо, — разочарованно сказал голос. Раздался шелест, и на столе появился маленький картонный прямоугольник, который ногти подтолкнули в мою сторону. — Свяжитесь со мной завтра утром — только обязательно! Мы назначим повторную встречу. Если хотите, я пришлю за вами машину.
— Могу ли я получить копию договора? — коварно поинтересовалась я.
— О да! — Голос, к моему удивлению, вновь потеплел. — Вы даже можете подписать его дома и привезти нам уже подписанным.
«Значит, закавыка не в договоре, — подумала я. — Тогда в чем?»
Выйдя на улицу, я вновь достала записную книжку и убрала визитную карточку в прозрачный кармашек обложки, туда же, где лежал листок с адресом, полученным от охранника.
Вдруг я вспомнила, где видела его лицо, и замерла, испуганно моргая: охранник был как две капли воды похож на мужчину в замшевой куртке, того самого, который разговаривал с хиромантом.
Захлопнув за собой люк, он упал в непроницаемую, липкую темноту.
У него не было с собой ни электрического фонарика, ни спичек, ни даже, на худой конец, электронных часов с подсветкой. Но ждать было нельзя. Он глубоко вздохнул, набираясь храбрости, и, вытянув перед собой руки, сделал несколько осторожных шагов. Вздрогнув от неожиданности, коснулся холодной влажной стены подземелья. Держась за нее, он двинулся вперед, каждый раз пробуя ногой место, куда собирался ступить. Внизу время от времени что-то шуршало и попискивало. Очевидно, это были крысы, но ему было все равно — крысы, змеи, пауки, только бы не люди. «Самое опасное животное на Земле» — гласит надпись над зеркалом в Антверпенском зоопарке. Мудро.
