– Ты врешь, – Гамлет встал и сделал к ней шаг. – Ты правдоподобно, искусно врешь! Марина не могла стать убийцей! Даже защищая свою жизнь! Она не способна хладнокровно и размеренно разбивать жертве лицо острым камнем! Не способна! Она не могла сбросить со скалы тело, а потом с преступным спокойствием уничтожать улики! Она умерла бы сама, но не стала бы этого делать! – Гамлет сделал еще один шаг и выхватил пистолет. – Ты врешь! Врешь! – Он поднял руку и прицелился ей в лоб. – Врешь! Ты не Марина! У тебя в глазах синие линзы, а на щиколотке татуировка! У тебя аллергия на кокос! Римма Ромм еще в школе умела сочинять душещипательные истории, в которых правду трудно было отличить от вымысла! Трудно, слышишь? Я же говорил, что у тебя много талантов! Ты – Римма! Это говорят мои мозги, мое сердце, моя интуиция и мой здравый смысл! – Его палец дрогнул на курке, всего лишь дрогнул, выстрела не последовало, но нервы у Марины не выдержали.
Она сделала шаг назад, позабыв, что позади пропасть.
…Небо кувыркалось то вверх, то вниз, солнце яркими бликами сверкало в глазах, синее море плескалось то сверху, то снизу. Было не больно и вовсе не страшно от того, что впереди смерть. Было смешно, что она всего-навсего оступилась…
– Я уже не знаю, кто я! – из последних сил закричала она. – Не знаю! Ты почти убедил меня, что я Римма-а-а-а-а-а…
Жизнь заканчивалась тогда, когда лето находилось в разгаре, а солнце в зените. Это было обидно.
Последнее, что почувствовала то ли Римма, то ли Марина, – это жар в своих ранах.
Больше всего тетя Галя любила сплетни и семечки.
Сильней, чем она, сплетни и семечки любила только соседка Нюрка, но она могла выходить на лавочку только по четвергам, потому что в четверг у Нюрки забирали внуков.
Сегодня как раз настал четверг, и Нюрка во всеоружии – с карманами, забитыми семечками, – вышла на лавочку.
Сначала обсудили семью американского президента, потом перемыли кости эстрадным звездам, потом добрались до местного населения. Население было не то чтобы многочисленным, поэтому новости быстро закончились, но тут на горизонте появилась любимая тема для обсуждения.
В конце улицы показалась инвалидная коляска, которую катил молодой смуглый красавец. В коляске сидела бледная женщина с отрешенным лицом. Ее ноги прикрывал клетчатый плед, а руки, несмотря на жару, скрывали длинные черные перчатки.
У женщины были густые пепельные волосы, собранные в узел на затылке, и пронзительно-синие глаза.
Парень бережно катил коляску по улице, объезжая неровности и стараясь не выходить из тени.
– Вот бедняжка, – в тысячный раз принялась обсуждать любимую тему тетя Галя. – Такая актриса была! Такая красавица! Видно, не зря бухту Дьявольской кличут. Сколько народу там поубивалось! А живой только она осталась.
– Чем так жить, лучше насмерть разбиться, – вздохнула Нюрка. – Ее же по кусочкам сшивали, по косточкам собирали! Ни одного живого места не осталось!
– Да-а… А все равно, как красавицей была, так и осталась. Лицо-то не пострадало совсем!
– Берегла, видно, когда летела.
– Берегла. А Гамлет-то наш, кто бы мог подумать! Работу в милиции бросил, устроился начальником службы безопасности в банке, чтобы побольше зарабатывать, и женился на ней! Ну кто бы мог подумать! Ведь все девки в городе по нему сохли!
– А знаешь, что бабы говорят? – Нюрка нагнулась к уху тети Гали, потому что коляска как раз проезжала мимо них.
– Что? – прильнула к Нюрке тетя Галя.
– Да будто Гамлет наш специально актрису в пропасть спихнул, чтобы она, кроме него, никому не нужна была. Он уж такой влюбленный в Марину ходил! У него вся комната в общежитии была ее портретами увешана!
– Да ты что?! – поразилась тетя Галя, хотя слышала эту новость не первый раз. – Наш Гамлет?! Спихнул?! Чтобы никому не досталась?! Ох ты, господи, а я-то думаю, чего он вокруг коляски так увивается!
– А еще болтают, будто не Марина Кравец это вовсе, а Римма Ромм из местного драмтеатра. Уж больно похожа она на Кравец была. А Кравец будто карьеру бросила и с любовником-миллиардером на острова укатила. Вот.
– Да нет, я ж Маринку знаю, она у меня сарай снимала! Кравец это! Стопроцентная знаменитая актриса Кравец! Только вот не помнит она ничего после падения, и меня не помнит.
– И слава богу, что не помнит. Разве ж такой ужас можно помнить?
– Я, что ли, ужас?!
– Да не ты, а скала эта!
– А может, и помнит она все, да делает вид, что забыла… Зачем ей теперь прошлая жизнь?
– Может, и так. А к Гамлету она хорошо относится. Вроде бы даже любит.
– А кого ей еще любить-то в коляске? Врачей из клиники? Некого ей любить, кроме него.
Он катил ее бережно – объезжая неровности на дороге и стараясь не выходить из тени.
– Дорогая, тебе купить что-нибудь вкусное?
– Да.
– Мороженое?
– Лучше пирожное.
– Хорошо.
Он побежал к киоску, пристроив коляску в тени.
Она закричала ему в спину капризно и повелительно:
– Только чтобы без кокосовой стружки!
– Я помню, любимая!
Он вернулся обратно через минуту с двумя огромными шоколадными бисквитами со сливочным кремом.
Она взяла оба и начала есть, поочередно откусывая от каждого.
– Господи, как хорошо, когда не надо заботиться о фигуре! – ее глаза засветились счастьем.
– Куда сегодня поедем гулять? – он склонился над ней, заботливо поправляя плед.
– Как всегда, – улыбнулась она. – На дикий пляж!
– Что будем просить у Прокопа?! – засмеялся он.
– Как обычно, самого главного – здоровья и долгих лет жизни! Вперед, мой Гамлет! Вперед, мой любимый!
Толкая коляску перед собой, он помчался к морю, объезжая неровности и стараясь не выбегать из тени.
Лето продолжалось, и жизнь, как ни странно, тоже.
Виолетта Якунина
Роковой мужчина
За ним следили тысячи чертей. По одному за каждую погубленную жизнь. Да, он душегуб. Но разве у него был выбор? Был, наверное. Пошел бы лучше учиться на зубного техника, как мама хотела, а не в армию. Но сейчас уже ничего не переиграешь. Так чего же они его преследуют каждое полнолуние, эти прислужники преисподней?
Обведя тяжелым взглядом темное помещение, он решительно опрокинул содержимое стакана себе в глотку. До забвения осталось полшага.
– Хорош таращиться на меня! – прошипел он.
– Это вы мне?
– И тебе тоже, – не слишком уверенно подтвердил он.
Звук шел из того самого темного угла, который тревожил его последние полчаса. Ему уже давно казалось, что за ним наблюдают, но он старался держать себя в руках.
– Какого хрена?! – вспылил он внезапно. – Пошли вы все, мать ва-ашу…
Хотел уронить голову на сцепленные в единый кулак ладони, но промахнулся и приложился лбом к столешнице. Звук получился звучный, но боли он не почувствовал. Пришло великое Забвение и накрыло его с головой.
– Что, ваш дружок достиг кондиции? – жизнерадостным тоном осведомился у нее официант.
– Мой дружок?
– Ну да, вы же вместе пришли.
– Я с ним пришла?!
– А разве нет? Вы же все время болтали и заказывали, – официант неопределенно повел рукой над бокалами.
– О господи, конечно, нет!
– Так, девушка, я не понял? Вы что, не хотите платить?
Она ему сразу разонравилась. Он достаточно давно работает в общепите, чтобы уловить настроение клиента. Эта явно пыталась под шумок слинять. Она смоется, а у него на руках останется неплатежеспособный клиент – будет тогда морока.
– Почему это я должна за него платить? За себя заплачу, конечно. А он пусть сам… потому что мы не вместе… Я его вообще первый раз вижу!
Она так нервничала, что дернула замок сумки слишком сильно, и его заклинило. Пальцы не слушались, замок выскальзывал и не желал двигаться с места. Официант, почуяв неладное, тут же принял боевую стойку, как гончая со стажем.
– Так, минуточку, девушка! Ваш дружок выпил в десять раз больше вас. А вдруг у него денег нет?
Она попыталась протиснуться мимо официанта к выходу:
– Я заплачу только за себя!
Официант решительно преградил ей дорогу.
– То есть как это – вы заплатите за себя? А за него кто будет платить, я?
– Да кто угодно! Поймите, это – не мой дружок, как вы изволили выразиться, я его знать не знаю! В общем, все, я ухожу.
Дама, наконец, справилась со своей сумкой, добыла из ее нутра кошелек и достала довольно крупную купюру.
– Вот, возьмите, сколько я там вам должна?
– Не надо спешить, – вкрадчиво предложил официант. – Я сейчас позову администратора, пусть он с вами разбирается.
– Послушайте, чего вам от меня надо? Я пришла сюда одна. Выпила, – она покосилась на бокал и кофейную чашку, которые все еще не были убраны со стола. – Я не буду за него платить!
– Какие-то проблемы?
Администратор материализовался словно из воздуха.
– Приятель дамочки отключился, а она не желает оплачивать счет, говорит, что заплатит только за себя, – наябедничал официант.
