- Литр! По такой жаре? Варвара, ты перегрелась!
- Ну ладно, можете выдувать по два с половиной, - великодушно разрешила я.
- Но ходить каждый день! - запричитал Генрих.
- Да что вы ее слушаете? - возмутился Прошка. - Остаемся здесь, и никаких гвоздей. Сейчас окунемся и пойдем ставить палатки.
Я молча повернулась и решительно зашагала в сторону мыса. Изумленный возглас Генриха заставил меня остановиться:
- Машенька! И ты туда же?
Я обернулась. Машенька встала с камня и обреченно надевала рюкзак. Я ощутила мгновенный укол раскаяния.
- Я же вас как облупленных знаю, Анри. Хочешь, расскажу, что в точности произойдет, если я сейчас не поддержу Варвару? Раз уж Варька уперлась, ее и танком не остановишь. Леша, естественно, пойдет с ней. Через пятнадцать минут Марк еще раз обозреет палатки и пляж и решит, что ежедневная прогулка за водой куда приятнее жизни в загаженном муравейнике. Потом ты будешь часа полтора уговаривать Прошку не разрушать компанию, а Прошка будет выторговывать себе освобождение от обязанностей водоноса. В итоге мы доберемся до Варькиного плато в темноте, дети заснут на камнях голодные, а вы до утра будете выяснять отношения. Нет, уж лучше сразу перейти на сторону победителей. По крайней мере, у нас останется надежда поужинать и поставить палатки.
Нарисованная Машенькой картина произвела впечатление даже на Прошку. Без единого звука он поднялся с плиты и поплелся за нами.
Через час мы вскарабкались по крутой тропинке в скалах и оказались на просторном плато, обрамленном густыми зарослями крымского древовидного можжевельника. В воздухе стоял острый хвойный запах, дружно стрекотали цикады, все вокруг дышало ленивым спокойствием.
- Красота! - восхитилась Машенька.
- Обрывы страшноватые, - поежился Прошка.
- Ничего, они далеко, а близнецам запретим и близко подходить.
В центре ровной площадки росло невысокое, но могучее раскидистое дерево, под которым кто-то из наших сумасшедших предшественников-туристов сложил из здоровенных плоских камней монументальный стол. Вокруг стола в живописном беспорядке стояли валуны поменьше - стулья. Наши предшественники явно ездили сюда не один год и любили комфорт. Они даже не поленились сложить неподалеку от стола очаг и водрузить сверху гигантскую чугунную решетку. Неужели притащили ее с собой?
Все сразу повеселели и рассыпались по поляне выбирать места для палаток. Эрих с Алькой обнаружили в кустах зверька, похожего на тушканчика.
- Крыса! - завопил Эрих.
- Лови ее! - крикнула Алька, и они немедленно бросились в погоню.
Несчастное существо метнулось на дерево и, тяжело дыша, с упреком уставилось на своих мучителей огромными круглыми глазами.
- Она древесная, - разочарованно объявил Эрих.
- Ну тогда ладно, пусть живет, - смягчилась Алька.
Я нашла подходящий участок и вытряхнула из рюкзака палатку. Палатки - мое хобби, одно время я даже подрабатывала их шитьем, потому что знала одно местечко, где за пару бутылок водки можно было раздобыть нужное количество парашютного шелка и стропы. Палатки получались чудесные - компактные, удобные, практически невесомые. Мы с Лешей обеспечили ими всю компанию: я шила, а он добывал необходимую фурнитуру.
- А кто пойдет за водой? - инквизиторским тоном поинтересовался Прошка.
- Как - кто? - удивилась я. - Вы с Генрихом, конечно.
От возмущения у Прошки перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но лишь невнятно булькнул.
- Почему мы? - жалобно проскулил Генрих.
- Должен же быть от вас хоть какой-то прок, - с готовностью ответил за меня Марк. - Ничего другого вы все равно делать не умеете. Если не пойдете за водой, вообще превратитесь в бесполезный балласт.
- А Варька - полезный? - прорезался у Прошки голос. - По-моему, вреднее не бывает. Она нас сюда пригнала, вот пусть сама и отправляется!
- Но она же дама, - с упреком заметил галантный Генрих.
- Кто? Варька?! Да она самое упрямое, вредное и злобное существо в мире. Если она дама, то я - папа римский. И потом, я же не предлагаю ее одну отправить. Пускай забирает с собой своего драгоценного Лешеньку.
- А палатки будешь ставить ты? - ехидно поинтересовался Леша.
Прошка сник было перед этим железным аргументом, но тут же снова воспрял:
- Тогда пусть Марк идет.
- Я буду рубить дрова, - отрезал Марк. - Или, по-твоему, я должен доверить топор вам с Генрихом?
- Ох, нет, только не это! - вмешалась Машенька. - Анри, милый, прошу тебя, сходи, пожалуйста за водой!
- Но почему, Машенька? - удивился Генрих. - Я прекрасно могу нарубить дров.
- Могу себе представить! Сначала ты обдерешься в кровь и набьешь себе шишек, разыскивая в этих зарослях подходящее сухое дерево, потом будешь долго и задумчиво его созерцать, а в конце тяпнешь себя топором по ноге.
Генрих обиженно засопел, но все-таки полез в рюкзак за канистрой. Даже Прошка, безмерно уважающий Машеньку, перестал качать права. Мы с Лешей начали расставлять палатку.
- Иногда я спрашиваю себя, - задумчиво сказала Машенька, когда новоявленные мученики скрылись из виду, - как это они тебя до сих не придушили, Варвара? Иной раз у меня у самой руки чешутся.
- Да, что ты, Машенька, они же во мне души не чают! И без меня они давно пропали бы, как пить дать. А твоя совершенно беспричинная кровожадность крайне меня удивляет. Разве я тебя хоть раз в жизни чем-нибудь обидела?
Леша как-то странно хмыкнул, и я перехватила предостерегающий взгляд, который бросила на него Машенька.
- Нет, что ты! Просто иногда хочется немного покоя, так, разнообразия ради.
- Ты считаешь, что отсутствие покоя как-то связано со мной? - не поверила я своим ушам. - Да я самый кроткий, самый уравновешенный и терпеливый человек в этой компании!
Леша поперхнулся. Я стремительно обернулась:
- И ты туда же? Что, разве я не права? Кто бы еще, кроме меня, смог бы выносить столько лет это скопище отъявленных скандалистов? По-моему, за уживчивость и легкий нрав я давно заслужила Нобелевскую премию мира.
- Да, да, конечно... - сдавленно произнес Леша, старательно пряча глаза.
Машенька не выдержала и расхохоталась. Любопытные дети прибежали узнать, что так развеселило мамочку. Я насупилась и поджала губы. Раз они обо мне такого мнения, не скажу больше ни слова. Они еще раскаются!
- Не обижайся, Варька, - вытирая слезы, попросила Машенька. - Ты - чудо. Ты умная, добрая, великодушная и бесстрашная женщина. Но твою самооценку трудно назвать трезвой.
Я не могла долго дуться на Машеньку, а потому улыбнулась и вернулась к палатке, но Лешино предательство потрясло меня до глубины души. Хорош друг, нечего сказать! Сколько пудов соли мы с ним съели, - подумать страшно! - а он так и не дал себе труда оценить мою незлобивость. Свинство, да и только!
Мы расставили остальные палатки. Леша болтал, не умолкая ни на минуту, и совершенно не обращал внимания на мое угрюмое молчание. Если у него и есть серьезные недостатки, то один из них - толстокожесть. Ну как можно ничего не замечать, если тебе так явно дают почувствовать, что тобой недовольны? В конце концов, убедившись, что мои усилия пропадают втуне, я махнула рукой. Не злиться же на него вечно, в самом деле!
- Эй, пошли купаться! - кинула я клич.
Дети встретили мое предложение криком "ура!". Машенька засмеялась.
- Ты представляешь, что скажет нагруженный канистрами Прошка, если застукает нас в море?
- Ничего, переживем!
После купания настроение у меня заметно поднялось. Прошка с Генрихом и в самом деле застигли нас на месте преступления, но, против ожидания, взрыва не последовало. Возле пансионата они набрели на аборигенов, торговавших домашним вином, и порядком надегустировались. Генрих еще издалека принялся размахивать пятилитровой канистрой; при этом он слегка покачивался на длинных ногах, так что ни у кого не осталось сомнений относительно содержимого сосуда.
- Хочется надеяться, что они не забыли про воду, - задумчиво произнес Марк в пространство.
Остаток вечера прошел чудесно. Все были так милы и предупредительны друг с другом, что дорожные передряги как-то совершенно выветрились из памяти. Правда, то Машенькино замечание в мой адрес оставило в душе маленький неприятный осадок, но я твердо решила доказать ей, что она заблуждается. Если держаться в стороне и не вступать ни в какие перепалки, она сама убедится, что отнюдь не я главный нарушитель спокойствия.
Сидя перед догорающим костром, Марк выразил надежду, что ночью никого не укусит сколопендра и нас не разбудят предсмертные хрипы.
- Кого это ты собрался разбудить предсмертными хрипами? - удивился Генрих. - Здесь некоторых - не буду указывать пальцем - и береговая артиллерия заставила бы лишь перевернуться с боку на бок. Вот разве что назначить кого-нибудь дежурным... Жаль, нет Георгия... - Генрих многозначительно умолк.
- А что Георгий? - с лукавинкой спросила Машенька.