Опасения мои начали развеиваться. Судьба старого владельца замка меня нисколько не тревожпа. Я буду последним олухом, если не воспользуюсь отсутствием Сен-Тьерри и не встречусь с Марселиной.
- Пройдемся немного, - предложил Сен-Тьерри. - В замке просто нечем дышать, до того воздух пропитан лекарствами.
Он протянул мне портсигар. Напрасно я согласился взять сигарету. Пальцы дрожали, я выронил ее на землю и принялся нашаривать. Сен-Тьерри посветил вниз карманным фонарем.
- Благодарю.
Он направил сноп света мне в лицо.
- Да ты изрядно хлебнул!
- Всего один бокал, как раз перед тем как прийти. Из-за вашего звонка я не успел поужинать.
Для меня всегда было вопросом чести называть его на "вы". Как-то раз мы с ним даже чуть было не поссорились из-за этого. "Что ж, раз это доставляет тебе удовольствие, изволь, - отрезал он. - Ну а я был и буду на "ты" со всеми старыми товарищами по институту". Он остановился и подождал меня. Его длинная тощая фигура еле угадывалась в темноте.
- Ты это зря, - продолжал он. - Такие вещи узнаются быстро, а это плохая реклама.
- В Клермоне хватает других архитекторов. Можете обратиться к ним!
Мне никак не удавалось совладать с собой. До сих пор я даже не подозревал, что до такой степени его ненавижу.
- Ах, вот даже как, - сказал он. - Очень жаль. А я собирался поручить тебе серьезный подряд. Теперь, думаю...
Он сделал несколько шагов. Я последовал за ним, по-прежнему пытаясь обуздать разбуженную алкоголем агрессивность.
- А о чем идет речь? - пробормотал я.
- Строго между нами. Я хочу быть уверен, что мой отец ничего не узнает. Слухи здесь распространяются мгновенно.
Он словно задался целью вывести меня из себя.
- Я умею держать язык за зубами, - сказал я.
Какое-то время он молчал, будто взвешивая мой ответ. Мы шагали вдоль стены парка. Начал накрапывать мелкий, но противный холодный дождик.
- Не подумай, что я такой уж любитель напускать таинственность, сказал он наконец. - Но мне действительно важно, чтобы отец не прослышал о моих намерениях... Только что мы с ним поцапались. Он просто невыносим. Послушать его, так надо сидеть сложа руки, избегать всякого риска и положиться на волю провидения. Он не отдает себе отчета, что предприятие под угрозой. Он не замечает даже, что еще немного - и замок обрушится ему на голову. Так дальше не может продолжаться! Здесь теперь бывают только кюре, монашенки да просители. Я пытаюсь заговорить с ним о делах, а он мне толкует о вечном спасении. А если я пойду напролом, он не задумываясь пустит меня по миру...
- Думаю, это будет не так-то легко...
- "Не так легко"! Ничто не помешает ему раздаривать все направо и налево. Вот почему, уезжая, я стараюсь устроить так, чтобы тут была Марселина. Не то чтобы она его так уж любила. Но, как бы то ни было, она ухаживает за ним, она ограждает его от попрошаек,
Мне захотелось пожать плечами: Марселину мне трудно было представить в подобной роли. Уж я-то знал ее лучше, чем он!
- Он просил тебя отремонтировать стену, - продолжал он. - Кстати, мы как раз сюда подошли.
Стена парка, подточенная временем, обрушилась на участке в два десятка метров; в проломе виднелось заброшенное строение, в котором когда-то жили сторожа. Сен-Тьерри стал перебираться через обломки стены. Я не без труда последовал за ним.
- Эге, - заметил он, - да ты на ногах не держишься.
- Подошвы резиновые, скользят, - объяснил я.
Но он, вновь погрузившись в свои заботы, уже не обращал на меня внимания.
- Эта стена, - сказал он, - предназначена для того, чтобы охранять частную жизнь хозяина от посягательств. Позволять кому угодно проникать в парк - мальчишкам, животным или бродягам - это все равно что впускать всех желающих в собственную спальню. В конце концов состояние разойдется на всякую ерунду, и это в то время, когда мне позарез нужны наличные... Дикость какая-то!
- Однако...
- Нет. Никаких "однако". Конечно, ты за это хватишься. Ты рад будешь восстановить эту ограду. Ну, а я хочу порушить все к чертовой матери, понимаешь? Все. Не только стену, но и эту развалюху вместе с деревьями все, что рассыпается от старости. И все загнать. Муниципалитет давно уже ищет место под общественный парк. Что ж, вот оно! Да ты сам погляди, старина... Этот домишко - он точь-в-точь как замок... рассыпается, куда ни ткни... Ты когда-нибудь заходил сюда?.. Милости прошу.
Он пнул ногой в дверь, и та распахнулась.
- Входи! Я посвечу.
Луч фонаря выхватил из темноты покрытый пылью пол, какую-то дряхлую мебель. С наших одежд стекала вода. Сен-Тьерри топнул ногой.
- Все насквозь сгнило! Топни я посильнее, мы провалились бы в подвал. Скажи честно, стоит ли все это ремонтировать?
Фонарь потух, и Сен-Тьерри будто исчез. Только слышно было, как поскрипывает одряхлевшее сооружение да шумит ветер в кронах.
- Итак, - вновь заговорил он, - вот чего я жду от тебя... Когда ты увидишься с моим отцом, ты пообещаешь ему все, чего он ни пожелает, но будешь тянуть резину... Думаю, это будет не так уж трудно... Разумеется, врач не мог сказать мне: "Он умрет в такой-то день". Но долго он не протянет. А там уже я буду решать. Никто еще не знает, что я намерен делать. Даже Марселина.
- А Симон?
- Симон тоже. Я не собираюсь отчитываться перед шурином. Симон всего лишь мой служащий.
Теперь Сен-Тьерри отдавал распоряжения. Он был хозяином. Но у меня не было желания выказывать полную покорность.
- Одним словом, - спросил я, - вы собираетесь окончательно покинуть Руайя?
- Да. Я намерен купить что-нибудь в Италии... Еще не знаю, где именно... может быть, на берегу Лаго Маджоре.
- А... ваша жена согласится?
- Марселина? Надо думать. Подонок! Распоряжается нашими жизнями... Да если б он специально хотел разлучить нас с Марселиной, он поступил бы именно так... Может, ему стало что-нибудь известно? Да нет, тогда он не стал бы делиться со мной своими планами. Я для него пустое место, вот в чем дело.
- Остается обговорить только одно, - сказал он. - Я бы не хотел, чтобы ты содрал с меня три шкуры. Ломать - не строить.
Уж тут-то он был в моих руках.
- Не тешьте себя иллюзиями, - сухо сказал я. - Во-первых, на это уйдет масса времени. Перевозка грузовиками влетит в копеечку. А во-вторых, участок придется привести в божеский вид. Нельзя же выкорчевать деревья и все так оставить: это будет больше похоже на поле битвы, чем на частное владение.
- Сколько?
- Мне трудно так сразу...
- Ну, приблизительно...
- Несколько миллионов.
- Два?.. Три?..
- Больше.
- В таком случае мне будет выгоднее договориться непосредственно с городскими властями!
Он вышел на крыльцо. Я услышал, как он проворчал: "Ну и собачья же погодка!" Потом повернулся ко мне.
- Надеюсь, это не последнее твое слово. Или, значит, ты делаешь это нарочно, чтобы позлить меня.
- Наведите справки, если не верите. Но на вашем месте я бы не стал искать на стороне... поскольку у вас нет выбора.
Я еще не очень ясно представлял себе, чего хотел этим добиться, но уже испытывал нечто вроде злобной радости, словно схватил его за горло. Я подошел ближе.
- Не вы ли говорили мне, - продолжал я, - что не хотите перечить отцу? Если он узнает...
Сен-Тьерри, уже направившийся было к пролому в стене, остановился как вкопанный.
- Что?!
Он шагнул ко мне.
- Повтори!
Я сильнее сжал в кармане камень с острыми гранями.
- Он может догадаться, - сказал я. - В отличие от вас я не привык лгать...
Сноп света из фонаря брызнул мне в лицо.
- Ты пьян! Пьян в стельку!
- Потуши! - заорал я.
Конечно, я был пьян. И чувствовал себя голым, беззащитным, словно пациент, распластанный на операционном столе.
- Черт побери, да выключишь ты или нет?
Левой рукой я схватил его за запястье. Фонарь упал,осветив нас снизу. Мне показалось, что он занес кулак. Моя правая рука с зажатым в ней куском кварца устремилась вперед'сама по себе. Готов поклясться, что она рванулась без моего ведома, как спущенный с цепи хищник,. что она инстинктивно выбрала место для удара. В плече отдалась боль. А потом не было ничего, кроме распростертой тени и света, вырывавшего из ночи замшелую плиту крыльца, сочащийся влагой ствол дуба и несколько струек дождя. Сердце мое билось с какой-то торжественной неторопливостью. Я был как в огне, несмотря на дождь, обильно орошавший мне лицо и руки. Сен-Тьерри не шевелился. Истина уже начинала брезжить в моем оцепеневшем мозгу. Я по-прежнему сжимал в руке фиолетовый камень. Положив его в карман, я подобрал фонарь.
- Сен-Тьерри, - позвал я. - Хватит, поднимайтесь!
.Но я уже знал, что он никогда не подымется. Я присел возле него. На виске у него была огромная кровавая рана - в близком свете фонаря она выглядела ужасно. Под носом широкими полосками застыли две вытекшие из ноздрей струйки крови, напоминая плохо приклеенные фальшивые усы. То была маска смерти, страшная и гротескная. Сомнений быть не могло...
