- Разумеется. И мне очень неудобно, что, сделав такой жест, я теперь вынужден запугивать вас. Но, Майкл, вы же знаете, какая у нас профессия: человек нечасто может действовать в согласии со своими личными желаниями.
Я оставляю без внимания эти обобщения, ожидая, что будет дальше.
- Если бы я не пригласил вас заглянуть к "Черному козлу", наверное, мы больше не увиделись бы. Но что поделаешь - одна случайность тянет за собой другую. Один из моих помощников увидел вас в холле гостиницы. К вашему счастью, он не знает, кто вы на самом деле, но когда-то видел вас в компании другого господина, который в данном случае нас интересует.
- Ну и что?
- Речь идет только о том, чтоб вы узнали того человека, Майкл.
- Решили использовать меня?..
- Не волнуйтесь. Я не требую от вас предательства. Тот тип не из ваших людей. Скорее наоборот: он западный агент.
- Я не поддерживаю связи с такими людьми.
- Поддерживали. Хотя и не дружеские. Следовательно, вы не будете действовать вопреки вашей совести. В конце концов я не могу заставить вас сказать: "Я его знаю..."
- Но что это за человек?
- Это скажете нам вы. Мы его знаем под одной фамилией, вы - под другой. У нас возникло сомнение: не работает ли он на двух шефов? Только успокойтесь: он поставляет информацию не о вас, а о наших союзниках. Ни для кого не секрет, что союзники шпионят друг за другом.
- Что вам надо от меня конкретно?
- Собственно, ничего. Точнее, маленькая услуга. Вы будете сопровождать Мод или ее подруг. Будете кавалером. Если не ошибаюсь, вы, кажется, когда-то имели к этому склонность.
Несколько минут мы молча идем вдоль ярко освещенных витрин.
- Она будет спрашивать вас: "Знаете ли вы этого человека?" Единственное, что требуется от вас, это точно отвечать на вопрос.
- Только и всего?
Очень странно. Если Уильям захочет что-то о ком-то узнать, он сможет сделать это через другие каналы, не обращаясь ко мне. Разве что решил скомпрометировать ту личность связью со мной, доказать, что она связана с коммунистами? Или же он использует меня совсем с другой целью, которую я в данный момент не могу разгадать.
Американец остановился, достал пачку сигарет, предложил мне и закуривает сам.
- Над чем вы ломаете голову, Майкл?
- Вы назойливо называете меня Майклом, - заметил я.
- Это просто привычка. Я хорошо знаю, что вы не Майкл. Точно так же, как и не Альбер.
- Так записано в моем паспорте...
- О, в паспорте! Понятно, вы останетесь Майклом только для меня, и то когда мы одни. Имейте в виду: кто вы, известно лишь мне одному. Женщины ничего не знают.
- Какую же версию относительно меня вы приготовили для женщин?
- Зачем готовить мне, когда вы сами все сделали. Мы принимаем вашу легенду - и все.
- Если вы со всем соглашаетесь, то почему бы вам не принять мое предложение?
- Какое? Дать вам сесть в автомобиль и отвалить?
- Вот именно.
- Это невозможно, Майкл. После того как мой человек увидел вас, это уже невозможно.
- А если я все-таки попробую?
- Во-первых, это будет напрасная попытка. И во-вторых, она обернется для вас катастрофой.
- В каком смысле?
- Не вынуждайте меня прибегать к угрозам. Вы все прекрасно понимаете. Возможно, вы никого не убивали, но для западной полиции вы убийца. Не хочу повторять, кто вы такой для нас там, за океаном.
В самом деле, он не угрожает. Просто доводит до моего сведения то, что мне и без него понятно.
- Хорошо, Уильям, я сдаюсь. Если мои функции сводятся только к идентификации...
- Да, да, - прерывает меня Сеймур. - Я понимаю, что вы хотите сказать. Надеюсь, вы не будете прибегать к попыткам скрыться. Если я вам говорю, что у вас нет никакой возможности освободиться, вы должны мне верить... А теперь, - говорит Сеймур, медленно поворачивая назад, - пойдем к вашему автомобилю. Потом я проведу вас в гостиницу, где остановилась Мод. Комната для вас заказана. Дальнейшие директивы получите завтра утром. Я лично не смогу все время ходить с вами, вы будете иметь дело преимущественно с дамами. И, зная вашу склонность использовать женщин в личных целях, хочу предупредить: не тешьте себя иллюзиями относительно этих дам. Они профессионалки. Кое в чем они, по-моему, даже педантичней, чем я. Следовательно, не мешайте проведению операции, которая, судя по всему, должна пройти легко и без осложнений даже для вас.
И он повел меня к неизвестной гостинице и неизвестной цели.
Гостиница "Четыре времени года" отличалась не только своим длинным названием, но и просторными холлами; много картин, люстр и зеркал. Вообще в больших гостиницах привыкли завоевывать престиж главным образом роскошными холлами, а вот о жилых помещениях там заботятся значительно меньше. Вполне логично: холл подбивает тебя снять номер именно в этой гостинице, а когда ты уже номер снял, воспринимаешь его скромный вид с философским спокойствием.
Собственно, у меня комната хорошая. Обои цвета блеклого золота, старинная мебель с оливково-зеленой обивкой и, что самое главное, большая мягкая кровать.
Но сон не идет ко мне. При полной изоляции, в которой я очутился, остается единственная - ненадежная - возможность выйти на связь - это человек из Висбадена.
Но неизвестно, в каком он положении, не находится ли он сам под наблюдением. И как связаться с ним после того, как ты оказался в плену? Неизвестно, как оставить адрес, чтоб тебя нашли свои. Неизвестно даже, смогут ли вовремя передать твое послание, ибо, если его получат уже после того, как ты окажешься в каком-то полицейском подвале, вряд ли будет большая польза от твоих письменных упражнений...
Когда и как заснул - не знаю. Просыпаюсь потому, что возле моей головы мягко звонит телефон. Раскрываю глаза. За окном уже день.
- Альбер, вы уже завтракали? - раздается в трубке приятный женский голос.
- Нет. Во время сна я никогда не завтракаю.
- Тогда мы могли бы позавтракать вместе примерно через полчаса...
- Хорошо. Я успею собраться.
Полчаса, конечно, вполне достаточно, чтоб побриться, принять душ и одеться. Но приказной тон, каким дама говорила со мной, мне не понравился, и я выхожу к ней через сорок минут.
Мод сидит за столом, никак не показывая своего отношения к тому, что я опоздал. Десять часов утра. Просторная столовая пуста.
- Надеюсь, я не заставил вас ждать, - учтиво говорю я.
- Я думала, что торговцы - народ пунктуальный.
- Улыбнитесь, - говорю я. - Сегодня будет чудесный день.
Ее лицо и в самом деле осветилось легкой улыбкой. Легкой и, кажется, иронической.
- Договоримся наперед не говорить о погоде. И вообще вам необязательно развлекать меня разговором.
- Хорошо, я буду молчать. Если вы настаиваете.
- Я ни на чем не настаиваю, - произносит она, словно я ребенок, которому надо объяснять элементарные вещи. - Просто хочу, чтобы вы не делали лишних усилий. Считайте меня служебным лицом.
Кельнер приносит кофе, а вместе с ним булочку, масло, конфитюр.
- Не скажете ли вы мне, как служебное лицо, какие у нас планы?
- Наш общий знакомый вам об этом говорил, - отвечает Мод.
- Я имею в виду сегодняшний день.
- Поедем во Франкфурт.
Дама поднимает на меня глаза. Большие, темно-карие, они сообщают: тут не место для разговоров.
- У вас красивые глаза, - говорю я.
- Я позабочусь о том, чтоб вынесли чемоданы, и расплачусь, - говорит Мод, поднимаясь. - Подождите меня в холле.
Что и говорить: служебное лицо.
В подземном гараже гостиницы возникла небольшая размолвка.
- Вы куда? - спросила дама, увидев, что я направляюсь к своему БМВ. Мы поедем вместе.
- Конечно, но каждый в своем автомобиле.
- Вы поедете в моем автомобиле, Альбер.
- Но наш общий знакомый мне этого не говорил...
- Он говорил мне. Со временем вы снова получите свой автомобиль. А пока что кладите сюда свой чемодан.
Сажусь в зеленый "мерседес" на место покойников. В отличие от моего БМВ, пропитанного запахом бензина и табака, тут господствует легкий запах парфюмерии.
Она ловко выводит "мерседес" из гаража. Опытного водителя видно по тому, как он трогается с места. Максимилианштрассе залита солнцем. Мод держит руль левой рукой, правой вынимает из сумки черные очки, и я вспоминаю бывшую секретаршу Сеймура - Грейс, хотя ее очки были не темные.
Если не принимать во внимание очки, то сходство между Грейс и Мод такое же, как между небом и землей. Та была стройная, нервная, агрессивная. А эта - "в здоровом теле - здоровый дух", спокойно-самоуверенна и холодно-доброжелательна. Чистое, матово-белое лицо, под бледно-лиловой поплиновой блузкой выделяется большой бюст, массивные бедра обтягивает юбка на серой английской фланели. Нет, у Сеймура не такой вкус. Служебное лицо - и только.
Объезжаем бензоколонку и выезжаем на автостраду. Точнее сказать: въезжаем в автостраду, ибо это особый мир, ограниченный с боков бетонными рвами, где денно и нощно нескончаемые потоки механических кровяных телец циркулируют в бетонных венах.
