Заранее благодарю Вас, г-н комиссар, за Ваши усилия, и с выражением глубочайшей признательности остаюсь...
Письменное заявление, обнаруженное полицией 6-го округа после смерти мадемуазель Гертруды Сюриссо, 49 лет.
(Бумага находилась на столике возле кровати, рядом с телом покойной. Смерть наступила от отравления газом.)
Париж, 3 июня 1948 г.
Настоящим я торжественно, перед Богом и людьми, заявляю, что не совершала того постыдного деяния, в котором меня обвиняют. Я не находила этого бриллиантового кольца, я никогда не держала его в руках и даже не имела понятия о его стоимости. И хотя его обнаружили в моей сумочке, мне не известно, как оно там очутилось.
Я ни в чем никого не виню. Врагов у меня нет, я никогда не возбуждала чью-либо зависть или ревность и не постигаю, кто мог быть заинтересован в том, чтобы очернить меня. Раскаиваться мне не в чем, ведь я никогда никому не причиняла зла. Я умираю, так и не поняв, откуда и почему свалилась на меня такая беда. Более печальную смерть нельзя даже вообразить, но иного выхода у меня нет. Я не смогла бы жить с мыслью, что месье Канова, у которого я столько лет проработала секретаршей, отныне будет считать меня воровкой. Я надеялась, что он вмешается и защитит меня, но он лишь выразил свое глубокое сожаление по поводу случившегося. Все, все отвернулись от меня.
Теперь, когда я набралась мужества и усыпила мою бедную кошку, уже ничто не привязывает меня к жизни. А что подумает обо мне мадам Канова, мне безразлично.
Аквариум с золотой рыбкой я ставлю на коврик перед дверью - там она будет в безопасности от газа и, надеюсь, не пострадает. Может быть, ее согласится взять домохозяйка; эта милая женщина всегда относилась ко мне по-дружески и к тому же любит животных.
Я не воровка, но моих сбережений хватит, чтобы оплатить счета за газ и похороны. Не в моих привычках вводить других в расходы!
3
Дневник мадемуазель Беатрис Мансо (20 лет),
переданный в полицию 25.07.50 г. мэтром Шардуа,
парижским нотариусом
23 мая 1948 г.
Вчера вечером мы с Бернаром ходили в кино, посмотрели еще раз "Вечное возвращение". По-моему, Жан Мюра в этом фильме просто обворожителен... Бернара я выставила около четырех утра, причем шумел он так, словно находился у себя дома. Похоже, он думает, что моей репутации уже ничто не повредит. Выбором темы разговора он тоже не затрудняется и вообще старательно изображает милого несмышленыша...
24 мая.
Маньи, младший преподаватель семинара по древней истории, случайно упомянул, что Канова ищет себе новую секретаршу. Я очень заинтересовалась этой новостью, и он любезно предложил порекомендовать меня профессору. Как хорошо, что я выучилась печатать на машинке и стенографировать!
25 мая.
Завтра днем, ровно в одиннадцать тридцать, иду представляться Канове. Любопытно будет познакомиться с ним поближе.
26 мая.
Все удалось! Канова очень симпатичен: около пятидесяти, но прекрасно сохранился, строен, с изысканными манерами. Очки ему очень к лицу, а седина нисколько не старит, даже наоборот... Его лекции немного суховаты, но в личной беседе он оказался совсем другим человеком - красноречивым и обаятельным.
Мы проболтали полчаса на самые разные темы, посвятив главной цели моего прихода не более пяти минут. Он в полной мере обладает искусством, столь редким в наши дни: умением говорить, говорить долго и красиво - и при этом ничего не сказать. Он часто употребляет старомодные и высокопарные обороты речи, но в его устах они звучат совершенно естественно и не кажутся смешными. "До сих пор, из опасения, что женские чары нарушат ход моих научных занятий, я имел обыкновение приглашать на работу лишь самых непривлекательных секретарш. Но вас рекомендовал мой друг... И кроме того... возможно, наступило время, когда мне следует уделять науке чуть меньше внимания?" Потрясающе! Уходя, я встретила мадам Канову, и мы обменялись несколькими фразами. Она держалась очень дружелюбно. Это ослепительная красавица, и одета в полном соответствии с внешностью. Каштановые волосы, бронзовый загар и огромные темно-голубые глаза, которые, впрочем, остаются холодными и внимательными, даже когда она смеется. У профессора неплохой вкус! Я приступаю к работе с четвертого июня.
27 мая.
Провела ночь с Бернаром - он, кажется, совсем не ждал такой удачи. Уже в постели на миг представила его с седыми волосами и не смогла удержаться от смеха.
4 июня.
Моя новая работа - интересная и нетрудная. Кабинет обставлен старомодно, но в нем царит атмосфера спокойствия и уюта: из окон открывается вид на авеню де ль'Обсерватуар.
Канова выглядел сегодня расстроенным и удрученным; диктуя, он несколько раз умолкал, видимо, потеряв мысль. Потом, извинившись, он объяснил, что вчера покончила самоубийством его прежняя секретарша. Но дело здесь, разумеется, совсем не в несчастной любви, и профессор тут ни при чем. Кажется, она впуталась в какую-то грязную историю, но толком никто ничего не знает.
Я попыталась выразить ему свое соболезнование, но он так погрузился в воспоминания об умершей, что едва ли расслышал мои слова.
5 июня.
У меня задержка. Поговорила с Бернаром, но его это, похоже, ничуть не беспокоит.
6 июня.
Профессор сегодня опять не в лучшем настроении. Он только
что вернулся с похорон секретарши, где оказался единственным, кто пришел проводить ее в последний путь. Теперь он сам не свой - все пытается понять, нет ли его вины в том, что она решилась на роковой шаг.
Ах, если бы Бернар обладал таким же чувством ответственности!
7 июня.
Канова не менее получаса рассказывал мне о своем умершем ребенке. Временами казалось, что профессор вот-вот разрыдается. Это был такой умный, тонко чувствующий, художественно одаренный мальчик... И т. д. и т.п. Я даже была удостоена чести полюбоваться листами с какой-то бессмысленной разноцветной мазней - все, что осталось от первого творческого периода Кановы-младшего. В общем, беседа вышла не из приятных, особенно, если учесть мое нынешнее состояние.
8 июня.
Бернар дал мне отставку: ему достало хладнокровия и наглости заявить, что нам лучше не встречаться! Я уже давно ждала чего-нибудь в этом роде, но все-таки очень расстроилась...
Впрочем, горевать не о чем: на роль мужа он в любом случае не годится.
10 июня.
Была у врача. Подозрения подтвердились. И этот идиот - доктор - счел необходимым поздравить меня!
После обеда Канова опять рассказывал о своем сыне, потом о его матери (своей первой жене) и опять о сыне. Я позволила себе немного расчувствоваться, придвинулась ближе и положила ладонь на рукав его пиджака. В ответ он робко обнял меня и поцеловал. Можно сказать, что день был богат событиями!
11 июня.
Канова становится все смелее и настойчивее, а я не могу решить, как же мне себя вести. Заводить интрижку в моем положении было бы глупо.
13 июня.
Это все-таки произошло! Мадам Канова уехала на пару дней в летний домик профессора в Фонтенбло, а ее супруг не замедлил использовать представившуюся возможность. Такого старого - и в то же время такого нежного! - любовника у меня еще не бывало. Он до смешного стыдлив, но это даже приятно своей необычностью.
...Полная противоположность Бернару!
18 июня.
Канова немного привык ко мне и стесняется уже меньше, чем прежде, но в разговоре соблюдает известную осторожность. Похоже, ему очень недостает человека, которому он мог бы полностью доверять. Как-то раз я заметила (возможно, слишком легкомысленным тоном):
- А вы, кажется, не очень-то часто обманывали своих жен! Он помолчал, потом ответил:
- Мадемуазель Мансо! В молодости, когда люди обычно руководствуются лишь своими чувствами, я заключил брак по расчету, а по любви женился, уже находясь в зрелом возрасте, когда естественнее было бы прислушиваться к доводам рассудка. И я хотел бы попросить вас не ставить знак равенства между моими женами, как вы изволили выразиться. Если я их и обманывал, то это происходило по совершенно различным причинам.
...А потом такое началось! Правду говорят, что возраст любви не помеха.
20 июня.
Мадам Канова вернулась в Париж. Подарила мне коробку шоколадных конфет.
Маньи сделал очень толковый и успешный доклад про этрусков, а затем пригласил меня вместе пообедать. Ассистент кафедры - важная птица, не так уж часто проявляющая интерес к простым студенткам, а уж повести кого-нибудь из них в "Лаперуз" - дело и вовсе небывалое. Но, конечно, самое странное - это когда приглашенная, сидя в шикарном ресторане, не может проглотить ни кусочка. Меня начало тошнить, едва я успела съесть несколько ложек супа. Дело дрянь!
23 июня.
Сегодня утром мадам Канова вручила мне серьгу, которую, по ее словам, она обнаружила на кушетке в кабинете профессора. При этом одарила меня многозначительной улыбкой и шепнула:
- Вам следует быть внимательнее, дорогая. Серьгу могла найти служанка...