Сергей вяло возразил:
— Да нет, обычная девица. Конечно, звезд с неба не хватает… Впрочем, поживем, увидим. Она у нас всего-то полдня проработала.
Неожиданно я услышала звонок своего телефона. Пробравшись в холл, вынула его и удивилась: номер был незнакомый.
Бархатный баритон с интимными интонациями спросил:
— Уже освободилась?
Вот, черт, это же Платонов! От неожиданности я выпалила:
— Откуда вы узнали мой номер?!
Он засмеялся.
— Ты забыла, что у нас есть общие знакомые.
— Ни за что не поверю, что Михайлов вам его сообщил!
— Он и не давал, — хмыкнул Платонов. — Я попросил нашего секретаря узнать у милейшей Марины Николаевны номер телефона ее невестки, и она ему не отказала…
Я перевела дыхание и попыталась сосредоточиться.
— Значит, вы знали о том, что я замужем?!
Он удивился:
— И что из того? Я, например, тоже женат. Мне это совершенно не мешает. А тебе?
Дурацкий вопрос! Попробуйте на него ответить, и вы меня поймете!
Впрочем, ответа он не ждал, рассмеялся и сказал:
— Извини, если напугал тебя. Мне просто страшно захотелось, чтобы в твоем телефоне остался мой номер. Это ведь не преступление, правда? Спокойной ночи, — насмешливо пропел он и отключился.
Я вернулась в кухню. К счастью, Демидова там уже не было, он в гостиной смотрел какую-то спортивную передачу. Мне не пришлось объясняться с ним из-за неурочного звонка.
Женька чувствовала себя виноватой из-за того, что вчера наговорила мне, а потом вечером бросила нас с Эдиком в одиночестве. К тому же настроение у нее было прекрасное. Она влетела в кабинет и бросилась ко мне с поцелуями.
Я посмотрела на ее сияющие глаза, которые она безуспешно пыталась спрятать за пушистыми ресницами, и укоризненно сказала:
— У-у-у, бесстыжая!
Она покивала и сказала гордо:
— Да, я — такая!
Пришел Эдик с распечатками, и мы занялись работой.
Часов в десять все и началось.
Нам позвонили с проходной и предупредили, что к нам посыльный.
Мы с любопытством уставились на дверь. Молодой человек в форме принес огромную корзину цветов. О том, от кого и кому цветы, он просто не знал. Женька расписалась в квитанции, где значился адрес института и номер нашего кабинета, и мы его выпроводили.
Через час появился еще один посыльный, потом еще один. Нам с Женькой стало не смешно.
Сообща мы решили, что это ее министр от скуки развлекается.
Подруга ему позвонила, но через минуту опустила руку в растерянности:
— Слушай, это не он.
Я предположила:
— Может, хочет, чтоб для тебя это было сюрпризом? Он у тебя как, шутить любит?
Женька помотала головой:
— Даже не думай. Он рассердился, сказал, потом с этим разберется. И вообще сидит на каком-то совещании.
Мы позвонили на проходную, чтобы к нам никого с цветами не пропускали, объяснили, что это — ошибка.
Не тут-то было! У нас на проходной работают представители какой-то военизированной организации. Попробовали бы вы объяснить им что-нибудь так, чтобы они вас поняли…
Через час появился еще один посыльный. Разъяренная Женька позвонила в очередной раз на проходную и спросила, какого черта они опять пропустили к нам цветы?! На что получила достойный ответ:
— Не, никакой ошибки. Я сам все проверил, и адрес, и номер кабинета. Так что нюхайте свои цветы и наслаждайтесь.
Женька положила трубку и беспомощно сказала:
— По-моему, он над нами издевается.
После появления очередного посыльного с букетом Женька сказала, приподняв палец:
— Придумала!
Она набрала проходную и скорбно известила дежурного, якобы опасается того, что в цветах легко можно спрятать запрещенные вещи, а время-то сейчас неспокойное, ох, неспокойное!..
Следующий посыльный вошел в кабинет, и мы с Эдиком рухнули от хохота: букет больше походил на сноп. Женька скривилась, но в очередной квитанции расписалась, ворчливо заметив, что букетик так себе, не слишком свежий.
Посыльный пробурчал:
— Этот ваш охранник на входе всю корзину переворошил на предмет наркотиков и взрывчатки. Совсем ополоумели, гиббонов на дверь посадили.
Тут уже не выдержала и Женька.
В разгар веселья появился Михайлов. Он недоуменно посмотрел вокруг и спросил:
— Что это у вас тут происходит? Юбилей у кого-то?
Давясь от хохота, мы объяснили ему все происходящее. Михайлов недоверчиво посмотрел на цветы, но в этот момент вошел очередной посыльный.
Мы уже не хохотали, а повизгивали.
К нашему изумлению, Михайлову смешно не было. Он позвонил в службу охраны и строго-настрого запретил пропускать посторонних в здание, потом вызвал ребят из хозяйственной службы, и они перенесли все цветы в актовый зал.
Повернувшись к нам, он сухо сказал:
— Работайте.
Только я попыталась сосредоточиться, как вдруг меня осенило. Я повернулась к Женьке и прошептала:
— Слушай, а вдруг это Платонов?
Она с сомнением посмотрела на меня:
— Он, что, совсем рехнулся?
Я пожала плечами. Потом рассказала ей о вчерашнем звонке, и Женька задышала мне в ухо:
— Вот гад! Конечно, это он. Интересно, чего конкретно ему нужно?
Я дернула плечом:
— А мне вот ни капельки не интересно!
Женька задумалась и сказала опасливо:
— Слушай, а ведь он парень с фантазией, я смотрю… Неизвестно, что он в следующий раз придумает?..
Долго ждать не пришлось.
Накануне вечером я отключила телефон, как только пришла с работы, и не знаю, звонил ли Кирилл Сергеевич, чтобы пожелать мне спокойной ночи.
На другой день с утра программисты сбились с ног: на всех институтских компьютерах бегущей строкой периодически появлялась надпись: "Лиза Демидова — лучшая девушка нашей современности!"
Допрашивали и меня, и Михайлова. Демидов хранил молчание и на мои звонки не отвечал.
Вечером мы поссорились.
— Ты что, считаешь, что мне это приятно?! — орал он.
— Да мне-то, мне это приятно еще меньше, чем тебе!
В суматохе я забыла отключить трубку, и телефон зазвонил в самый неподходящий момент.
— Ну, как? Надеюсь, мне удалось развеселить тебя.
Я покосилась на Демидова, но в другую комнату выходить не решилась.
Скучным голосом я пробормотала:
— Да, спасибо.
Кирилл Сергеевич с насмешкой спросил:
— Судя по отсутствию тепла в голосе, ты, конечно, не одна?
Я подтвердила:
— Вы все правильно поняли. До завтра.
— Вот видишь, какая ты умница! Со второго раза — и все поняла. До завтра!
Демидов спросил:
— Кто это тебе звонит по ночам?
Я тряхнула головой:
— Это Одинцов, он уточнял у меня задание по реактору.
Сергей недоверчиво покосился на меня, но промолчал.
Я не удержалась и протянула ему трубку:
— Если хочешь, перезвони.
Демидов оскорблено выпрямился:
— Лиза, не считаешь же ты, что я докатился до того, чтобы проверять твои звонки и СМС-ки!
Я пожала плечами и уселась у телевизора.
Утром Женька сразу увидела мое перекошенное лицо, и при первой возможности мы уселись за мой стол, придвинули головы поближе, и я шепотом рассказала ей о вчерашней сцене.
Женька поежилась.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать… — Поскольку подруга на все случаи жизни имела подходящие советы, которыми щедро делилась со всеми, вне зависимости от их желания, я примолкла от изумления. — Впрочем, не так все и плохо. Для начала надо встретиться с ним где-нибудь на нейтральной территории и выяснить, чего этот гад хочет. Вполне возможно, что его устроит просто одноразовый секс.
Я отодвинулась:
— Ты чокнулась, что ли?! И кто ему этот секс обеспечит?! Надеюсь, ты не думаешь…
Женька недовольно тряхнула рыжей копной:
— Да погоди ты! Я ни о чем таком и не думала. Просто в этом случае его будет легче сбить с этой мысли. Ну, там, найти тебе замену, например. Трудностей с этим особых не предвижу, Платонов — мужик видный, вон Ольга на него сразу глаз положила. Девка она молодая, и из себя вполне ничего, глядишь, он о тебе и думать забудет.
Она помолчала и жарко зашептала мне в ухо:
— А то еще рассказ такой есть, из средних веков, можно свет потушить, чтоб он думал, что это ты рядом с ним, а это вовсе не ты…
Я с жалостью посмотрела на нее, и решительно отказалась:
— Нет уж, пусть свои любовные делишки сам устраивает. А вот встретиться надо. Еще одного ночного звонка я, боюсь, не переживу. И перед Демидовым неудобно…
Женька оживилась:
— А кстати, чего ты мужу не хочешь пожаловаться? В самый раз будет. Серега — парень крепкий…
Я прервала ее:
— Ни за что. Моя мама всегда говорила, что, если с женщиной ведут себя недостойно, значит, она это позволяет. Понимаешь, значит, я сразу не смогла показать Платонову, что ничего между нами не может быть.
