Стюард предложил бокал шампанского.
— «Дом Периньон» 1990 года.
Гвен лишь на мгновение оторвалась от лэптопа.
— «Лафруаж», немного льда и что-нибудь поесть.
— У нас есть чудесный копченый лосось. Мисс Бишоп получает его из Шотландии…
— Избавьте от деталей. Нисколько не сомневаюсь, что поймавший эту рыбу утром рыбак сразу же мчится в свою коптильню, а уже на следующий день подвозит ее к самолету или куда там еще. Цельнозерновой хлеб, без корочки, порезать треугольниками, несоленое масло и каперсы.
Выпивку принесли, разумеется, в бокале «баккара», подлили уже в новый, вслед за чем подали закуску. Гвен переключила лэптоп в режим ожидания и отложила в сторону. От скотча приятно закружилась голова, а шотландский лосось в полной мере оправдал выданные рекомендации. Когда ассистент Бишоп, Оуэн, позвонил в феврале и предложил провести недельный семинар по финансовому менеджменту для группы подруг его работодательницы на ее частном острове, Гвен ответила отказом. Он упомянул гонорар, превосходивший ожидаемую сумму, но на этом этапе жизни она могла позволить себе отказаться от денег. Поблагодарила за предложение, сказала, что польщена и все такое, и повесила трубку. На следующий день принесли цветы. И не какие-нибудь банальные розы или орхидеи, а зимние, белые: пионы, лютики, лилии, крошечные георгины и веточки снежноягодника в большой белой с голубым вазе эпохи Мин, уложенной на алую шелковую подушечку в специальной коробке. Гвен коллекционировала китайский фарфор. Ваза была восхитительная, от цветов захватывало дух — каждый лепесток само совершенство, каждый аромат душист, но не навязчив. Она поискала карточку с именем флориста. Домоправительница сказала, что вазу оставили у швейцара. Гвен была тогда в своей шикарной двухуровневой квартире в нью-йоркском районе Сан-Ремо. У нее были также дома в Палм-Бич и Лос-Анджелесе и апартаменты в лондонском «Кларидже».
Позвонили на следующий день.
— Мисс Бишоп надеется, что вам понравились цветы, — сказал голос по телефону. Не вульгарное «она надеется, что вы передумаете», а скромное «мисс Бишоп надеется, что вам понравились цветы». Все дело в контроле, и Гвен взяла инициативу в свои руки.
— Думаю, я все же смогу выкроить неделю из моего июньского расписания, — сказала она. Ей всегда нравилось красивое обольщение.
Перспектива представлялась волнующей. Неделя музыки. Ее собственной и других избранных музыкантов. Рэчел Гоулд и не думала, что знаменитая писательница Барбара Бейли Бишоп еще и любительница музыки, собирающая передать свой дом на частном островке в распоряжение специально отобранной группы музыкантов, возглавить которую она попросила Рэчел. Еще до того, как ассистент Бишоп, Оуэн, назвал сумму гонорара, Рэчел решила, что согласится. Когда же он упомянул о деньгах, у нее закружилась голова — пришлось сесть. Признанная, в том числе и за границей, репутация классического гитариста вовсе не означает популярности. Ее называли «музыкантом музыкантов», а поклонники и последователи воспринимали как почти культовую фигуру, но ее записям не грозило стать «золотыми». Старая шутка насчет того, что не все золото блестит, оставалась столь же верной в начале двадцать первого века, как и тогда, в начале семидесятых, когда мисс Гоулд только начинала карьеру. Звонок случился в феврале, и размышления о предстоящей в июне музыкальной неделе помогли скоротать безрадостные зимние дни — дни, подрывавшие обычно дух и подводившие на грань депрессии. Эта неделя станет ее личным мини-Мальборо, мини-Тэнглвудом. Мама радовалась вместе с ней и даже предложила потратить часть денег на покупку приличной одежды. «Ах, вот бы достать настоящий «Лойман»!
Миссис Гоулд всегда тратила деньги с умом и под руководством самой миссис Лойман, совершая сезонные паломничества в Бруклин на распродажу оригинальных моделей знаменитых и неизвестных модельеров. Ребенком Рэчел любила смотреть, как мать наряжается для выхода в «Метрополитен» или Карнеги-Холл. Шорох тафты, мерцание крошечных черных жемчужин на полупрозрачном шелке, аромат «арпеж» — флакон «ланвен» торжественно покидал по такому случаю свое место на захламленном туалетном столике, чтобы добавить последний штрих. Облачение в повседневное платье тоже напоминало ритуал. Выйти из квартиры без тщательно подобранных шляпки, перчаток и сумочки означало примерно то же самое, что прокатиться голой в роскошном, рассчитанном на туристов экипаже по Пятой авеню.
Услугами Амтрака Рэчел пользовалась регулярно, совершая поездки в Бостон, Вашингтон, Провиденс, но путешествовать экспрессом «Асела» да еще первым классом ей не доводилось. Оуэн — или мистер Оуэн? — извинился за неудобства, связанные со сменой поездов, и предложил прислать автомобиль или личный самолет мисс Бишоп. Рэчел вежливо, но твердо отказалась. Атрибуты звездной жизни, более подходящие рок-идолам, вызывали у нее ощущение дискомфорта. Все, что нужно, — билет на поезд. Мерное покачивание вагона навевало сон. Веки наливались тяжестью, трепетали. Рэчел улыбнулась про себя и не стала сопротивляться. На этой неделе ее мечта станет явью.
— Раз уж не хочешь везти собак, возьми мою машину.
— Не могу. Времени нет.
Феб Джеймс посмотрела на мужа. Уэс целый час просидел за столом в кухне, лениво перелистывая «Таймс» и «Уолл-стрит джорнэл» за традиционным яйцом — варить ровно три минуты! — тостом без масла, половинкой грейпфрута и чашкой черного кофе. Закончив, он поднялся, повесил на плечо сумку с лэптопом и устремился к двери.
— Но я же опоздаю на самолет, если повезу собак! А тебе в питомник по дороге!
— Не по дороге, Феб, а в стороне от нее. Не меньше мили. Поручи близняшкам.
— Ты же прекрасно знаешь, что девочки уехали на работу еще в восемь! — Она ощутила прилив злости, сопровождавший в последнее время едва ли не каждый разговор в семье. Сегодня злость подхлестывало еще и понимание того, чем грозит опоздание на самолет. Все планы, все приготовления, все договоренности — все насмарку. Она все пропустит. Пропустит свою неделю!
Неделю отпуска. Неделю одиночества. Да, конечно, там будут и другие женщины, но Феб почему-то убедила себя, что у нее и для себя найдется достаточно времени. И, главное, вдали от дома. От всего и всех. Она сделала глубокий вдох, очищающий вдох, которому научилась за время короткой попытки заняться йогой. Йога как средство от бессонницы. Не получилось. И виновата в этом не йога, а она сама. «Не судите и не порицайте» — внушал на занятиях преподаватель. «Йога не есть путь суждения». Именно это Феб сейчас и делала — оценивала и судила. Судила этого невероятно хорошо сохранившегося пятидесятипятилетнего юриста, специалиста по корпоративному праву, застывшего на полушаге с легкой улыбкой на лице. Как бы ей хотелось стереть улыбку с этой физиономии.
— Кстати, сдавать собак в приемник вовсе необязательно. Можешь оставить их здесь. — Он отвернулся и взялся за ручку двери.
— Ты же знаешь, что я не могу оставить их здесь. Молли и Пайпер просто умрут от истощения и загадят весь дом, потому что их никто не захочет прогуливать, а если ты и выведешь, то они сбегут от тебя, как в прошлом году. Я думала, что уже и не увижу их.
Он открыл дверь и шагнул в гараж.
— Что ж, собаки твои; делай с ними, что хочешь.
И ушел.
Может быть, позвонить на базу отдыха и попросить передать близнецам сообщение? Носить на работе сотовые им не позволяли. Одна числилась спасателем при бассейне, другая обучала теннису в дневном лагере. Феб представила, что последует за звонком — недовольное брюзжание вне зависимости от того, которая из дочерей возьмет на себя труд ответить, — и, прихватив обоих ирландских терьеров, поспешила к машине. Хорошего отдыха не получится, если она будет постоянно думать и беспокоиться о единственных в доме существах, еще обращающих на нее внимание. Стоп, подожди. Джош, ее сын, тоже реагировал на ее присутствие, но совсем не так, как хотелось бы матери или, если уж на то пошло, отцу. Именно поэтому Джош и находится сейчас в каком-то лагере в Колорадо, где они выдалбливают каноэ из стволов деревьев, делают весла, а потом отправятся в путешествие, которое уже обошлось в сумму, равную плате за год учебы в колледже. Кроме того, дети там, в промежутках между отжиманиями, сами готовят, сами стирают в реке и занимаются всем остальным. В лагерь его направили с целью получить назад мужчину, но Феб втайне опасалась, что Джош вернется еще более озлобленным и нервным. Организовал все Уэс, причем, так быстро, что сын отправился на запад еще до того, как мать успела нашить ярлычки на одежду и внимательно прочитать хотя бы одну брошюру.
Терьеры, поняв, куда их привезли, не обрадовались, и Феб тащила их со стоянки силком, а потом они еще долго выли, когда она уходила из приемника. Продолжалось это все целую вечность. До дома оставалось несколько кварталов, когда Феб окончательно поняла, что уже никак не успеет на самолет. Хотелось съехать на обочину и зарыдать, но она решила потерпеть до дома. Пару лет назад на парковочной стоянке у торгового центра Шорт-Миллс Феб увидела плачущую в машине женщину, и с тех пор тот образ неотступно преследовал ее, не давал покою, как и то, что она не постучала в стекло и не предложила… Что? Помощь? Утешение?
