— Знаешь, на самом деле спасибо. А то мне пришлось бы последние деньги тратить.
— Пойдем.
Часа через полтора Юля наконец осталась довольна. Я смотрел на то, как она меняет наряды, и чувствовал себя зрителем интеллигентного немецкого порно. Именно так оно и начинается. Да, кажется, я понимаю Олега. Человек не без вкуса, но применяющий свой вкус в гнусных целях.
— Интересная штука: два сантиметра вверх — наряд проститутки, два сантиметра вниз — и в любую компанию на работу выходить.
— Ладно, дорогая, дай бог, он тебе еще пригодится. По крайне мере пиджак прекрасный. А нет — выкинешь.
— Нет, — сказала Юлька, — сестренке отдам, он ей как раз по размеру.
— А у тебя есть младшая сестра? Где?
— Саша!
— Юля, я просто спросил. Мне ведь интересно, откуда ты.
— Под Калугой. Мы не так уж и далеко от Москвы.
— Раньше ты свою семью практически не упоминала. Говорила только, что родители строгие.
— Ладно, пока. Завтра созвонимся, доложу тебе о первых итогах.
— До завтра!
Я поехал домой и почувствовал: несмотря на то что денег ждать было неоткуда и перспективы всей авантюры в целом неясны, меня наполнял оптимизм. Юле надо психотерапевтом работать. И романа нет, просто дружим, а на душе — хорошо и тепло. Подобного в моей жизни давно не случалось.
Утро, ноябрь, безработица, любовь неразделенная, но о делах насущных забывать не нужно. Еще два отказа. Да, надо собирать деньги и загонять машину, на старенькой покатаюсь. Конечно, бок у джипа придется чинить за свой счет, иначе слишком много потеряю на комиссии. Продавать буду, понятное дело, не через Олега. Ничего, найду покупателя. Не зря в страховании работал.
Где взять деньги? Я обвел глазами гостиную. Книги — святое. Придется обратить свой взгляд на противоположную стену. Несколько картин и гравюр работы Батынкова. Вкладывать в него мне когда-то посоветовал один из игроков, вечный студент Литинститута, один из лидеров московской гей-тусовки и тонкий ценитель прекрасного Паша. В нашей среде он славился тем, что однажды, будучи приглашенным на телевизионные съемки «Своей игры», обыграл там Анатолия Вассермана[49]. И ладно бы обыграл — он прервал золотую серию из двадцати побед подряд. Самое смешное, что после того знаменательного случая в редакцию «Своей игры» стали приходить письма от зрителей: верните нам небритого слесаря-алкоголика, который влегкую уделал этого несчастного интеллектуала. Паша очень радовался. Выпускник двух вузов, студент третьего, причем, повторимся, третий — Литинститут, он считал, что признание публики должно проявляться именно таким образом. Ему понравилось, однако на телевидение его больше не брали. Неформат.
Когда Паша подарил мне на день рождения первую гравюру, я был очень признателен, но несколько удивлен. Обычно мне дарили книги. Особо втянувшиеся в движение — сов. Самые умные — дорогие бутылки. И сами же их потом и выпивали. А вот картины… «Это вложение, имей в виду», — сказал мне Паша, вручая тубус. По его совету мне удалось купить еще несколько вещей. Наиболее изящные украшали мою стену. Особенно мне нравилась гравюра с изображением многомачтового парусника и невзрачной кляксы перед ним. Называлась она «Бегущая по волнам», очень уж одинокая. Что же, отвезем к Паше, узнаем цену. Он давно хочет выкупить ее обратно. Надо отдать должное, Паша относился к друзьям по-хорошему, а не по-деловому, на неосведомленности не спекулировал. Поэтому можно предсказать, что цена будет нормальная.
Через два часа мы сидели в его небольшой студии, пили чай из кружек с отбитыми краями и спорили о литературе. Приятно поговорить с понимающим собеседником. Мне. Ему хуже. Впрочем, в следующий раз можно поговорить об истории.
— Узнаешь? — Я перевернул гравюру изображением к нему.
— Узнаю, Сашка. Знаешь, сколько она сейчас стоит?
— Покупал за двести. На пятьсот рассчитываю.
— Саша, ты не умеешь вкладывать деньги. Если бы я тебя хотел обмануть, я бы обманул. Стоит она двушку. Мои комиссионные — десять процентов.
— Да не вопрос. За сколько продастся?
— Неделя-две.
— А если срочно выкупить?
— Если срочно — за полторы тысячи. Сам понимаешь, тогда и комиссионные на полтора-два процента больше. Ты уверен, Саша? Я тебе всерьез рекомендую подождать. Может, она и за большую сумму уйдет.
— Паш, понимаешь, очень и очень нужны деньги.
— Понимаю, хорошо понимаю. Самому нужны. Ну что же, давай так.
Я положу в карман очередную сумму. Получается, я кое-что накопил. Страшно жаль расставаться с вещами! Как-то по-детски я к ним привязываюсь. Словно ребенок к любимому плюшевому мишке. Да и, к слову, надолго мне в такой ситуации картин не хватит. Тем не менее полторы есть полторы.
Зазвонил телефон. Неужели мироздание решило, что у меня слишком много грустных мыслей?
— Привет. — И деньги в кармане душу греют, и Юлька звонит. — Ты можешь приехать? Очень нужно.
— Могу, конечно.
Я почувствовал себя морским пехотинцем США. Осталось прибыть вовремя.
Слава богу, от Пашиной студии в Плотниковом переулке до Варшавки было не так далеко. На Серпуховку, и оттуда вперед. Выскакиваю. Снова звонок.
— Ты как? Приехать сможешь?
— Уже в седле.
— Ты не думай, это не срочно. Просто нужен ты мне.
Ага, не срочно. Если тебе позвонили два раза, значит, срочнее некуда.
Я нажал на газ. Пускай штрафанут. Деньги в кармане есть, а права так и так через два дня отберут. Чувствую, недолго мне за рулем кататься.
За окнами творилось черт знает что. Дождило кошками и собаками, как говорят англичане в учебниках для начальных классов английской спецшколы. Шел дождь, причем нехороший. Не успел я преодолеть и половину пути, как он закончился, и на землю полетели снежные хлопья. В Москве это был уже не первый снег. В октябре, как и положено в столице, случился День жестянщика, но так, игрушечный. Проба пера. А этот снежный покров может и не сойти. Всякий раз, как с Юлей пообщаюсь, случаются природные катаклизмы. Может, магия? С другой стороны, здорово — рыцарь на джипе, который спасает девушку от бед и стихии, раз уж дракона не нашлось. Главное, чтобы с ней ничего не случилось.
К автосалону я подъехал достаточно быстро. Набрал Юлю.
— Сейчас прибегу. Ты где конкретно?
Объяснил.
— Сейчас.
Я пытался отыскать между странной смесью воды и снега знакомый силуэт. Вскоре показалась Юлька. Она прикрывала золотистые волосы неубедительной курточкой на рыбьем меху, но это не помогало. Промокшая девушка плюхнулась на сиденье.
— Господи, ад какой! У тебя, случайно, в термосе ничего не налито?
— Еще как налито.
Я укрыл ее заранее приготовленным пледом и достал чай.
— Ой, господи, спасибо тебе. Что бы я без тебя делала?
— Я и сам не знаю что.
Неужели она мной интересуется? Не похоже. Быть полезным тоже хорошо.
— Прости, что дернула, просто не к кому больше обратиться.
— Может, нам пора прекратить всю эту авантюру? Опасно же.
— Да нет, пока не опасно. Хотя Олег сумасшедший, честное слово. Сейчас все расскажу. Заводись, поехали, нам нужно в «Распутье».
— Настолько плохо, что ты решила туда вернуться?
— Нет, мне надо денег занять у девчонок и охраны.
— А что случилось-то?
— Да покупки предстоят. Олег заставляет.
— Ты вышла на работу, страшную и ужасную, и поэтому ты должна за нее платить?
— Ну, если честно, Олег такой жмот, что не удивлюсь. Но не за работу, а за антураж.
— Ты должна шест для стриптиза принести? Он со своим автосалоном на него пока не заработал.
Я знал, что хорошие шесты для стриптиза изготавливают на том же заводе, что и космические корабли, только под заказ, из специальных материалов. Цена хорошего шеста (настоящее его название — «пилон») достигает пяти тысяч долларов.
— Ну почти.
— Так что нужно?
— Ты не поверишь. Туфли нормальные и этот, как его, компьютер-планшет. Как его называют?
— Зачем тебе? Туфли я могу понять. Хотя и сапоги твои, по-моему, достаточно аккуратные. А планшет зачем?
— Сейчас объясню. Поехали.
— Слушай, может, тебе не надо в «Распутье»? Я заплачу. Это моя история, я тебя в это завлек.
— Туфли я обожаю. Я ведь женщина.
— Прекрасная женщина.
— Спасибо, я знаю. Просто я с детства росла сорванцом. Вот как только выросла, в модельки захотела.
— А планшет?
— Тоже шеф требует.
— Зачем?
— Туфли нужны особые, чтобы ногу подчеркивали. Олег вообще сумасшедший. Вот посмотри, что на мне.
Юля подняла юбку. Да, все-таки стрип-клуб из человека не вытравишь. Она взглянула на свои ноги и покраснела, немедленно одернув подол. Я тоже покраснел.
— Юлька, у тебя красивые ноги, но я их уже видел.
