«Девятка», зажатая грузовиками, осталась далеко позади, на перекрестке, на зажегшемся красном светофоре…
К универсаму на Новочеремушкинской Женя подъехала с противоположной стороны – и притом опоздала на двадцать минут. Однако, когда она затормозила на узкой улице, Бобров откуда ни возьмись втиснулся на переднее пассажирское сиденье. Она резко тронулась с места. Посадка заняла не больше двадцати секунд. Машина, шедшая сзади, только раз успела желчно мигнуть фарами.
Пару минут ехали молча. Женя повернула с Новочеремушкинской направо, на улицу Наметкина.
– Куда мы едем? – спросила она.
– Ко мне домой, – отвечал Бобров. – Есть одно дело. Важное.
– Давай отложим, – сухо предложила она. – У меня был тяжелый день. – Адреналин в ее крови, выделившийся после опасной гонки с «девяткой», не располагал к вежливости. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей хочется оторваться от руля и заехать Боброву кулаком в ухо.
– It`s impossible[23], – сказал Михаил с ужасным акцентом. – Надо это сделать сегодня.
На пересечении с Профсоюзной улицей Женя повернула налево, к выезду из Москвы – в сторону, противоположную той, где она только что, пятнадцать минут назад, ехала. («Будь она проклята, эта Профсоюзная – дьявольская, гоночная улица!») «Ока» влилась в плотный поток машин: припозднившиеся клерки – боссы и трудяги – разъезжались из офисов по своим окраинным многоэтажкам (или подмосковным особнякам).
Пошел снег. Лепил в лобовое стекло, густо усыпал дорогу. Значит, опять за рулем ей ни на секунду не расслабиться. Не дай бог занесет по свежему снежку. Надо аккуратно тормозить и плавно брать с места.
– Кажется, за мной следят, – сказала Женя, ко-гда они остановились на светофоре у метро «Калужская».
– В данную минуту? – спокойно уточнил Михаил.
– Нет. Точнее – не знаю, как в данную минуту … Но – следили. – И Женя рассказала Боброву про «девятку». И про то, как она от нее оторвалась.
– Ты крута-а… – протянул Бобров (то ли с восхищением, то ли – осуждая). – Но зачем опять так рисковать?
– Хочу – и рискую, – холодно ответила Женя. – Жизнь – моя.
Бобров без спроса открыл окно – в кабину ворвался холодный ветер и снежинки. Высунул руку и стал перестраивать правое, ближнее к нему, зеркальце заднего вида – чтобы видеть машины, следующие за ним.
– Не похоже, чтобы за тобой следили, – с сомнением произнес он.
– Я же говорю: я от них только что оторвалась.
– Не в этом дело. Тебя никто не ведет. Иначе мне бы доложили. Тебя наши подстраховывают.
– То есть следите за мной – вы?! – с вызовом проговорила она. Прошедшая погоня, тяжелая дорога, снег, плюс последнее заявление Боброва сверх меры разозлили ее. – Значит, эта «девятка» была – ваша? Эфэсбэшная?
– Нет, мы так грубо не следим. У нас другие методы.
Бобров оставался невозмутимым и говорил убедительно. Однако Женя отчего-то не поверила ему.
– Но главное, – продолжил он, – тебя не ведет никто из «глобусовцев». А ведь могли бы – после того как ты влезла в дубовский кабинет…
– Ты еще будешь меня укорять в этом!.. – выкрикнула она. Нервы совсем сдали.
– Что сделано – то сделано, – спокойно проговорил Миша. – Но ты попала под подозрение. Слава богу, нам удалось перевести от тебя стрелки…
– Как это, интересно? – по-прежнему с вызовом (но уже успокаиваясь) спросила она.
Бобров помедлил. Снег лепил в лобовое стекло, его слой успел засыпать дорогу. «Ока» еле тащилась в толпе других машин, приближаясь к Кольцевой.
– Мы подстраховали тебя, – объяснил Бобров. – Поэтому в проникновении в кабинет заподозрили другого человека. Из вашего же «Глобуса».
– Как вы это сделали?!
– Тебе не все равно! – с досадой, сквозь зубы проговорил Бобров, отвернувшись от нее.
– Мне – не все равно, – твердо произнесла она. – Уж мне-то — совсем не все равно.
– Ну так имей в виду: если б не мы, «глобусовцы» тебя давно бы взяли. За твои эскапады в дубовском кабинете. Слава богу, ты не одна у них была на подозрении… Ты мне рассказывала в «Твин пигзе» – когда тебя в пятницу вызывал Дубов, в кабинет заходил охранник Жора… И ты же мне сказала, что Дубов ему назначил время, когда надо появиться в некоем фонде – в час дня… А когда он вызывал Юлию, время этому самому Жоре Дубов (как она тебе сказала) назвал другое: пять часов вечера. Это не ошибка. Это – старая покупка… Старая, как мир… Или – как история шпионажа. У «Глобуса» имелось пятеро подозреваемых: ты, плюс Юля, плюс двое дизайнеров, плюс главбух… Каждому они называют разное время… На какое время отреагирует противник – тот человек и является предателем. Словом, мы взяли Жору у фонда – в этом самом РАФССПе. Взяли – сегодня в пять часов вечера…
– Что?!
– Да. В пять часов. И тем самым отвели от тебя подозрение… И перевели стрелки – на Юлю-секретаршу…
На минуту Женя потеряла над собой контроль. Они как раз проезжали пост ГИБДД перед Кольцевой. Двигались с черепашьей скоростью. Жене вдруг захотелось остановить машину, открыть дверцу – и убежать куда глаза глядят: в лесок по свежему снежку… От этого ужасного Боброва – навсегда! Или… Или броситься за помощью к ближайшему гаишнику – вон он какой, толстый, румяный, добродушный, в валенках с галошами…
Но она постаралась совладать с собой. Глубоко вдохнула. «Это не выход… Бобров со своим ФСБ – важнее и круче любого гаишника… И он держит меня на коротком поводке… И я обязана слушать его… И – подчиняться ему… Но где же тогда для меня выход?!. И что они сделают с Юлей?!.»
– А что же будет с Юлей? – вслух спросила она.
Из соседнего ряда перед ними высунулось хищное рыло «БМВ», и Женя зло, изо всех сил, нажала на клаксон. Даже сама удивилась: сколько в ней ярости. Ее гнев прошел даром: «бээмвуха» все равно перегородила «Оке» дорогу и протиснулась вперед.
– А что – Юля? – пожал плечами Бобров. – Нам обоим – и мне, и, я думаю, тебе – куда важнее, что будет с тобой.
– Но ведь Юля ни в чем не виновата!
«Белка» выбралась из окологаишного затора и поспешила к лепестку дороги, ведущему на Кольцевую.
– И ты ни в чем не виновата, – продолжил Бобров. – И никто ни в чем не виноват… Кроме «Глобуса». И тех, кто за ним стоит. Тех, кто приучает наших детей к наркотикам.
– Мне жаль детей. Но что будет с Юлей?
«Ока» по широкой дуге добралась до МКАД, и теперь Женя пережидала разрыв в потоке фар, летящих по Кольцевой.
Бобров молчал.
Когда Женя наконец смогла выехать на главную дорогу, Михаил удовлетворенно сказал:
– Ты хладнокровная и смелая. Я не ошибся в тебе. Женя только плечом презрительно повела.
– А с Юлей все будет нормально, – продолжал Бобров. – Ее не тронут. Мы позаботимся о ней.
«Ока» набрала скорость. На Кольцевой от фонарей было совсем светло. Недавно выпавший снег здесь почему-то уже растаял – только за грузовиками крутились белые вихри. Женя пристроилась в хвост одному из «КамАЗов» – очевидно, пустому, потому что тот несся со скоростью, подходящей для возможностей Жениной машины: километров восемьдесят в час.
– На самом деле, – произнес Бобров, – ты нам своей вылазкой в дубовский кабинет очень помогла. Твоя экспедиция оказалась для нас очень полезной… Ну, и то, что мы взяли Жору, – тоже…
Женя не ответила.
– И я надеюсь, – продолжал Бобров, – что очень скоро твоя миссия завершится.
– Вот как? – рассеянно отозвалась Женя.
Она не верила Боброву. Больше не верила.
– Как я тебе говорил, – промолвил Миша, – для нас главное: понять, кто финансирует «Глобус»… Кто – и почему. И, я думаю, мы близки к этому пониманию. Осталось два-три штриха к общей картине…
– И эти «два-три штриха», – язвительно спросила Женя, – должна буду выяснить – я?
– И ты – тоже.
– А ты знаешь, – она неожиданно сменила тему, – что Бритвина убили случайно?
– Кто тебе сказал? – быстро переспросил он.
– Какая разница! – с досадой воскликнула она.
– Вряд ли что-то в нашей жизни бывает случайным. Все закономерно.
– Тебе не идет философия. Ты – практик. Как это называется – «опер»? Вот и ответь – оперативно: кто убил Диму?
– Следствие покажет, – туманно произнес Бобров.
– Знаешь, что! – Женя изо всех сил надавила на педаль тормоза, вильнула направо, на резервную полосу. Едущий сзади межконтинентальный грузовик обиженно гуднул своим паровозным гудком, горячо пронесся мимо.
«Ока» замерла на резервной полосе.
Женя выключила мотор. На полпути замер стеклоочиститель на ветровом стекле.
– Давай выметайся из машины, – резко приказала Женя. – Не хочу больше иметь с тобой никакого дела. Ни с тобой, ни с твоей организацией.
– Же-енечка, – мягко протянул Бобров и рукой коснулся ее волос. – Потерпи. Все скоро кончится.
