Звонок звенел, а в доме все никто не отзывался.
На двери висело кольцо. Майор забарабанил им, загрохотал.
В маленьком доме сохранялась гробовая тишина.
Майор задумался, потоптался в нерешительности, потом медленно отправился за калитку. Он вышел на дорогу, которая привела его в Экземптон. Сотня ярдов – и он у небольшого полицейского участка.
Минутное колебание, наконец он решился и вошел.
Констебль Грейвз, прекрасно знавший майора, привстал от изумления.
– Господи, сэр, в такое время!
– Вот что, – перебил его Барнэби. – Я стучал и звонил капитану, но в доме никто не отозвался.
– Ничего удивительного, сегодня пятница. Уж не хотите ли вы сказать, что в такой вечер пришли из Ситтафорда? – спросил Грейвз, хорошо знавший привычки друзей. – Конечно, капитан и не думал вас ждать.
– Ждал он меня или нет, я пришел, – вспылил Барнэби. – И, как уже сообщил, не мог попасть в дом. Звонил, стучал – никто не отвечает.
Какая-то тревога, казалось, передалась и полицейскому.
– Странно, – нахмурился он.
– Конечно, странно, – подтвердил Барнэби.
– Я думаю, вряд ли он ушел куда-нибудь в такой вечер.
– Конечно, вряд ли ушел.
– Действительно странно, – снова сказал Грейвз.
Барнэби раздражала его медлительность.
– Вы собираетесь что-нибудь предпринять? – резко спросил он.
– Что-нибудь предпринять?
– Да, что-нибудь предпринять.
Полицейский задумался:
– Вы полагаете, с ним что-то стряслось? – Лицо его прояснилось. – Попробую позвонить.
Телефон был у него под рукой, он снял трубку и назвал номер.
Но и на телефонный звонок, как и на звонок в дверь, капитан не отвечал.
– Похоже, с ним все-таки что-то стряслось, – сказал он, положив трубку. – И совершенно один в доме. Надо бы захватить с собой доктора Уоррена.
Дом доктора Уоррена был в двух шагах от полицейского участка. Доктор с женой только сел обедать и не очень-то обрадовался вызову. Однако, поворчав, согласился отправиться с ними, надел старую шинель, сапоги и замотал шею вязаным шарфом.
Снегопад продолжался.
– Чертова погода! – бурчал доктор. – И что это вообще за сумасбродство! Тревильян здоров как бык. Никогда ни на что не жаловался.
Барнэби молчал.
Добравшись до «Орешников», они снова звонили, стучали, но ничего не добились.
Тогда доктор предложил подойти к дому с другой стороны, к одному из окон:
– Легче взломать, чем дверь.
Грейвз согласился, и они зашли с тыла. По дороге они попытались открыть боковую дверь, но она тоже была заперта, и они прошли на заснеженную лужайку под окнами. Вдруг Уоррен изумленно вскрикнул:
– Окно кабинета открыто!
И верно, окно, французское окно [6], было открыто. Свет из комнаты падал тонким желтым лучом. Кому придет в голову открывать окно в такой вечер? Они ускорили шаг.
Трое мужчин одновременно достигли окна. Барнэби зашел первым, констебль – следом за ним.
Войдя, они так и замерли, а бывший солдат издал какой-то сдавленный звук. В следующий момент рядом был Уоррен и увидел то, что видели они.
Капитан Тревильян лежал на полу лицом вниз. Руки широко раскинуты. Комната была в беспорядке: ящики бюро выдвинуты, бумаги разбросаны по полу. Окно было расщеплено в том месте, где его взламывали, у замка. Около капитана Тревильяна лежал рулон зеленого сукна дюйма два толщиной.
Уоррен бросился вперед. Встал на колени перед распростертым телом.
Минуты было довольно. Он поднялся, лицо его побледнело.
– Мертв? – спросил Барнэби.
Доктор кивнул. Потом он повернулся к Грейвзу:
– Теперь вам решать, что делать. Мне остается только заняться трупом, да и с этим лучше подождать до прихода инспектора. Причину смерти я могу сообщить и сейчас: перелом основания черепа. Думаю, не ошибусь и в оружии. – Он показал на рулон зеленого сукна.
– Тревильян всегда подпирал им двери от сквозняков, – сказал Барнэби, голос у него был хриплый.
– Да… своего рода мешок с песком… и весьма эффективен.
– Боже мой!
– Так что же тут?.. – вмешался констебль, суть дела начинала доходить до него. – Вы считаете, убийство?
Полицейский подошел к столу, где стоял телефон.
Майор Барнэби приблизился к доктору.
– У вас есть какие-нибудь предположения? – спросил он, тяжело дыша. – Давно он убит?
– Часа два назад, а возможно, и три. Это примерно.
Барнэби провел языком по сухим губам.
– А можно сказать, – спросил он, – что его убили в пять – пять двадцать?
Доктор с интересом посмотрел на него.
– Если уж говорить поточнее, да, что-то, пожалуй, около этого.
– Господи боже мой! – произнес Барнэби.
Уоррен уставился на него.
Майор ощупью, словно слепой, добрался до стула, неловко уселся на него и с застывшим от ужаса лицом забормотал себе под нос:
– Между пятью и пятью двадцатью… Господи боже мой, ведь все это оказалось прав-дой!..
Глава 4
Инспектор Нарракот
На следующее утро в маленьком кабинете «Орешников» стояли двое.
Один из них, инспектор Нарракот, осмотрелся, слегка нахмурился.
– Да-а, – задумчиво произнес он. – Да-а.
Удача часто сопутствовала инспектору. Он обладал выдержкой, рассуждал логически и уделял особое внимание деталям, что приводило его к успеху там, где другие, может быть, ничего бы и не добились.
Это был высокий неторопливый человек с задумчивым взглядом серых глаз и медлительным мягким девонширским выговором.
Его вызвали из Эксетера специально по этому делу, и он прибыл утром на первом поезде. Машины, даже с цепями, не могли преодолеть заносов, а то бы он был здесь уже вчера. И вот он в кабинете Тревильяна. Только что завершил обследование. С ним был полицейский из Экземптона, сержант Поллак.
– Да-а, – сказал инспектор Нарракот.
За окном светило бледное зимнее солнце. Лежал снег. В ста ярдах от окна был забор, за ним крутой склон покрытого снегом холма.
Инспектор Нарракот еще раз наклонился над телом, которое ему оставили для осмотра. Будучи сам не чужд спорта, он отметил атлетическое сложение, широкие плечи, узкие бедра и развитую мускулатуру. Голова небольшая, острая морская бородка аккуратно подстрижена. Он определил, что капитану было шестьдесят лет, хотя на вид больше пятидесяти одного – пятидесяти двух ему было не дать.
– О-о! – произнес сержант Поллак.
Инспектор повернулся к нему:
– Что это вы там увидели?
– Что? – Сержант Поллак почесал в затылке; он был человеком осторожным и не любил без надобности забегать вперед. – Да вот что… – сказал он, – как я понимаю, сэр, человек подошел к окну, сломал запор и принялся шарить по комнате. Капитан Тревильян, я полагаю, находился наверху. Несомненно, взломщик думал, что дом пуст…
– Где расположена спальня капитана Тревильяна?
– Наверху, сэр, над этой комнатой.
– В это время года в четыре часа уже темно. Если бы капитан Тревильян был наверху в своей спальне, там бы горело электричество, взломщик бы увидел свет, когда подходил к окну.
– Вы думаете, он бы дожидался…
– Ни один нормальный человек не станет ломиться в освещенный дом. Если кто-то взломал окно, он сделал это потому, что считал, что дом пуст.
Сержант Поллак почесал в затылке.
– Это немного странно, я согласен. Но это так.
– Что ж, давайте на минуту допустим это. Продолжайте.
– Итак, предположим, что капитан Тревильян слышит внизу шум. Он спускается, чтобы узнать, в чем дело. Грабитель слышит, как он спускается. Он хватает эту штуковину вроде валика, прячется за дверь и, когда капитан входит в комнату, ударяет его сзади.
Инспектор Нарракот кивнул:
– Да, это похоже на правду. Его ударили, когда он был лицом к окну. Но все-таки, Поллак, мне это не нравится.
– Не нравится, сэр?
– Нет. Я уже говорил, что не верю во взломы домов, которые происходят в пять часов вечера.
