Короткая пауза — и вновь зазвучал монотонный негромкий голос Ларри, словно бы вдруг обессилевшего в одно мгновенье:
— Роза только и успела удивленно на меня взглянуть; почти тут же ее глаза застыли, точно покрылись льдом. Секунда — и она завалилась на сиденье. Мне пришлось немного потрудиться — перенести свою даму на заднее сиденье, сесть за руль и отправиться в странствие. Возможно, это высокий стиль, и проще было бы сказать, что я направился в Стратфорд, в дом моей бабки, где мы могли бы прожить в безопасности какое-то время, выяснить отношения и решить, что делать дальше. Но судьба и здесь посмеялась надо мной.
Он криво усмехнулся, и на его лице появилось такое выражение, что я невольно задал себе вопрос: Ларри действительно усмехнулся или то была гримаса готового расплакаться ребенка?
— Как только я приехал в Стратфорд, припарковался во дворе дома и бережно отнес даму своего сердца в дом, уложив на диване в гостиной, Роза вдруг открыла глаза, посмотрела на меня сонным бессмысленным взглядом и произнесла достаточно четко: «Надеюсь, Нат не забудет, что теперь я — миссис Хатвилл. То-то же!» Она произнесла это сварливым голосом рыночной торговки, зевнула и, перевернувшись на другой бок, вновь уснула, негромко захрапев.
Я вмиг потерял все силы, ощутив бессмысленность своих неудавшихся рыцарских подвигов. Представьте себе: вы вступали в поединок, вы играли роль в таинственном спектакле, а в итоге выяснили, что все это было глупо и никому не нужно, а вашей даме сердца гораздо важнее называться миссис Хатвилл. В тот момент я вновь ощутил себя выбитым из седла, мощным ударом опрокинутым на спину. Бессильный и несчастный, я улегся на паласе у дивана, мечтая об одном, повторяя вслед за шекспировским Гамлетом: «Уснуть и видеть сны… Уснуть и видеть сны…» Добавлю: и никогда не просыпаться. Что вам еще рассказать?..
В комнате стояла оглушительная тишина. Выслушав исповедь преступника, я и сам вдруг ощутил огромное желание «уснуть и видеть сны» — слишком печально было видеть беднягу Ларри, которого ждал суд и, по законам Великой Британии, смертная казнь. Надо же — вдохновляя себя романтическими бреднями, парень убивал людей, ощущая лишь подъем, словно рыцарь перед очередным подвигом.
Между тем инспектор приступил к рутинному допросу со множеством вопросов, уточняющих те или иные детали, а я осторожно поднялся и, кивнув на прощанье, поспешил выйти вон, вдохнув полной грудью, лишь очутившись на зеленой лужайке перед полицейским управлением.
— А жизнь все-таки чудесная штука! — произнес я жизнеутверждающим тоном и бодро зашагал в сторону отеля — ведь там меня ждала моя прекрасная дама.
Стоит отметить, что последнюю неделю в Уорвике мы с Соней решили провести как классические туристы — с познавательными экскурсиями и гидами. В частности, мы посетили Стратфорд-апон-Эйвон, под чутким руководством опытного гида узнав все о короткой, но великой жизни великого Шекспира, а также о его любовных историях, выливавшихся в гениальные произведения.
— Послушай, а ведь он действительно был великим, — подвела итог стратфордской экскурсии Соня. — Пожалуй, по приезде в Москву надо будет закупить в книжном его собрание сочинений и почитать на досуге.
— Обеими руками за, — согласился я. — Уверен, что, читая Шекспира, ты сделаешь массу интереснейших открытий.
— Возможно, — кивнула Соня. — Но, послушай, этот гид так уверенно говорил об Уильяме Шекспире как авторе всей этой классики, в то время как наш с тобою знакомец профессор Нат Хатвилл уверен, что Шекспир был лишь провинциальным актером со слабым знанием латыни, а истинным автором всего шекспировского наследия является его предок сэр Фалк Гревилл. Что ты об этом думаешь? Кто, по-твоему, настоящий автор «Гамлета»?
Я лирически обнял красавицу Соню за нежные плечи.
— А не все ли равно? Кем бы ни был истинный автор, он давно в могиле, а его шедевры — живы, и мы любим их, а не имя автора, будь то Гревилл или Шекспир. Истинный автор живет в вечных строках. Помнишь? «Быть или не быть? Вот в чем вопрос…»
— Быть! Конечно, быть! — с неожиданным подъемом отозвалась Соня и подхватила меня под руку. — И не просто быть, но жить на широкую ногу, а сейчас и немедленно отправляться обедать в лучший ресторан. Вперед и с песней!
Напоследок хочется отметить еще одну небольшую деталь: в день нашего отъезда из доброй старой Англии на автобус до аэропорта Бирмингема нас провожала пара — Нат Хатвилл и Роза Мимозина. Они нежно обнимались, беспрерывно чмокали друг друга в щечки и вообще излучали великую и бесконечную любовь всем своим видом и существом.
— Вы не представляете, но это похищение неожиданно показало мне, как же я полюбил мою Розу. — Профессор едва ли не парил в некой эйфории, словно у него вдруг выросли крылышки. — Господи, этот визгливый голос в трубке просто убил меня! Мне тут же захотелось лечь на диван, закрыть глаза и отключиться от действительности!
— «Уснуть и видеть сны»? — поддакнул я, тут же вспоминая, как виновник всех бед профессора процитировал именно эти строки Шекспира.
— Именно! — кивнул Нат, в очередной раз чмокнув свою принцессу. — «Уснуть и видеть сны»!
Я сдержанно хмыкнул. Что ни говори, а милейший профессор, при том при всем, что он является членом рыцарского клуба, — явно не рыцарь. Рыцарь лихо оседлал бы коня (ну, или свое авто) и отправился бы на поиски своей возлюбленной. В доброй старой Англии вместо профессора эту миссию с честью выполнила полиция.
Разумеется, я не стал поднимать на прощанье эту тему. Честно говоря, я не успел со своей репликой — в разговор неожиданно вмешалась доселе равнодушно поглядывавшая по сторонам Соня. Ясное дело, ей не слишком пришлась по душе любовная идиллия парочки — наверное, потому она попыталась внести в благолепие свою ложку дегтя.
— Мне интересно, профессор, как вы отнеслись к тому, что трижды вас пытался убить ваш преданный ассистент?
Соня задала свой вопрос и с милейшей улыбкой уставилась на профессора, наблюдая за его реакцией. Увы, славный Нат и тут продолжал блаженно улыбаться, и не подумав расплакаться, опечалиться или, на худой конец, просто нахмуриться при недобром воспоминании.
— Бедняга Ларри! — с широченной улыбкой произнес он, даже и не попытавшись вздохнуть. — Я всегда называл его последним романтиком и оказался прав. Вы только подумайте — «сочинить» такие преступления! Все в духе рыцарских, романтических веков…
— …с не слишком романтическим жестоким кровопролитием, — завершила за профессора моя жестокая подруга.
Разумеется, я поспешил в свой черед чмокнуть ее в пылкий лобик и успокаивающе похлопать по плечику. А профессор только здесь немного горестно вздохнул:
— Вы знаете, мой предок сэр Фалк Гревилл однажды написал такие простые и гениальные строчки:
Если бы Природа не жаждала крови,
Добра на земле было бы намного больше…
Он оглядел нас с ноткой торжества:
— Разве не верно подмечено? И разве в этих строчках не ощущается мощь великого наследства того, кого мир по привычке называет Шекспиром?..
Тут, к счастью, пришло время садиться в автобус и отправляться в Бирмингем — иначе, боюсь, профессор доказывал бы нам свою теорию до конца недели…
