«Странно, что делает Лешка в моей комнате?» – подумалось мне.
Кто-то просунул мне руку под спину и вынудил сесть. Наконец я обрела способность созерцать окружающий мир. Хотя пока с трудом находила объяснения эффектам, возникающим перед глазами, но уже понимала, где верх, а где низ. Первое, что я увидела, – это стоящих вокруг людей. Отчего-то они были ослепительно-белыми. Неестественность этого вызвала страх, и я решила подбодрить себя шуткой, подумав вслух:
– Я что, умерла, а это ангелы? Или меня похитили инопланетяне?
– Она что-то сказала? – спросил кто-то.
– Бормочет что-то, – ответил другой.
Стало доходить, что разговаривают между собой мужчины. Причем взрослые. Еще я поняла, что мою речь не смогли разобрать. Однако это не напугало. Скорее удивило, и то лишь слегка.
«Странно, среди нас никто не имеет таких голосов», – размышлял кто-то в моей голове моим голосом.
Раздался смех. Отчего-то он успокоил. Смеялись где-то далеко.
Я вспомнила, что была на пикнике и выпила. Больше ничего.
Из зеленого тумана выплыли кустарник, стволы деревьев и что-то странное из синих лепестков. Неожиданно до меня дошло, что цвет этих ошметков точно такой, как и у машины мажора. Ошметки стали дергаться, и я вдруг увидела машину, обнявшую, что говорится, бетонный столб. Причем врезалась она в него боком.
«Выходит, мажора раскрутило на дороге», – размышляла я вяло.
Перед лицом появилась чья-то ладонь. Она двинулась вверх, потом вниз.
– Эй! – окликнул кто-то над головой и спросил: – Ты нас видишь?
Только после этого вопроса я поняла, что торчащие снизу кроссовки надеты на мои ноги, а сама я сижу, прислоненная к чему-то твердому. От этого осмысления я стала чувствовать свое тело. Даже не так, я ощутила боль, которая наполнила его форму. Еще я вспомнила, что нечто подобное было минутой раньше. Только вместо боли был странный, густой гул.
– Ой! – вскрикнула я, когда боль дошла до кончиков пальцев на ногах и закрутила даже ноготки. – Ой! Что это?
– Хорошо тебя шарахнуло, – произнес Кузя.
– Где я?
Боль стала притупляться.
Наконец передо мной присел на корточки Лешка.
– Ты что, правда, ничего не помнишь? – спросил он, испытующе вглядываясь в глаза.
– Что со мной?
– Ты мне машину в хлам разбила! – объявил он и добавил: – Сука!
– Вот те раз! – Я вдруг пожалела, что пришла в себя, а потом испугалась и пропищала: – А почему я ничего не помню? Я что, теперь дура?! – и даже не поняла, как оказалась на ногах.
На дороге, у машин, суетились какие-то люди. Среди них я увидела двух человек в синих костюмах, какие носят врачи. Они стояли рядом с каретой «Скорой помощи» и что-то говорили полицейскому.
– А почему они ко мне не подходят? – с легким возмущением произнесла я.
– Цыц! – цыкнул на меня Лешка и задвинул себе за спину. – Еще не хватало, чтобы узнали, что ты за рулем была.
– Я?! Да ладно!
Я коснулась своей головы. Волосы оказались мокрыми, а справа, над ухом, нащупывалась огромная шишка, причем она двигалась под пальцами, отчего мне стало уж совсем нехорошо.
– Лешенька, у меня что-то оторвалось! – провыла я.
– Молчи, дура! – зашипел он, следя за полицейскими.
– Лешенька, позови врачей! Я кость шатаю…
– Это ты об стойку ударилась, – сказал со знанием дела Кузя.
– А Маринке, по ходу, триндец! – заключил кто-то.
Я обернулась и как-то сразу не узнала Вику. А когда поняла, кто передо мной, спросила:
– Что с ней?
– Она на дорогу из-за руля вылетела, – объяснил Кузя. – Задницей об асфальт.
– Как мяч, прыгала, – подтвердил Лешка.
– А ты откуда знаешь? – спросила я.
– Так с тобой же ехал.
Тут постепенно я стала вспоминать, как Лешка дал ключи, как села за руль и выехала на шоссе. Вспомнила прямую как стрела трассу, промелькнувший знак «Поворот направо». Вопль Лешки: «Куда она прет?!» Сбоку выплыл синий бок «Жигулей» мажора. Что-то щелкнуло у меня тогда в голове. Я смотрела перед собой, но странным образом отчетливо видела лицо Маринки. Оно было сосредоточенно-напряженным, а губы сжаты. Сидевший сбоку мажор бил ладонью по пластику панели и кричал: «Давай! Давай!»
Я вспомнила, как слегка повела рулем влево. Испугавшись, Маринка дернулась и…
– А что с мажором? – спросила я, холодея от страха.
– Он через лобовое «вышел», – сказал кто-то и подленько захихикал.
– Да ладно! – одернул Лешка. – Просто лбом разбил. Он в машине так и остался.
– Он что, умер? – От ужаса, что я убила человека, внутри все стянуло, а во рту пересохло.
– Ага! – хохотнул Кузя. – Даже до «Скорой» сам добежал.
– Звиздец! – сказал кто-то.
С шоссе послышался скрип тормозов.
– Ё! – протянул Лешка и стал пятиться к кустам.
– Ты чего? – спросил Кузя и тут же понял, что так напрягло дружка. – Отец?
– Откуда он узнал? – спросил, ни к кому не обращаясь, Лешка и взял меня за руку.
– Кто-то позвонил, – высказал очевидное незнакомый крепыш в кепке. Скорее всего, это был обычный зевака, проезжавший мимо и решивший поглазеть на чужое горе.
– Ясно, кто! – догадался вдруг Лешка и зло сплюнул под ноги. – Машина-то на него оформлена.
Он увлек меня к кустам, и мы двинули вдоль дороги, прикрываясь деревьями.
– Ему сейчас лучше на глаза не попадаться, – рассуждал на ходу Лешка. – Убьет.
– А машина сильно разбита? – спросила я слабеющим голосом. Хотелось упасть и не шевелиться. Голова наливалась тупой болью, и сильно тошнило. Перед глазами то и дело начинали появляться черные точки, а то и вовсе темнело, словно солнце закрывала туча.
– Да не так чтобы очень, – ответил он, не замечая моего состояния. – Но вложиться придется.
– В смысле? – не поняла я.
– Деньги! – пошевелил он перед моим носом пальцами в знакомом всем жесте.
Отчего-то я разозлилась и вырвалась. Лешка не обратил на мою выходку никакого внимания и продолжал идти. Я подавила приступ обиды и поспешила следом. Идти было тяжело. Я едва успевала прикрываться от веток руками. Ноги вязли в траве.
Кустарник закончился, и мы оказались среди берез. Я догнала Лешку, и мы пошли рядом. Ступать правой ногой было больно, но я терпела. Вернее сказать, было не до того, чтобы сейчас обращать на это внимание.
– Я долго была без сознания? – спросила я.
И так знала, что долго. Ведь успели от машины оттащить и полицию дождались. Спросила больше потому, что боялась упасть. Вдруг Лешка не заметит, да так и уйдет? А потом подумает, что я домой сбежала. Так и помру в этом лесу.
– Ты сознание не теряла! – ответил он.
– Как это? – От удивления я даже остановилась.
– Ты, правда, ничего не помнишь? – не поверил Лешка и тоже остановился.
– Да нет же! – в сердцах топнула я ногой.
– Мы перевернулись дважды, – стал он рассказывать. – Ты так головой ударилась, что я думал – все! А как на колеса встали, отстегнула ремень, открыла дверь и в лес. С трудом догнал…
– Правда? – не поверила я.
– Правдее некуда. – Он двинул дальше, продолжая говорить. – Напролом через кусты и не разбирая дороги. Наш физрук бы точно охренел…
– Да ладно!
– Ты себя видела в зеркало?! – поинтересовался он.
Вопрос по меньшей мере глупый. Когда я должна была успеть рассмотреть себя в зеркало? Но тон, с которым он был задан, заставил меня затрястись.
– А что я должна там увидеть? – спросила я, немея от страха.
Вместо ответа он тихо засмеялся.
Я поднесла руки к лицу. Они были в зеленом соке растений и в ссадинах. На запястье красовался порез, локоть кровоточил. Ко всему я с ужасом поняла, что сломала почти все ногти. Под их остатками был траур грязи и зелень…
– Чего стоишь? – окликнул Лешка, и я устремилась следом.
Он шел быстро. Мне же каждый шаг отдавал в голову болью. Я едва поспевала за ним. Еще тормозил целый ворох вопросов.
– А лицо?! – спохватилась я и додумала то, что вслух не решилась произнести: «Может, оно тоже все изрезано, просто из-за шока я ничего не чувствую?»
