Склон ближайшей скалы представлял собой курган, где недавно были произведены раскопки и найдена кое-какая бронзовая утварь. Надо сказать, что Хейдона очень интересовала старина, и он рассказывал нам о ней с огромным воодушевлением. В частности, объяснял он, здешние места особо богаты памятниками прошлого.
— Жилища времен неолита, друиды, римляне, обнаружены даже следы ранней финикийской культуры. Но особенно интересно именно это место, — сказал он, — вы знаете его название — «Тихая роща». Итак, нетрудно догадаться, откуда пришло это название.
Он протянул руку. Среди весьма пустынной местности — валунов, вереска, папоротника-орляка — примерно в сотне ярдов от дома находилась густая роща.
— Взгляните-ка на эту картину, — продолжал Хейдон. — Одни деревья вымерли, другие выросли, но в целом все сохранилось почти таким, каким было, возможно, во времена финикийских поселенцев. Пойдемте и посмотрим.
Мы все тронулись за ним следом. Едва мы вошли в рощу, как я ощутил странную подавленность. Думаю, из-за тишины: казалось, ни одна птица не вьет гнезд в этих деревьях. Все кругом было пронизано отчаянием и ужасом. Я приметил, что Хейдон смотрит на меня, странно улыбаясь.
— Какие-нибудь необычные ощущения вызывает это место, Пендер? — спросил он. — Внутреннее сопротивление? Или, может, чувство стеснительности?
— Мне просто здесь не нравится, — спокойно ответил я.
— Это вполне понятно. Здесь находилась одна из цитаделей древних противников твоей веры. Это — «Роща Астарты».
— Астарты?
— Астарты, или Иштар, — называй как хочешь. Я предпочитаю финикийское название «Астарта». Это, полагаю, единственное место в окрестностях, связанное с культом Астарты. Доказательств у меня нет, но мне хочется верить, что перед нами подлинная «Роща Астарты». Здесь, за плотным кольцом деревьев, совершались священные ритуалы.
— Священные ритуалы, — мечтательно прошептала Диана Эшли. — Интересно, а в чем они состояли?
— Малопочтенное дело по всем меркам, — неожиданно громко засмеялся капитан Роджерс. — Горячительное занятие, как мне представляется.
Хейдон не обратил на него ни малейшего внимания.
— В центре рощи должен был возвышаться храм, — продолжил он. — Храмов я содержать не могу, но позволил себе осуществить собственную маленькую фантазию.
В этот момент мы вышли на небольшую поляну посередине рощи. В центре поляны находилось нечто, отдаленно напоминавшее каменный домик. Диана Эшли подняла вопросительный взгляд на Хейдона.
— Я назвал его кумирней, — пояснил он, — кумирней, или «Храмом Астарты».
Он приблизился к домику. Внутри на грубовато сделанной эбеновой подставке находилась странная фигурка сидящей на льве женщины с рогами из полумесяцев.
— Астарта финикийская, — объявил Хейдон, — богиня луны!
— Богиня луны! — воскликнула Диана. — Давайте устроим сегодня вечером в ее честь настоящую оргию. Наденем маскарадные костюмы, придем сюда и при лунном свете совершим ритуалы в честь Астарты!
Я сделал инстинктивное движение уйти, и Эллиот Хейдон, двоюродный брат Ричарда, быстро обернулся ко мне:
— Вам все это не нравится, падре?
— Нет, — сурово отрезал я, — не нравится.
— Но ведь все это лишь дурачество, — заметил он, снисходительно разглядывая меня. — Дик не может знать, где на самом деле находилась священная роща. Это просто его фантазия, ему нравится так думать. Во всяком случае, если бы это было…
— Если бы это было?…
— Ну вы-то, — неловко рассмеялся он, — вы-то не верите в такого рода вещи? Вы — приходской священник.
— Не уверен, что в этом качестве мне не следует верить в подобное, — ухмыльнулся я. — Впрочем, я знаю только одно: как правило, я не очень чувствителен к общей атмосфере места, но как только я вступил в рощу, я тотчас почувствовал присутствие некоего зла и опасности вокруг.
Эллиот непроизвольно взглянул через плечо.
— Да, — согласился он, — здесь что-то неладно. Понимаю, что вы имеете в виду, но, боюсь, ваше воображение слишком уж разыгралось. Не правда ли, Саймондс?
Доктор помолчал секунду-другую, а затем тихо произнес:
— Не нравится мне все это. Не знаю почему. Но так или иначе — не нравится.
Тут ко мне подбежала Виолет Маннеринг:
— Мне страшно, — хныкала она, — я боюсь оставаться здесь. Давайте быстрее уйдем отсюда.
Мы с ней пошли первыми, за нами двинулись остальные. Лишь Диана Эшли задержалась. Обернувшись, я увидел, что она стоит перед храмом, или кумирней, и горящим взглядом неотрывно смотрит на изображение богини.
День выдался чудесный, было необычно жарко, а поэтому к предложению Дианы Эшли о костюмированном бале все отнеслись благосклонно. Начались обычные перешептывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных. Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях восторженные возгласы. Роджерс с женой нарядились неандертальцами, объясняя недостатки в костюмах нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а его кузен — атаманом разбойников. Доктор Саймондс предстал шеф-поваром, леди Маннеринг — больничной сиделкой, а ее дочь черкешенкой. Меня самого бурно приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас некоторое разочарование: ее стан окутывало черное просторное домино.
— Незнакомка! — объявила она. — Вот кто я. А теперь, ради бога, поспешим к столу.
После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным — бархатисто-теплым. Всходила луна.
Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Через час мы случайно обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет.
— Наверняка отправилась спать, — решил Ричард Хейдон.
— О нет, — покачала головой Виолет Маннеринг, — я видела, как четверть часа тому назад она пошла туда, — и она показала рукой на рощу, черной тенью встававшую в лунном свете.
— Интересно, что у нее на уме, — вслух задумался Ричард Хейдон, — клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте, взглянем.
Немного заинтригованные, мы всей группой направились в рощу. Мне стало немного не по себе, с каждым шагом я испытывал все более сильное и необъяснимое нежелание проникнуть за эту черную, невесть что предвещающую стену деревьев. Я почти физически ощущал силу, удерживающую меня. И яснее, чем раньше, я почувствовал изначальную греховность этого места. Думаю, что кое-кто из гостей испытывал те же чувства, что и я, хотя и не хотел сознаться в этом. В зыбком лунном свете казалось, что стволы деревьев сомкнулись, не желая пропускать нас. Бесшумная днем роща сейчас была вся наполнена множеством шепотков и вздохов. Объятые внезапным ужасом, мы взялись за руки и медленно, кучкой стали продвигаться вперед.
Но вот мы, наконец, достигли желанной поляны в центре рощи и в изумлении остановились как вкопанные: на пороге кумирни, укутанная в прозрачную ткань, стояла переливающаяся светом фигура. Над ее головой из черной копны волос поднимались два полумесяца.
— Мой бог! — воскликнул Ричард Хейдон, и у него над бровями проступили капельки пота.
Виолет Маннеринг оказалась зорче:
— Это же Диана! Однако что она с собой сделала? Она же сама на себя не похожа!
Между тем фигура у входа в храм подняла руку и, сделав шаг вперед, глубоким приятным голосом возвестила:
— Я — жрица Астарты! Остерегайтесь приближаться ко мне, ибо смерть таится в моей руке.
— Не надо, дорогая, — запротестовала леди Маннеринг. — Вы пугаете нас. Нам в самом деле страшно.
Хейдон бросился к ней:
— Бог мой, Диана! Ты прекрасна!
Мои глаза попривыкли к лунному свету, и я уже видел все более отчетливо. Диана действительно, как сказала Виолет, преобразилась. Лицо обрело явно восточные черты, в глазах светилась жесткая решимость, а на губах играла столь странная улыбка, какой я у нее никогда не видел.
— Осторожней! — предупредила она. — Не приближайтесь к богине! Любого, кто прикоснется ко мне, сразит смерть!
— Ты великолепна, Диана, — воскликнул Хейдон, — только, пожалуйста, прекрати это. Так или иначе, но мне… мне не нравится это.
