как факир пальцами, щелкнула выключателем. На стене вспыхнул прожектор, освещая сцену. Дальнюю стену украшала легкая декорация из воздушного материала с фотографией просторов ромашковых лугов.
Тронутая сквозняком, она шевельнулась. Показалось, что стены раздвинулись, и вся компания очутилась на настоящем поле. Реалистичное погружение в театральное волшебство, мистическим образом игнорируя эффекты.
— Теперь театральный, танцевальный и вокальные кружки ведет учительница Леночка Миткина.
— Смешно вспомнить — усмехнулся Ромка. — Она ведь скакала с двойки на тройку.
— Зато красиво пела — возразила Лидочка.
— И танцевала. На дискотеках. Помним, помним — хитро улыбнулся Ромка.
— В ней харизма и дети к ней тянутся.
Оксана одернула друга:
— Рома, что ты вспомнил старое. Люди меняются. Берутся за голову.
Спускаясь по лестнице, Лидочка вспомнила:
— Мы знали, что ты приедешь.
— Откуда? — изумилась Рита, боясь, что слава об её позорном увольнении добралась до родной школы.
— Догадались — улыбнулась Лидочка. — Поэтому купили тебе цветы. Благодарность за спасительную статью. Боюсь, что до торжественного вручения цветы не доживут. Поторопились мы купить. Поэтому вручу их сейчас. Ты не возражаешь?
Рита знала, что даже возражения не остановят Лидочку. Пришлось согласиться.
— А у вас вазы для цветов нет? — поинтересовался Ромка, когда торжественная часть вручения цветов состоялась и ему пришлось придумывать куда всунуть охапку цветов.
— Нет, — стараясь не замечать злостного двоечника, отмахнулась учительница. Женский коллектив полностью переключился на украшение зала. Обсуждался вопрос о расстановке столов и меню.
— А банки? Трехлитровой — не отставал «злостный двоечник».
— Нет, Роман, нет.
— Да понял, я. Мне можно два раза не повторять.
— Я хорошо помню тебя на уроках. Мне хотелось лично для тебя повторять пять раз.
— У меня был переходный период, взросление — шутливо оправдывался Ромка — пубертатный возраст. Поэтому не воспринимал пятьдесят процентов информации, а та, которая воспринималась, была отвергнута моим взбалмошным организмом.
— Надеюсь, сейчас все прошло.
— Конечно. Я молод, красив и взрослый.
— Информацию хорошо принимаешь, с первого раза?
— От вас, прям с полувзгляда.
Она действительно зыркнула на него — одарила испепеляющим взглядом. Ромка знал, что он не птица Феникс — не сможет возродиться, поэтому быстро ретировался.
— Вот. Все понял. Ухожу.
Решили украсить столовую точно так же, как пятнадцать лет назад украсили ее для выпускников. Предусмотрительная Симонова, подготовилась ответственно. Она даже распечатала фотографии того времени, чтоб восстановить все до мелочей.
Было нетрудно догадаться, что все придумала Аня, причем заранее. Это было в ее стиле, сначала обдумать до мелочей, а потом подвести всех к нужному решению. Раньше это было закономерностью — спонтанно прогулять урок, на который Аня и не собиралась идти. Причины могли быть серьезные — не подготовилась к контрольной работе, и несерьезные — надоело учиться, и глупые — разве нам в жизни пригодится физика? и сумасшедшие — поехали в город, нам пора развеяться. Самое смешное, а может даже трагичное, что вся компания ее слушалась. Лидерство брало верх над разумом.
Но Рита похвалила:
— Затронула ностальгические струны души.
— Симонова, где ты нарыла столько компромата? — удивился Ромка, заметив фотографию, на которой он прятал бутылку портвейна. Дешевое вино испортило праздник некоторым малолетним выпускникам, которые возомнили себя в одночасье взрослыми. — Я помню, как после него некоторое время сидел в кустах в позе умирающего лебедя.
— Нашел о чем вспоминать — заметила Лидия, повидавшая за годы директорской работы и не такое.
— Не, ну действительно, посмотрите, наша медалистка с сигаретой в руках. А так искусно скрывала.
— Интернет помнит все — ответила Аня на Ромкин вопрос.
Естественно полчаса вся компания рассматривала запечатленную память.
— А вот весь класс в сборе — достал из недр кучи снимков общую фотографию Беликов.
Почему-то Рите стало грустно, глядя на нее.
— О, желторотики, несмышленые ребята — дрогнувшим от эмоций голосом, констатировала Лидочка.
— Некоторые до сих пор такие — усмехнулась Оксана.
Ромка пожал плечами, догадавшись, что речь идет о нем, но спорить не стал. Вообще Рита заметила, что между ними нарастает конфликт. Но вспомнила, что «любовь» друг другу они несут с детского сада, с того самого момента, когда Оксана выбила Ромке молочный зуб за то, что он дернул ее за обе косички.
— Где мы возьмем такую же вывеску с нашим годом выпуска? — скептично заметил Ромка.
— Вы что, дети мои? — усомнилась в умственных способностях Лидия — вы меня недооцениваете.
— Извините — тоном противоположного значения, протянул Роман.
— Вообще-то, я храню все вывески. Пойдемте, поищем. В кладовке библиотеки.
— Ой, у меня аллергия на пыль — отказалась Оксана.
— На труд у тебя аллергия — не зло поправил Роман.
— Или на книги — весело подхватила Аня.
— Вообще-то я читаю.
Это не было конфликтом, но и веселым настрой не чувствовался. Аня хотела казаться легкой в общении. Она как будто возвращала друзей. Но Оксана по непонятной для Риты причине, не хотела возвращать дружбу с Симоновой, зато радостно встречала Белозёрову. Так во всяком случае позже будет думать Рита. Но сегодня ей просто не хотелось быть свидетелем перепалок. И она вызвалась:
— Я пойду. А вы не расслабляйтесь. Еще шарики надувать.
— Ой, у меня голова кружится, когда я шарики надуваю — Оксана была вынуждена признаться, что и от этого дела отказывается.
— Ксю, — слишком нежно начала Аня — а что ты можешь?
Рита под предводительством директрисы поторопилась ретироваться с поля еще несостоявшегося боя, надеясь, что вернется не к руинам.
В коморке библиотеки действительно было пыльно и пахло бумагой и типографской краской — приятный дуэт ароматов воплощения книжного духа. Отчасти от любви к пыли старины Рита стала журналисткой. Что-то побудило ее оставить следы своего труда если уж не в истории, то хотя бы на бумаге.
Лидия не питала желания ковыряться в десятилетней пыли, поэтому быстро оставила Риту, найдя себе более чистое занятие.
— Ты ищи, Риточка, а я пойду шарики надувать, а то Рома с Аней не справятся.
Исторический архив школьной жизни оказался огромным. Плакаты, стенгазеты, вывески и прочие бумажные тубы были перетянуты резинками. От старости некоторые припаялись к бумаге, некоторые трескались только от прикосновения, рулоны раскрывались, ненавязчиво демонстрируя детский труд в виде работ приуроченных к датам или праздникам. Сама не собираясь этим заниматься, Рита пересмотрела уйму материала. Напиталась положительными эмоциями, перебрав кучу плакатов. По закону подлости нужная вывеска оказалась в самом дальнем углу коморки на самой верхней полочке самого ветхого шкафа. Все как полагается, хорошо, что не за нарисованным очагом коморки папы Карло и золотой ключик не понадобился. Рита развернула вывеску, убедилась в подлинности — год соответствовал выпуску ее класса — и выкарабкалась
