— Боже мой! — тяжко вздохнул Синицын. — Что ж такое? Каждый раз одни и те же вопросы! Не надоело? У вас же там все написано! Вы каждый раз по бумажке сверяете! По одной и той же! Вы считаете, что за несколько дней, проведенных в камере, среди всякой шушеры, человек может кардинально изменить имя, дату рождения и род занятий?
— А вы, значит, не из шушеры? — ехидно поинтересовался следователь. — Порядочный, законопослушный гражданин?
— Ну да! — охотно согласился Синицын, с сожалением гася выкуренный до самого фильтра окурок в пепельнице. — А что, у вас есть какие-то сомнения?
— Что же вы тогда, порядочный человек, забыли у нас, в прокуратуре? — усмехнулся следователь.
— Да, по-моему, вроде как и ничего, — с готовностью ответил Синицын. — Это у вас надо бы узнать, что я у вас делаю?! В самом деле! По всей видимости, жду, когда разрешится это чудовищное недоразумение.
— Ну, хорошо, заканчивайте демагогию, отвечайте на вопросы. Я вас допрашиваю только второй раз. А официально — первый. — Следователь снова взялся за шариковую ручку.
— Черт, бюрократию развели, — с досадой покачал головой Синицын.
— Что, что вы сказали? Я не ослышался? — рассмеялся следователь.
— Нет, нет. Ничего. Это я так… Мысли вслух, — скорбно потупив взор, отреагировал Синицын.
— Итак, — следователь занес ручку над протоколом, — я жду ответа на поставленные вопросы.
— Итак… — задумчиво повторил Синицын, и в глазах его мелькнули два хитрых огонька. — Род занятий? Да какой род занятий? Никакой. Графского происхождения мы, а какой у графов род занятий? За счет бедных крестьян живем, душегубствуем помаленьку. А как же, без этого нашему роду никак нельзя, нет! Зато уважают! Да. Года рождения своего точно не знаю, поскольку паспортов тогда не было, а матушка моя мне не сообщила. Ее казнили, когда я еще малюткой был, да, прилюдно на костре сожгли, как потомственную ведьму. Помню вот, что семидесятилетие свое я шикарно отметил в тысяча шестьсот восемнадцатом году от рождества Христова. Да… Кровушка тогда рекой текла… Вот и считайте…
— А фамилия ваша, никак, Дракула, — покачал головой следователь, до сих пор внимательно слушавший Синицына.
— Вы — умный человек, гражданин следователь! — просиял Синицын. — От вас ничего не утаишь. Даже фамилию.
— Да уж, книги на досуге читаю. В библиотеку захаживаю. Обидно только за Дракулу. Именем такого великого губителя жизней и душ прикрывается какой-то обыкновенный, жалкий наемный убийца Валерий Синицын. У меня здесь все про вас записано. Дьявола из себя строите!
— Да нет, это не я, это вы из меня дьявола делаете, — возразил Синицын. — Убийство не на кого повесить, вот вы на меня и вешаете. А раз у вас там все записано про меня, то и нечего мне глупые вопросы задавать.
— Ладно, — посерьезнел следователь. — Где вы были седьмого июля, около двенадцати часов дня?
— Я не помню. Я по часам не живу, — пожал плечами Синицын.
— Интересно… А как же вы живете?
— По солнцу, — упрямо ответил Синицын.
Следователь внимательно посмотрел в искрящиеся весельем глаза Синицына и вздохнул. Да, непросто будет с ним… Ну да ладно, еще не таких встречали.
— Тогда по порядку. С самого начала дня.
— А во сколько день начинается?
Следователь зло стукнул кулаком по столу:
— Хватит уже дурачиться! Рассказывайте весь ваш день и по порядку.
Синицын заметно струхнул, но своего гонора не растерял:
— Хорошо, значит, с восхода… Ну-у, сначала проснулся, умылся, на рынок пошел. Там работал. Потом надоело. Пошел гулять. Гулял… — на этих словах Синицын умолк.
— Ну а дальше? Дальше что? — допытывался следователь.
— Ничего… — пожал плечами Синицын. — Гулял по городу.
— Вблизи офиса Колодного? — следователь аккуратно записывал показания Синицына.
— Я и не знаю, где его контора находится. Да и кто такой Колодный, тоже не знаю. Так слышал краем уха… — Синицын покосился на пачку сигарет, и вкрадчиво произнес: — Гражданин следователь, а можно еще одну, а?
— Можно, — устало кивнул следователь и, пока Синицын с таким же наслаждением закуривал, молчал.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Синицын, выпустив облако дыма.
— Не за что… А подтвердить на рынке кто-нибудь может?
— На рынке все меня знают, все вам скажут, что я там был. А когда гулял… Да люди, мимо проходившие, все вам скажут, что я мирно шел по улице, когда этот боров обкуренный на меня налетел.
— Этот, как вы изволили выразиться, «обкуренный боров» — охранник дома, где находился офис Колодного, и сотрудник милиции, — сказал следователь.
— Так вот, этому охраннику стоило бы заниматься своими прямыми обязанностями — охранять Колодного со всем его офисом, а не гоняться по улицам за добропорядочными гражданами, — назидательным тоном произнес Синицын.
— А вот гражданин Фомин, тот самый охранник, утверждает, что вы сидели в кустах, во дворе того самого здания, и что, когда Колодный подъехал на своей машине, вы выстрелили в него из пистолета один раз, а затем попытались скрыться. Вы скинули в каком-то лифте серую куртку и пистолет. Фомин узнал вас по татуировке на затылке и задержал, — следователь вопросительно смотрел на задержанного.
— Да мало ли что этот ваш Фомин утверждает, он еще не то утверждать будет, — беспечно пожал плечами Синицын. — Он же обкуренный был!
— Это как? — не понял следователь.
— Очень просто, — гнул свою линию Синицын. — Явно обкуренный! Вы бы на его глаза в тот момент посмотрели! Вам когда-нибудь приходилось видеть глаза навозной мухи, возомнившей себе, что она бык на корриде?
Следователь машинально покачал головой. Глаза навозной мухи ему видеть действительно не доводилось.
— Вот то-то же! — с энтузиазмом подхватил Синицын. — А я видел. Уж я-то знаю этих чертовых наркоманов! Я не один раз видел такие глаза. А что до татуировки, так это такое дело… Сейчас только у ленивых тату нет. Мода такая, понимаете? И где только их не налепят. Затылок — это еще полбеды. А бывает, что…
— Но это достаточно серьезное обвинение, — протянул следователь.
— А я тоже могу этому придурку обвинение выдвинуть, — возразил Синицын. — Ну, точно! За то, что он обкурился на службе! Это идея! Да и за хулиганство в общественном месте. И за телесные повреждения — у меня, вон, синяки до сих пор. Показать?
— Так, спокойно, — следователь снова попытался вернуть разговор в нужное русло. — Вы сначала со своим обвинением разберитесь.
— А чего там разбираться? Никого я не убивал. А что там померещилось охраннику, это его личное дело. — Синицын сделал обиженное лицо и глубоко затянулся.
— Хорошо… Вы узнаете это? — спросил следователь.
— Что «это»? — переспросил Синицын.
Следователь указал на соседний стол, где лежали серая куртка и пистолет. Синицын мельком глянул в сторону, указанную следователем и усмехнулся.
— А как же! — протянул он, — Конечно узнаю.
— Узнаете? — с радостью оживился следователь.
— Да, узнаю. Этот ваш идиот, Фомин, вы его так, кажется, назвали? Так вот, это он бежал за мной, размахивая этим пистолетом. А потом накинулся на меня. Ударил, между прочим, наручники надел, вон, до сих пор запястья болят. И, главное, мерзавец, заставлял надеть эту куртку! Сумасшедший какой-то! И чего ему эта куртка далась?
Следователь погрустнел, вздохнул, потер рукой лоб и позвал лейтенанта, скучавшего у двери.
— Лейтенант, уведите задержанного. И скажите Фомину, чтоб он зашел в кабинет.
— Куда, куда? — выкрикивал Синицын. — Вы меня отпускаете, да? Гражданин следователь, ну, когда же вы меня отпустите? Не я должен сидеть за решеткой, а этот боров! — выкрикнул он в лицо входящему Александру. — Вы проверьте! Небось, он сам замочил этого Колодного, а на меня пытается повесить!
Александр вздрогнул и хмуро посмотрел на следователя. Тот взглядом указал ему на стул. После разговора с Синицыным следователь выглядел совсем не так, как прежде. Куда-то подевался его хитрый вид, в настоящий момент глаза были несколько растерянные. Александр сел на стул.
— Ну что? — спросил он следователя.
— Фомин, — как будто немного стесняясь, спросил его следователь. — Фомин, ответьте мне на один вопрос. Вы курите… это самое… ну, травку?
Александр ошалело уставился на молодого следователя:
— То есть как это?
Тот слегка покраснел, а потом махнул рукой:
— Черт! Это я так. Простите.
— Гражданин следователь, это он убил Колодного! Я точно знаю. Да как же я могу не знать, если сам битый час гонялся за ним по всяким подворотням и подъездам!
— А вот он утверждает, что это именно вы напали на него, когда он мирно гулял по улице, — тяжко вздохнув, сказал следователь.
— Да вы что, издеваетесь? — Александр так возмутился, что даже привстал. — Мирно гулял! Он, «мирно гуляющий», убил человека! На моих глазах, между прочим! А я, плохой, обкуренный, — вы, видимо, это подразумевали, когда спрашивали, не курю ли я травку, — плохой охранник не дал этому хорошему человеку сделать контрольный выстрел?
