Илья Штемлер - Утреннее шоссе

- Да ладно тебе, дед. - Наталья озорно стрельнула глазами. - Какие у вас там ценности - не склад ведь!

Вахтер встрепенулся. Как он мог вытерпеть подобную несправедливость! Жилистая его шея вытянулась и покрылась пупырышками, как у старого индюка.

- Выдь-ка из дверей! - приказал он. - А то вызову дежурного, он тебе покажет. Ишь какая краля! Разрисовалась, точно кукла, и думает - я ей все ворота отопру. Выдь-ка!

Наталья не стала спорить…

Проходивший мимо молодой человек, узнав, что Наталье надо попасть к управляющему, предложил выписать пропуск на свой отдел. Наталья отказалась: вахтер сразу заподозрит липу и поднимет шум - вон как зыркает «боцман». Молодой человек появлялся несколько раз с деловым и озабоченным видом, потом привел приятеля, и тот сказал, что управляющий почти никогда не задерживается после окончания рабочего дня. Аккуратен - хоть часы по нему проверяй. Наталье показали автомобиль управляющего. Черный, широколобый, с дымчатыми стеклами. Машина иностранной марки.

Если бы не ветер, все было бы в порядке. Когда вахтер чересчур расшумелся, Наталья решила позвонить секретарю управляющего, чтобы ей спустили пропуск, но передумала.

Так она и стояла, держа под прицелом черный лимузин. И мысли ее были сумбурными, неточными.

С тех пор как Лера рассказала ей историю Клямина, Наталья жила в оцепенении. Сам факт недавней близости Леры и Клямина чем-то огорчал ее. В первые минуты она казалась себе обманутой. Ее воображение вылепило Клямина как человека, словно бы отсеченного от прошлого и будущего. Он мог принадлежать только ей. И если этого не произошло, если он отверг ее дочерние права, то как же он может отдавать кому-то тепло своих чувств! Пусть иное, чем требовала она, но все-таки тепло. Она держала в памяти Клямина только как свою собственность…

А Лера в тот раз проговорила с ней все утро.

Чем можно объяснить такую бурную откровенность? Вся жизнь Клямина разворачивалась перед Натальей. Его одиночество, тоска, стремление иметь близких людей. И в то же время он виделся ей как человек, раздираемый противоречиями, несчастный, гордый и легкомысленный. Перед глазами Натальи вставали образы его друзей, собутыльников и женщин. «Ты должна узнать о нем все, Наташа, - говорила Лера. - И лишь потом решить для себя, принять ли его или забыть. Он всегда казался мне человеком, по которому скучает тюрьма. И в то же время нередко я видела в нем благородство, и сердце мое разрывалось…»

В разговоре они то испытывали взаимное духовное притяжение, то разочаровывались друг в друге. Лера волновалась. Она не была уверена в том, что поступает правильно, открывая Наталье все, что знала о Клямине. Приближаясь к главному, она все больше тревожилась. Наталья чувствовала, что Лера еще не все открыла ей, и тоже нервничала.

В конце концов Лера рассказала все, что ей стало известно прошлой ночью. Рассказала робко и торопливо, словно это был ничего не значащий эпизод в бурной жизни Клямина. «Как? Должны арестовать? - немея, переспрашивала Наталья. - За чужие дела? Но это же подло, гадко…»

И теперь, когда основное было сказано, Лера легко и подробно рассказала о Серафиме Куприяновиче Одинцове, о его неблаговидных делах, упомянула о горбоносом Михаиле. Взволнованная, разгоряченная, она обрисовывала мельчайшие эпизоды и ситуации, о которых Клямин ей когда-то рассказывал, не придавая им значения. Для него это были всего лишь занимательные случаи. Сам он о них вскоре начисто забывал. Все это всплывало в воспаленной памяти Леры и жадно впитывалось в память Натальи. Им казалось в ту минуту, что обладание тайнами Серафима и его людей дает возможность повлиять на ход событий. Вдвоем они как бы готовились взять на себя право судить. И даже много повидавшая на своем веку Лера в слепой жажде мести за близкого человека теряла чувство реальности. Она роняла в неопытную душу Натальи зерна уверенности в том, что можно добиться справедливости открытым и смелым разговором. Однако спустя какое-то время, вдоволь насладившись своим воображаемым могуществом, Лера сникла. Как-никак она тоже была частицей мира, к которому принадлежал Серафим Одинцов, и оторваться от этого мира ей было не под силу.

«Что же делать?» - спрашивала Наталья. «Ничего, - потухшим голосом отвечала Лера. - Тебе надо бы взять его вещи». - «То есть как?» - «А так. Опишут. Все пропадет». - «Вы все рассказали мне из-за этих шмоток?» - «А ты думала… У Антона Клямина своя судьба. И не нам ее испытывать…»

Расставшись с Лерой, Наталья позвонила Клямину из ближайшей телефонной будки. Ей не ответили. Она звонила весь день, бегала от автомата к автомату. Но безрезультатно. Не выдержав, Наталья поехала к Клямину домой. До боли в пальцах терзала она кнопку звонка, стучала в дверь. На площадку вышел какой-то старик в заношенном цигейковом жилете. «Что шумишь-то?» - спросил он угрюмым голосом. «Мне Антона Григорьевича», - проговорила Наталья, с надеждой вглядываясь в пепельное лицо старика. «Раз не отвечает, значит, нет дома. На работу, наверное, отбыл. Чего дверь ломать?» Старик подождал, пока Наталья спустится с лестницы.

Она поехала в таксопарк. После канительных расспросов и уточнений выяснила, что таксомотор Клямина стоит в гараже.

Наталья вышла из таксопарка, села на щербатую уличную скамью. «Арестовали», - подумала она и заплакала.

Посидела немного, привела в порядок лицо и поехала в порт…

Узкие двери фанерным стуком сопровождали появление очередного сотрудника, спешащего покинуть учреждение. На каждом мужчине Наталья останавливала испытующий взгляд, прикидывая, не он ли управляющий. Например, вот этот дядька в дымчатых прямоугольных очках «сенатор» - чем не управляющий! Но дядька прошел мимо черного автомобиля. Наталье все казалось, что толстяк спохватится и вернется к машине. Но тот скрылся в переулке, не подозревая о должности, которой его удостоила Наталья. Потом пост управляющего она примерила к другому, сухопарому, в новой серой шляпе и с тростью. Вылитый управляющий! Но тут же она подумала, что вряд ли образ упыря Одинцова вяжется с интеллигентной внешностью долговязого. Хотя, собственно, чего она ждет? Чтобы Одинцов был похож на пирата, с темной повязкой на глазу и серьгой в ухе?..

И тут она увидела тех двоих молодых людей, которые набивались на знакомство с ней в проходной учреждения. Наталья резко отвернулась и привалилась плечом к стене. Так она и стояла, боясь упустить Одинцова. Очередной резкий стук двери поверг ее в смятение. И все же Наталья обернулась и увидела улыбающиеся рожи тех двоих, а между ними, в перспективе, какого-то невзрачного мужчину, склонившегося к двери черного лимузина. По другую сторону от машины томился в ожидании еще один, полный, в клетчатой клоунской кепке.

- Управляющий? - торопливо спросила Наталья у молодых людей.

- Ага! - кивнули оба, неловко переминаясь перед ней с ноги на ногу.

Она оставила этих увальней и побежала к автомобилю, который уже мигал поворотным сигналом, словно раздувал щеку. Увальни сбили настрой Натальи. Черт бы их побрал, этих идиотов!

Автомобиль уже напрягся вороньим корпусом, чтобы в следующее мгновение взять с места и исчезнуть в мешке между двумя громадными складами, где особенно бесновался ветер.

- Стойте! - крикнула Наталья и ударила ладонью по холодному стеклу со стороны водителя.

Машина притормозила. Дверь приоткрылась, и в проеме ее появилось лицо пожилого мужчины. Тонкие губы, умные глаза под смешливыми бровями.

- Вы ко мне?

Наталья смутилась. В воображении личность Серафима Одинцова рисовалась ей иначе. Она молчала, не в силах справиться с дыханием.

- Ваша знакомая? - Пожилой толкнул локтем своего соседа в клоунской кепке.

Тот пожал плечами.

- Меня зовут Серафим Куприянович Одинцов. Возможно, вас интересует кто-то другой? - мягко проговорил управляющий, намереваясь захлопнуть дверь.

- Нет-нет… Мне нужны именно вы.

Одинцов ответил улыбкой. Он бросил взгляд на своих стоявших поодаль сотрудников. Те таращились в сторону лимузина.

- Ну, коль так, прошу вас. - Одинцов отвел руку за спину и распахнул заднюю дверь.

Наталья склонилась, вошла в салон и плюхнулась в мягкое кресло. Дверь захлопнулась, и машина взяла с места. Одинцов сдвинул зеркало. Теперь в его прямоугольнике он мог наблюдать за своей неожиданной пассажиркой. Голубые глаза, короткий нос с резкими дугами раковин, высокий нежный лоб и тонкая шея…

- Чем могу служить? - проговорил в зеркало Одинцов.

Наталья отвернулась к широкому окну лимузина. Она растеряла все заготовленные ею фразы. Одинцов кого-то напоминал Наталье, а кого - она не могла сообразить.

Улица торопливо выравнивала парадную шеренгу зданий.

Казалось, там, вдали, дома, словно опаздывающие солдаты, поспешно разыскивали свое место в строю, однако, приблизившись, автомобиль находил их в полном порядке, в служебном рвении усердно таращащих окна-глаза на черный генеральский лимузин…