Ознакомительная версия.
– А почему, если они совладельцы, директора вы называете по имени-отчеству, а главного программиста просто Толей?
– Не знаю, мам. Так повелось, с самого начала. Наверное, для удобства. С Толей мы гораздо больше по работе общаемся, чем с Борисом Петровичем.
– А ты… – Галина Андреевна заколебалась, но все-таки спросила: – Ты в него не влюблена немножко? В Саранцева, я имею в виду?
– Господи, мама, с чего ты взяла?! Я к нему абсолютно равнодушна!
Галина Андреевна подняла брови. Про Гену дочь говорила спокойно, даже немного скучая, а тут взвилась, словно ее шилом ткнули. Она, конечно, может утверждать все, что хочет, но на равнодушие это мало похоже.
– Милая моя, может быть сама того не замечая, но ты мне постоянного про него что-то рассказываешь. Еще полгода назад, я и понятия не имела о его существовании, а теперь, чуть не каждый день: Саранцев то, Саранцев се, Саранцев дал задание, Саранцев похвалил, Саранцев пришел с нами чаю попить… а теперь выясняется, что он для тебя единственный мужчина. По-моему, вполне резонный вопрос.
– Мама, не передергивай, я совсем не то сказала. А насчет того, что я часто о нем говорю… ну, значит, есть о чем, – улыбка, появившаяся на лице Лены, была почти мечтательной. То, что говорить о Толе Саранцеве ей приятно, было видно невооруженным взглядом. – Понимаешь, он мне, конечно сразу, как только я начала в фирме работать, понравился. Не в смысле, как мужчина понравился, а в общем – как начальник. Мы ведь за ним, как за каменной стеной. По пустякам никогда не достает, с зарплатой не обижает. Работу требует, конечно, но ведь нам и не за безделье деньги платят. Кроме того, программист он классный – сколько раз я к нему подходила, когда ошибку не могла найти в программе или просто не знала, как какой-нибудь кусок сделать! И ни разу не случилось такого, что он не сумел помочь. Чего еще от начальства можно требовать, спрашивается?
– Ничего, – согласилась мать. – Но мне показалось, что он произвел на тебя и несколько более… личное впечатление. Не как начальник, а как человек. Причем, очевидно, как раз около полугода назад.
– Произвел впечатление? В общем, наверное, ты права. Был один случай, как раз зимой. Мы с Лилей после работы выходим, а темно уже, в шесть часов-то. Под фонарем стоят четыре мужика, хорошо поддатые. Ну стоят себе и стоят, нас это не касается. Спускаемся мы с крыльца и двигаемся, потихоньку, к троллейбусной остановке, болтаем о своем, о девичьем. Тут эти придурки нас замечают и начинают бурно радоваться. Они, видите ли по дамскому обществу стосковались и именно нас с Лилькой им и не хватало для полного счастья. Мы, естественно, мимо них, а скользко, не больно разбежишься. Лилька сквозь зубы Гену последними словами кроет – он после обеда к заказчику уехал и не стал на работу возвращаться. А из-за этого, она, вместо того, чтобы со всеми удобствами домой на машине с личным шофером ехать, плетется вместе со мной по улице и пытается отбиться от пьяных идиотов. В общем, кончилось тем, что прибавили мы шагу, а у Лили каблуки сама знаешь – в таких только по нашим улицам забеги зимой устраивать. Естественно она подворачивает ногу, шлепается и начинает орать благим матом. Я тоже готова орать, потому что сделать для нее ничего не могу – даже поднять ее у меня сил не хватает, бросить тоже нельзя, а мужички уже совсем рядом. И тут появляется Саранцев.
– В самый подходящий момент. Просто благородный рыцарь на белом коне, – судя по тону, Галине Андреевне вся эта история вовсе не казалась такой уж романтичной.
– На синей БМВ, – уточнила Лена. – Он мимо проезжал и увидел нас. Остановился, вышел, Лильку – она сразу заткнулась – одной рукой со снега поднял и на ноги поставил. Потом к этим мужикам повернулся. Знаешь, он так внушительно выглядел в эту минуту, раньше я за ним ничего такого не замечала. Одним словом, поклоннички наши даже не вякнули, развернулись и пошли где-нибудь в другом месте приключений искать.
– А что потом?
– Ничего. Посадил нас в машину. Я вышла на троллейбусной остановке, а Лильку, у нее же нога болела, Толя отвез домой. Все.
Галина Андреевна посмотрела на сияющие глаза дочери, на порозовевшие щеки и покачала головой:
– Что тебе стоило тоже ногу подвернуть? Он бы и тебя тогда домой отвез.
– А толку? – Лена сразу погрустнела. – Поверь мне, если я не только вывихну, а даже переломаю обе ноги, все равно я буду существовать для него исключительно, как программист Лазарева.
– Может, имеет смысл попробовать? – усмехнулась мать.
– Что, переломать ноги?
– Это, пожалуй, будет слишком. Но можно ведь придумать что-нибудь, не такое экстремальное. Мне, видишь ли, кажется, что он тебе нравится немного больше, чем просто начальник.
– А если и так? Мам, даже если я скажу тебе, что Саранцев нравится мне гораздо больше, чем просто начальник, это что-то изменит? Я может, и не влюбляюсь в него исключительно из чувства самосохранения.
– То есть, не позволяешь себе влюбиться, – уточнила мать.
– Вот именно! Зачем мне, спрашивается, все эти романтические страдания?
– Нет, страдания, это нам, конечно, ни к чему. Но может, если ты проявишь к нему интерес, он тоже тебя заметит?
– Увы, мамочка, но очень сомнительно. Приходится признаться, что на меня, в нашем дружном коллективе, только Михал Михалыч хоть капельку реагирует.
– Это тот, у которого три внучки?
– Он самый. Так что, согласись, для меня это не вариант.
– Да уж. Хотя, если выбирать между ним и Петей…
– Мама, прекрати! – расхохоталась Лена. – Иначе я сегодня до утра не засну, от ужаса!
На самом деле, как раз Лена-то и заснула, едва коснувшись головой подушки – вымоталась за день до предела. А вот Галина Андреевна, часа два вертелась с боку на бок, прислушиваясь к ровному дыханию дочери. Если бы она могла хоть чем-нибудь помочь! Познакомить Лену с кем-нибудь из молодых людей? А где их взять? В поликлинике, где работала Галина Андреевна, мужчин не дотягивающих до предпенсионного возраста, было совсем немного, да и те на роль прекрасного принца не очень подходили. Поспрашивать знакомых, может у кого есть приличные неженатые сыновья? В конце концов, и разведенный годится, мы не гордые. Был бы человек хороший. Да, а человек, похоже потребуется очень хороший, что бы Ленка перестала вспоминать про своего Саранцева каждые пять минут. Надо же, какое у нее лицо было, когда она рассказывала про него. Хорошо бы посмотреть бы на этого Толю, составить собственное мнение…
Проснулся Анатолий в настроении самом гадком. Как будто мало было вчерашнего телефонного разговора, еще и сны дурацкие всю ночь снились. Сейчас он уже не помнил, в чем там было дело, но ощущение осталось неприятное. Анатолий выкатил из-под дивана гантели, посмотрел на них с отвращением.
– Каждые десять минут упражнений с гантелями утром, гарантируют хорошее настроение и добавляют час бодрости и работоспособности днем, – гнусаво процитировал он пассаж из какого-то физкультурного пособия (во времена спортивной молодости пришла ему фантазия купить пару подобных книжечек).
Пособие, впрочем, не обманывало. Уже заканчивая зарядку, Анатолий заметно успокоился, а когда вылез из-под душа – холодного, в связи с массовыми летними, плавно переходящими в осенние, отключениями горячей воды, – даже повеселел.
Из-за чего, собственно, переживать? Ничего же не случилось! Был неприятный разговор? Наплевать и забыть! И даже если эти типы нарисуются снова, подумаешь! Они с Борькой молодые, здоровые ребята, у них крепкая, солидная фирма, которую они сами, между прочим, создали, вытащили, поставили на ноги… так неужели теперь не смогут разобраться с какими-то гадами, которым пришла фантазия ограбить их клиентов? Даже голову себе забивать такой ерундой не стоит!
Он бодро промаршировал на кухню и, поколебавшись между яичницей и пельменями, сделал выбор в пользу яичницы. Ее можно со сковороды есть, а после пельменей и кастрюлю надо мыть, и тарелку.
Порезанные кольцами кабачки, лук и помидоры, залитые взбитыми яйцами уже запекались под крышкой, а Анатолий продолжал шарить в холодильнике, пытаясь найти еще что-нибудь, что можно бросить на сковороду.
– Был же кусочек сыра, – ворчал он, переставляя с места на место несколько полупустых баночек, – сейчас бы его натереть… не иначе барабашка в доме завелся и сыр уволок…
Телефонный звонок отвлек его от этого увлекательного занятия. Настроение моментально вернулось на первоначальную, ниже нуля, отметку. Почему-то, ничего хорошего он от этого звонка не ждал. Интуиция, наверное. Анатолий поднял крышку, взглянул на яичницу, убавил огонь до минимального и только тогда подошел к телефону.
– Слушаю.
Голос в трубке зазвучал совсем другой – гораздо моложе и веселее:
– Ты чего так долго?
– Кто это? – хмуро спросил Анатолий.
– А сам не догадываешься? – коротко хохотнула трубка. – Скажи лучше, что надумал? Берешься за дело?
Ознакомительная версия.
