– Мартемьян Сырцов.
– Чересчур болтлив.
– Артем Нахаев.
– Он согласится, возьмет бумаги, а потом ударится в панику, потеряет голову и сожжет их.
– Нюра Дмитриева.
– Она скажет «да», но возненавидит нас за то, что мы обратились к ней. Она не сможет ни есть, ни спать.
В конце концов они остановились всего на двух фамилиях. Лазарь решил спрятать одну часть нотных записей в церкви вместе с большими иконами, уложил их в сундук и задвинул алтарь на место. Поскольку за Лазарем, вероятнее всего, уже установлена слежка, Анисья и Максим должны будут поодиночке отнести бумаги по двум адресам. И разойдутся они тоже по одному. Анисья была уже готова.
– Я пойду первой.
Максим покачал головой:
– Нет, я.
Ей показалось, что она понимает, почему он так решил: если ему удастся уйти благополучно, то и ее шансы на спасение возрастут.
Они отперли главную дверь, отодвинув массивный бревенчатый засов. Анисья вдруг заметила, что Максим колеблется. Скорее всего, ему стало страшно, и он наконец осознал опасность, которой подвергается. Лазарь пожал ему руку. Максим взглянул на нее поверх плеча мужа. Когда Лазарь отступил в сторону, Максим шагнул к ней. Она коротко обняла его и стала смотреть ему вслед, пока он не растворился в ночи.
Лазарь запер за ним дверь, напомнив ей порядок действий:
– Мы ждем десять минут.
Оставшись наедине с мужем, она ждала в переднем приделе церкви. Вскоре он присоединился к ней. К ее удивлению, вместо того чтобы прочесть молитву, он просто взял ее за руку.
* * *
Когда прошло десять минут, оба подошли к двери. Лазарь отодвинул засов. Бумаги лежали в сумочке, которую Анисья повесила себе на плечо. Она вышла наружу, попрощавшись с мужем заранее. Анисья обернулась, в молчании глядя, как Лазарь запирает за ней дверь. Она услышала, как стукнул засов, проскальзывая в петли. Шагая по улице, она вглядывалась в окна и всматривалась в темноту, чтобы проверить, не следят ли за ней. И вдруг чья-то рука схватила ее за запястье. Она испуганно оглянулась.
– Максим?
Что он здесь делает? Куда подевались ноты, которые он унес с собой? Из-за церкви раздался другой голос, резкий и нетерпеливый:
– Лев?
Анисья увидела человека в темной форме – агента МГБ. За его спиной виднелись и другие люди: они выползали из щелей, словно тараканы. Она моментально забыла о вопросах, которые хотела задать, сосредоточившись на имени, которое только что услышала: Лев. Оказывается, ларчик открывался очень просто. Вот почему у него в городе не было ни друзей, ни семьи, вот почему он так тихо внимал урокам, которые давал ему Лазарь, – он совершенно не разбирался ни в теологии, ни в философии. Именно поэтому он и пожелал уйти из церкви первым – не для того, чтобы защитить ее, а для того, чтобы следить за ней и подготовить их арест. Он был чекистом, офицером тайной службы. Он обманул их с мужем: втерся к ним в доверие, чтобы собрать как можно больше сведений не только о них самих, но и о людях, которые им симпатизировали, и нанести смертельный удар по очагам сопротивления в Церкви. Значит, и соблазнить ее он пытался по приказу своего начальства? Неужели они сочли ее слабой и легковерной, поручив этому офицеру – Максиму – манипулировать ею и подчинить ее своему влиянию?
Он заговорил с нею негромко и ласково, словно между ними ничего не произошло:
– Анисья, я даю тебе еще один шанс. Пойдем со мной. Я обо всем договорился. Ты не представляешь для них интереса. Им нужен Лазарь.
При звуках его голоса, заботливого и мягкого, ее охватил ужас. Значит, то предложение, которое он сделал ей давеча, – убежать с ним – отнюдь не было наивной фантазией. Оно не было вызвано романтической страстью. Это был хорошо рассчитанный шаг тайного агента. А он продолжал:
– Воспользуйся советом, который сама же и дала мне. Донеси на Лазаря. А я смогу солгать ради тебя. Я сумею защитить тебя. Им нужен только он. Сохранив ему верность, ты ничего не выиграешь.
* * *
Лев знал, что время его истекает. Анисья должна понять, что он – ее единственный шанс на спасение, что бы она о нем ни думала. Продолжая упорно цепляться за свои принципы, она ничего не добьется. К ним уже приближался его непосредственный начальник Николай Борисов. У сорокалетнего мужчины было тело стареющего тяжелоатлета, все еще крепкое, но уже начавшее заплывать жиром из-за чрезмерного пристрастия к выпивке.
– Она согласна?
Лев протянул к ней руку, взглядом умоляя отдать ему сумочку.
– Прошу тебя!
Вместо ответа она крикнула изо всех сил:
– Лазарь!
Николай шагнул к ней и тыльной стороной ладони отвесил хлесткую пощечину, а потом обернулся к своим людям:
– Вперед!
Агенты с топорами в руках принялись выбивать дверь церкви.
Лицо Анисьи исказилось ненавистью. Николай вырвал у нее из рук сумку.
– Он пытался спасти тебя, неблагодарная сука.
А она подалась вперед и прошептала Льву на ухо:
– Ты и вправду поверил, что я могу полюбить тебя. Верно?
Сотрудники МГБ схватили ее за руки и оттащили назад, а она злорадно улыбнулась ему:
– Никто и никогда не полюбит тебя. Никто!
Лев отвернулся. Ему не терпелось уйти, и Николай успокаивающим жестом положил ему руку на плечо.
– В любом случае тебе не удалось бы доказать, что она не является предательницей. А так все вышло гораздо лучше. В первую очередь – для тебя. В мире есть и другие женщины, Лев. Они есть всегда.
Лев произвел свой первый арест.
Анисья ошибалась. Его уже любило государство. А вот в любви изменницы он не нуждался, да и не любовь это была вовсе. Обман, предательство – прибегать к этим средствам он, как офицер, имел полное право. Само существование его страны зависело от предательства. До того как стать агентом МГБ, он был солдатом и страстно желал победить фашизм. Ради этой великой цели можно было пойти на любые преступления.
Он вошел в церковь. Лазарь даже не пытался бежать. Стоя на коленях перед алтарем, он молился, ожидая своей участи. Но при виде Льва его гордое и надменное лицо изменилось. На него снизошло понимание, и за один миг он постарел на десять лет.
– Максим?
Впервые за все время их знакомства он искал ответы у своего протеже.
– Меня зовут Лев Степанович Демидов.
Несколько мгновений Лазарь хранил молчание. Наконец он проговорил:
– Тебя рекомендовал мне сам патриарх…
– Патриарх Красиков – настоящий гражданин.
Лазарь покачал головой, отказываясь верить услышанному. Патриарх оказался доносчиком! А его протеже, как выяснилось, был шпионом, засланным к нему высшим иерархом церкви. Его принесли в жертву государству точно так же, как пожертвовали собором Святой Софии. Каким же он был глупцом, настоятельно советуя другим проявлять осторожность и крайнюю сдержанность, когда все это время рядом с ним, делая записи, находился агент МГБ!
Николай шагнул вперед.
– Где остальные бумаги?
Лев кивнул на алтарь.
– Под ним.
Трое агентов отодвинули его в сторону, обнажив сундук. Николай поинтересовался:
– Он назвал тебе какие-нибудь фамилии?
Лео ответил:
– Мартемьян Сырцов, Артем Нахаев, Нюра Дмитриева, Моисей Семашко.
Он заметил, как на лице Лазаря шок сменился отвращением, и шагнул к нему:
– Смотреть в пол!
Но Лазарь бесстрашно поднял голову. Тогда Лев ударил его. Медленно слизывая кровь с разбитой губы, Лазарь вновь вскинул на него глаза, и теперь уже к отвращению примешивался вызов. Лев ответил, как если бы Лазарь взглядом задал ему вопрос:
– Я – хороший человек.
Ухватив своего наставника за волосы, Лев принялся избивать его, механически нанося удары, словно заводной солдатик, пока у него не заныли костяшки пальцев и предплечье, а лицо Лазаря не превратилось в кровавую маску. Когда же он наконец остановился и отпустил его, Лазарь мешком осел на пол, и изо рта у него хлынула кровь, растекаясь густеющей лужей на каменных плитах.
Глядя, как агенты уносят Лазаря, за которым от алтаря к двери протянулся кровавый след, Николай одной рукой обнял Льва за плечи и закурил.
– Стране нужны такие люди, как мы.
Лев машинально вытер кровь о брюки и проронил:
– Перед уходом я хотел бы осмотреть церковь.
Николай принял его слова за чистую монету.
– Педант, да? Что ж, это хорошо. Но поспеши. Сегодня вечером мы с тобой напьемся. Ты ведь не пил уже два месяца! Вел монашеский образ жизни!
Николай рассмеялся собственной шутке и похлопал Льва по спине, прежде чем выйти наружу. Оставшись в одиночестве, Лев подошел к отодвинутому в сторону алтарю и заглянул в дыру. Между краем ямы и боковиной сундука застрял листок бумаги. Он наклонился и достал его. Это оказалась исписанная нотами страница. Он пробежал глазами ноты. Но потом, решив, что лучше не знать о том, что именно было утеряно, он поднес листок к пламени ближайшей свечи, глядя, как чернеет и обугливается бумага.
