— Петя, ты где?
— Ку-ку… — игриво отозвался Никишин.
— Хватит дурака валять! Глаз выбью! — ласково предупредил Тужиков.
— О! — Никишин весело подмигнул Климову. — Видали? Серьезный парень. — И снова проворковал: — Ку-ку, Васюта…
Тужиков наконец уловил направление звука. Громыхая сапогами, ринулся к валуну, за которым укрывались Никишин и Климов.
— Я тебе… — начал было Тужиков, выходя из-за камня, и вдруг осекся — увидел Климова.
— Ну-ну… Продолжай! — балагурил Никишин. — Вот, Васюта, товарищ лейтенант прибыли. Брать тебя будут!
— Хватит болтать! — огрызнулся Тужиков. — Здравствуйте, товарищ Климов. Я про вас знаю — прораб рассказал… Иди, Петя, лунку долби, мне с начальником потолковать надо.
Никишин сделал квадратные глаза, играя в обиду, оттопырил нижнюю губу, сказал;
— Вот такой человек Васюта! Строг, но справедлив.
Он нарочито тяжело вздохнул и направился к своему рабочему месту, и вскоре по окрестности снова разнеслось его зычное кряканье.
Тужиков кинул на Климова пристальный, оценивающий взгляд, резко бросил вопрос:
— Думаете, я Мохова пришил?
Лейтенант оторопел, поежился, ответил:
— Нет. У меня нет никаких данных, чтобы так думать.
— Разве Шаронов не подарил вам версию?
— Он сообщил, что вы бывший заключенный, но из этого еще ничего не следует.
— Все-таки сообщил… — сквозь зубы прошептал Тужиков. — Вот слушайте, товарищ лейтенант, гадом буду — Шаронов его и уложил! Я давно усек — между ними какие-то делишки. Он ему и поблажки делал, и даже побаивался маленько… Почему — не знаю! Но уж это точно. Теперь слушайте: самородок этот для Шаронова дороже всего. Он один показывал, что дело серьезное. Пропади «золоточек» — чем докладывать? Песочком? В наших краях такие «знаки» на любом огороде намыть можно. Шаронов вернулся в палатку, а Мохов — с «золоточком». Поцапались они — точно! Шаронов в драке и тюкнул его!.. — Криво усмехнулся. — Может, этим «золоточком» и тюкнул! — Тужиков пригнулся, зашипел: — И еще утром… я его засек: он у Мохова в мешке рылся, бумажку какую-то нашел, забрал… Точно говорю — он, змей, убил! А на меня валит…
Каждый пограничник знает: проверять после дождя следовую обстановку одно удовольствие. Влажная земля ярко держит отпечаток, а мокрая трава это своего рода копирка, опытный следопыт все на ней прочтет.
Сержант Исаев склонился над четким следом. "Здесь ты, голубчик, и прошел… — ласково думал он. — Вот пятка, вот ступня…"
Резкий запах тревожил Джека, но вышколенный пес терпеливо сидел рядом, ждал команду. Исаев глянул на него, усмехнувшись, сказал:
— Что, брат, хочется побаловать? А нельзя — служба…
Исаев уважал своего четвероногого друга и вообще всех пограничных собак. Судьба их удивительна и мало кому известна. По многу лет служат они на одной и той же заставе. Каждые два года приходит новый инструктор: один веселый, другой нервный, третий бывает и злой, а пограничной собаке приходится к каждому приноравливаться, с каждым нести свою нелегкую службу. А как трудно проходит иной раз расставание!.. Исаев помнит, как прощался с Джеком его предшественник — у обоих на глазах блестели слезы… Потом Джек долго грустил, плохо ел… Но делать нечего — нужно жить, нужно выполнять свой долг.
Умный пес Джек — что и говорить! Многому научил он Исаева, стал ему настоящим другом… На заставе пес — старожил. Сержант изучал его личное дело — девять задержаний на счету Джека. И стреляли в него, и травили, и ножом пыряли… Через все прошел Джек, все преодолел и, наверно, без границы не представляет свою жизнь. Исаев много раз наблюдал, как готовится пес-ветеран к службе: без часов точно чувствует он время выхода в дозор — весь как-то подтягивается, возбуждает себя, даже шерсть, кое-где уже седая, дыбом встает… А когда наряд в машине едет, Джек все норовит в окно морду высунуть, чтобы контрольно-следовую полосу видно было… "Проверяет! — смеются молодые солдаты. — Ну Джек! Ну службист! Что твой старшина!.."
Хрустнула ветка — сержант резко обернулся: за толстым стволом кедра стоял человек.
— Кто прячется? Выходи! — строго приказал он.
Из-за дерева появилась рука с зеленой фуражкой, раздался знакомый голос: "Свои, Исаев, свои…" И наконец вышел лейтенант Климов.
— Молодец, сержант, — улыбаясь, похвалил он. — Чуткость для пограничника — большое дело.
— Как же вы меня нашли, товарищ лейтенант? — удивился Исаев.
— По следам… — усмехнулся Климов. — Все по тем же следам.
— Близко вы подошли… — до конца осознав ситуацию, сказал сержант и, с укоризной глянув на Джека, добавил: — Что ж ты, брат? Прозевал?
Пес понуро опустил свою крупную породистую голову, как будто хотел сказать: "Вот, дескать, ни за что досталось…" (Он давно заметил лейтенанта, но тот дал ему знак — не суетись! А Джек начальство уважал.)
Лейтенант рассмеялся, потрепал собаку по холке, честно признался:
— Нет, он не виноват! У нас с ним уговор был… — И, быстро сменив тон, спросил: — Ну как дела? Докладывайте!
— Никаких признаков появления в районе лагеря чужого человека не обнаружено. Я уже вторым кругом иду… Вот медведь какой-то шатается… Сержант указал на отпечаток. — Я его след несколько раз встречал.
— Один и тот же?
— Так точно.
— Почему так думаете?
— Видите, у него на левой передней лапе крайний коготок обломлен… Особая примета.
Лейтенант внимательно осмотрел отпечаток, одобрительно кивнул, задумался о чем-то, потом сказал:
— Хорошо. Давайте связь с заставой.
Сержант достал из подсумка скрученную в моток гибкую антенну, подкрутил винт — антенна превратилась в упругий, извивающийся прут; вставил ее в рацию.
— "Заря". Я — «Сокол»… "Заря". Я — «Сокол». Прием…
Щелкнул тумблер. В наушнике несколько мгновений слышались шорохи, а затем раздался радостный голос дежурного связиста:
— "Сокол". Я — «Заря». Слышу вас хорошо. Что имеете для меня? Прием!
Сержант протянул Климову микрофон. Лейтенант вызвал на связь начальника заставы.
— Климов, почему так долго молчали? Докладывайте, — взволнованно и даже с некоторым раздражением сказал Михайленко.
— Товарищ капитан, выяснил обстановку. Дело темное…
— Что значит «темное»? Ушел кто-то?
— Нет. Все на месте. Спокойно работают. Никакой паники.
— Так в чем же сложность?
— Непонятно, кто его убил. Чужих следов нет. Исаев два раза проверял.
— Прокуратура поручила нам провести первичное дознание. Расспросите каждого. Проанализируйте факты. Есть у вас подозрения, версии?
Климов замялся: ну что ответить? Неожиданно всплыла в памяти едкая фраза Шаронова: "Заломите руки и поведете под конвоем…"
— Нет, товарищ капитан… Никаких идей. Может, их на заставу доставить? Пусть под присмотром будут.
— Если у вас нет явных улик, мы не имеем права никого задерживать… — Начальник заставы замолчал. Видимо, теперь он размышлял над обстановкой, потом сказал: — Значит, так: оставайтесь пока в лагере. Обеспечьте неприкосновенность места происшествия. Метеослужба обнадеживает — может, завтра прилетит из отряда вертолет с оперативной группой… И вникайте, лейтенант, вникайте в ситуацию. Ведь кто-то из них — преступник. Не сам же себя этот Мохов в висок ударил?..
Странно устроен человек… Вот, казалось, четко представлял Климов всю картину: знал, что едет не к теще на блины, а сказал начальник заставы эти слова — "ведь кто-то из них — преступник", — и проснулась в душе тоска… Может, в глубине сознания жила надежда, что будут "чужие следы", что какой-то пришелец совершил это ужасное деяние… И тогда начнется привычное для пограничника дело — преследование нарушителя, пусть преступившего границу закона, но все-таки нарушителя, и будет ясно, где он, куда ушел. А теперь что? Четыре человека — все такие разные и вместе с тем обычные, наши люди. И кто-то из них — убийца, кого-то нужно подозревать…
Не было у Климова опыта общения такого рода, не было, и, честно говоря, не хотел он его приобретать.
Как же теперь с ними разговаривать? О чем?..
Все эти мысли переполняли Климова, когда они вместе с Исаевым возвращались к палаткам. Сержант тоже был задумчив, наверно, и его одолевали смутные чувства. Один Джек топал весело, легко — он честно выполнил свою работу.
"Кто же из них? — задал себе вопрос лейтенант. — Шаронов — злой, нервный… У них с Моховым были какие-то неслужебные контакты… Но зачем Шаронову эта смерть? Он сам говорит: успех стоит на грани провала — это для него самое главное… Нет, что-то здесь не так, все сложнее… Никишин тоже странный парень… Труп лежит, товарища твоего убили, а ты веселый, балагуришь, шутишь… Ну не любил ты его… Но все-таки это же человек, рядом преступник ходит — должно же это повлиять… Вася Тужиков боится, что его заподозрят. Если ты не виновен — чего волноваться? Правда, он бывший заключенный, у них своя психология… Интересно, за что он был осужден?.. Тихомиров недоволен, что влип в это дело: "Зачем я его только взял?.. Будь он неладен…" Значит, моя хата с краю… Известная позиция. Э-хе-хе…"
