Дик Фрэнсис - Скачка тринадцати

Его дочь вскинула брови, не отрываясь от своих кукурузных хлопьев. Если Могги Рейли примет взятку, она с ним больше незнакома!

Могги Рейли по прозвищу Кот, как и многие жокеи, поддерживал форму, бегая трусцой. Таких, кто предпочитает с вечера оставить машину у паба, чтобы не садиться за руль в пьяном виде, тоже немало. Так что никто и внимания не обратил, когда Могги притрусил к «Оленю», достал ключи из коробочки и уехал домой.

Не успел Могги войти, как зазвонил телефон. Могги снял трубку, надеясь, что разговор будет коротким. После пробежки он вспотел, и теперь ему было холодно. Ему хотелось принять горячий душ, закутаться в теплый свитер, выпить кофе и почитать газеты.

Высокий нервный торопливый голос в трубке сказал:

— Я хочу поговорить с Рейли. Это Биллингтон Иннс. Э-э… Джаспер Биллингтон Иннс. Я владелец Лилиглита… э-э… вы понимаете, кого я имею в виду?

Могги Рейли понял. Он сказал, что Рейли слушает.

— Да. Вот… я… это самое… продаю свою лошадь.

Иннс перевел дух и постарался говорить помедленнее.

— Я уже договорился о продаже… разумеется, за максимальную цену… исключительно удачная сделка…

— Поздравляю, — коротко сказал Могги.

— Да, но, видите ли, сделка заключена с одним условием.

— Да? С каким же? — вяло поинтересовался Могги.

— Ну… на самом деле, с тем условием, что он выиграет сегодняшнюю скачку. То есть Клойстерскую барьерную.

— Ясно, — спокойно ответил Могги. Ему действительно все было ясно.

— Да… ну и вот, Перси Дриффилд отказался обратиться к вам с этим предложением, но я… — Иннс снова зачастил: — Вы не думайте, я вам не взятку предлагаю, что вы!

— Да, конечно.

— Понимаете, я просто хотел предложить… — Иннс наконец-то неуклюже подобрался к сути дела, — это просто комиссионные. Если моя лошадь, Лилиглит, выиграет Клойстерскую барьерную, мне удастся заключить сделку на лучших условиях, и… ну, в общем, если вам удастся каким-либо образом поспособствовать этому, вы ведь заслужите кое-какие комиссионные, понимаете?

«Я понимаю, — подумал про себя Могги Рейли, — что это самый простой способ потерять лицензию». А Джасперу Биллингтону Иннсу он мягко ответил:

— Ваш конь, Лилиглит, достаточно хорош, чтобы выиграть без посторонней помощи.

— Но подумайте о гандикапе! Это же все меняет! А в прошлый раз Лилиглит с равным весом обошел Сторм-Коуна всего на два корпуса…

Его голос от волнения сделался еще пронзительнее.

— Мистер Биллингтон Иннс, — терпеливо сказал Могги Рейли, почти дрожа от холода. — В Клойстерской скачке участвуют одиннадцать лошадей. Теоретически благодаря гандикапу их шансы примерно равны. И если получится так, что Сторм-Коун вырвется вперед, я его придерживать не стану.

— Вы имеете в виду, что не хотите мне помочь?!

— Желаю удачи.

В трубке послышались гудки.

«Ну и дела! — думал Могги, раздеваясь на ходу по дороге в ванную. — Вот уж от кого не ждал подобного предложения, так это от Джаспера Биллингтона Иннса!»

Могги, разумеется, ничего не знал о менеджере и о банкротстве Стеммера Пибоди.

Джаспер Биллингтон Иннс сидел у телефона, невидящим взглядом уставившись на ковер маленького номера отеля по соседству с игорным клубом. Сделка, которую он заключил со своим букмекером и владельцами клуба, уже не казалась такой блестящей, как в четыре утра. Впрочем, следует признать, что их условия были вполне справедливыми. Иннс просто слишком поздно осознал, что Лилиглит должен обязательно выиграть Клойстерскую барьерную, чтобы он, Джаспер Биллингтон Иннс, мог по-прежнему высоко держать голову. На самом деле, если Лилиглит выиграет, призовых денег хватит на оплату половины игорных долгов. Стоимость Лилиглита возрастет, и после его продажи у Иннса останется еще значительная сумма денег. Ну а если Лилиглит проиграет, доход от продажи будет поглощен долгами. Если конь проиграет, он будет стоить меньше, чем сейчас. Джаспер, находившийся в безвыходном положении, согласился, чтобы стоимость лошади была снижена пропорционально тому, на сколько корпусов ее обойдут.

Джаспер видел выход в том, чтобы поставить на победу Лилиглита, но букмекер покачал головой и отказался увеличить его кредит.

Джаспер Иннс лихорадочно составлял список других ценных вещей, которые ему принадлежали. Антиквариата или портретов, которые можно продать, было среди них очень мало. Почти все, чем владел Джаспер, являлось собственностью без права отчуждения. Они с Венди с детства жили среди дорогих вещей, которые были собственностью следующего поколения. Даже старый дом, изъеденный грибком, принадлежал не самому Джасперу, а его сыну, и сыну его сына, и так далее до бесконечности.

До сегодняшнего утра Джасперу Биллингтону Иннсу даже в голову не пришло бы попытаться подкупить жокея. Он был не в состоянии оценить, как вежливо и мягко Могги ему отказал. Он думал только о собственном несчастье.

Иннс еще раз перечитал сообщение о Клойстерской барьерной в газете, которая лежала на журнальном столике.

«1. Лилиглит. Достойный фаворит, которому, однако, придется нести на себе максимальный вес.

2. Фейбл. Находится в надежных руках Аркрайта. Удастся ли ему вырваться в чемпионы?

3. Сторм-Коун. Жокей — М.Рейли по прозвищу Девять Жизней. Они, конечно, хорошенько постараются, и к тому же гандикап в их пользу, но хватит ли у них сил для финишного рывка?»

Джаспер судорожно сглотнул и позвонил приятелю, который должен был знать, как связаться с Аркрайтами. Потом созвонился с Верноном Аркрайтом. Тот спокойно его выслушал.

Во второй раз предлагать «комиссионные» оказалось куда легче. Джаспер уже почти и сам поверил, что это совершенно невинная сделка.

— То есть вы хотите, — прямолинейно уточнил Вернон, — чтобы я помешал Сторм-Коуну обойти Лилиглита?

— И мне заплатят только в том случае, если Лилиглит выиграет и я этому некоторым образом посодействую. Так?

— Э-э… да.

Вернон Аркрайт вздохнул. Не густо, конечно, но других предложений пока не поступало…

— Ладно, — сказал он. — Сделаем. Но если вы нарушите соглашение, я донесу о вашем предложении распорядителям!

К угрозам Джаспер был непривычен. Бесстыдная прямота Вернона Аркрайта заставила его понять, как низко он успел пасть. Он почувствовал себя униженным и жалким. Заколебался. Но назад не повернул.

Он позвонил Перси Дриффилду и попросил сделать для него большую ставку на победу Лилиглита. Дриффилд, которому не раз случалось делать это и прежде, согласился без споров и позвонил своему букмекеру, который принял ставку.

Кристофер Хейг сидел за своим столиком в весовой и улыбался каждому жокею, проверяя цвета и номера.

Лилиглит, главный фаворит, как обычно, шел под седлом одного из лучших жокеев-стиплеров: женат, трое детей, хорошо известен публике. Тренер Перси Дриффилд стоял тут же, готовый отреагировать в случае каких-нибудь неурядиц.

Следующим в списке судьи стоял Вернон Аркрайт, который поедет на Фейбле. Вернон Аркрайт, мошенник с головы до пят, тем не менее забавлял Кристофера, которому с трудом удалось удержать свою улыбку в границах официальности. Судья слышал, как распорядители договаривались в течение всей Клойстерской барьерной следить за Фейблом с помощью патрульной телекамеры, надеясь поймать его на горячем. Крис Хейг думал было предупредить жокея, но, взглянув на самоуверенную физиономию Аркрайта, решил, что он, вероятно, и так знает.

Следующим был жокей Сторм-Коуна. Кот Могги, ирландец во втором поколении, с ловким телом и проницательным умом. Женщины липли к нему, как мухи на мед. В будущем он вполне мог стать каким-нибудь спортивным представителем за рубежом.

Запомнив и проверив всех участников скачки, Кристофер Хейг вышел в паддок, чтобы в последний раз окинуть их взглядом и посмотреть, как жокеи отправляются к старту. Он смотрел на них — молодых, стройных, беззаботных перед лицом опасности — и ужасно завидовал. А что, если бы в шестнадцать лет он вместо школы и университета пошел в жокеи? А может, ему еще не поздно научиться летать на самолете? Или лучше попробовать дельтаплан?

Он не знал, что уже поздно и для того, и для другого.

На винчестерском ипподроме кабинка судьи расположена в центре главной трибуны, этажом выше комнаты распорядителей и, разумеется, на одной линии с финишным столбом.

На некоторых ипподромах, особенно небольших, кабинка судьи находится на уровне земли и сама по себе служит финишной отметкой, но Кристофер Хейг предпочитал забираться повыше — оттуда виден весь ипподром, да к тому же с высоты легче различать скачущих лошадей.

Судья забрался в кабинку и разложил свои заметки на полочке, специально устроенной рядом с окном. У него был бинокль, чтобы лучше видеть дальний конец полуторамильного скакового круга, и ассистент, чьей обязанностью было объявлять в громкоговоритель: «Фотофиниш! Фотофиниш!», когда прикажет судья. Судья объявляет фотофиниш каждый раз, как возглавляющие скачку лошади финишируют с разницей меньше чем в полкорпуса. Операторы камеры, регистрирующей фотофиниш, в Винчестере сидели в комнате, расположенной над кабинкой судьи.