Ознакомительная версия.
– Доброе утро, – дежурно улыбнулась она. – Чем могу помочь?
– Станислав Игоревич здесь? – спросила я, самой себе поражаясь, голос звучал вполне по-человечески, а я-то думала, что способна лишь зубами клацать да невнятно мычать.
– Простите… а вы по какому вопросу? – Между бровей девушки пролегла едва заметная складка, а я подумала, как нелепо, должно быть, выгляжу. Под распахнутым пальто вечернее платье, остатки вчерашнего макияжа, размазанные по физиономии, красные после бессонной ночи глаза.
– По личному, – отрезала я, решив: если в кабинет Стаса придется пробиваться с боем, так тому и быть. Девушка на мгновение задумалась, потом кивнула:
– Как о вас доложить?
Докладывать не пришлось, дверь кабинета открылась, и в приемной появился Стас.
– Наташа… – начал он, но тут меня заметил. Губы дрогнули в подобии усмешки. – Проходи, – сказал он, пошире распахивая дверь, и вновь повернулся к секретарю: – Позвони Мальцеву, предупреди, что я немного задержусь.
На негнущихся ногах я вошла в кабинет с белым пушистым ковром и черной глянцевой мебелью. Указав мне на кресло, Стас прошел к столу и сел напротив. Преуспевающий бизнесмен давал понять, что ценит свое время и не намерен тратить его на досужих посетителей. А я вдруг поняла: здесь, в этом кабинете, он на своем месте, в собственном мире, где прекрасно обходился без меня.
Что-то тоненько дрожало внутри, и стало ясно: мне не следовало приходить сюда.
– Ты обещал позвонить, – точно со стороны услышала я свой голос. Стас чуть развел руками. Понять этот жест можно как угодно: забыл о своем обещании или собирался позвонить позже… да это и не имело значения. Надо бы встать и уйти, но сил не оказалось.
Он смотрел на меня в упор, и я невольно поежилась, я всегда боялась этого взгляда, он словно бил наотмашь, зло, с остервенением, выдержать его было трудно, и я стала разглядывать свои руки. Тишина обволакивала, тяжелая, вязкая, ни он, ни я не пытались ее нарушить. За нашим молчанием скрывались безнадежные мысли, мне не было нужды знать их. «Мы достигли точки невозврата, – подумала я. – Вот и вся правда, которой придется взглянуть в лицо».
– У меня мало времени, – сказал Стас, посмотрев на часы. – Давай перейдем к делу.
«К делу? – невольно усмехнулась я. – К какому делу?» Но кивнула и ответила:
– Да.
– Я хочу, чтобы ты знала: мой приезд сюда не имеет к тебе никакого отношения. Все осталось в прошлом, и возвращаться к этому я не собираюсь. У Озерова нет других наследников, кроме Насти, и все, что отец ей оставил, перешло ко мне. Поэтому я здесь. Люди должны нормально работать и…
– Тебя это волнует? – перебила я, вышло язвительно, хоть я этого и не хотела.
– Меня это волнует, – спокойно ответил Стас. – Некоторое время я буду жить в этом городе, пока не разберусь с делами и не решу, как поступить. Кстати, не исключено, что бизнес Озерова продавать я не стану. Хочешь ты того или нет, но тебе придется смириться с этим. Спешу заверить: это никак не скажется на нашей дальнейшей жизни. У тебя она своя, у меня – своя. И мозолить глаза друг другу совсем необязательно. Так что всполошилась ты напрасно.
– Отлично, – сказала я поднимаясь. – Это именно то, что я хотела услышать.
Я направилась к выходу, была еще дохлая надежда, что он окликнет, но она лопнула мыльным пузырем, как только я закрыла за собой дверь.
Стоя в лифте, я разглядывала себя в зеркале. Странная, чужая физиономия. «Он прав, – думала я с отчаянием. – Ты знаешь, что он прав. Только так и можно выжить. Каждый из нас неразрывно связан с тем, что предпочел бы забыть. И чтобы жить дальше, нам обоим надо бежать от случившегося, а сделать это можно лишь поодиночке. Он – постоянное напоминание о совершенной мной когда-то подлости, и я – его навязчивый кошмар. Но сколько ни тверди: все правильно, все так, как должно быть, боль не проходит, она рвет на части, и сейчас невозможно поверить, что когда-нибудь утихнет, уйдет… Ты что ж, всерьез решила, что сможешь урвать свой кусок счастья? – хихикал кто-то внутри черепной коробки. – Нет, милая. По счетам придется платить, и целой жизни не хватит».
Запахнув пальто, я шла куда-то, не разбирая дороги, и вдруг этот стремительный бег прекратился, точно в игрушке кончился завод, я хлопнулась в сугроб под недоуменными взглядами прохожих. Терла лицо снегом, бормотала что-то бессвязное, толком не понимая, где я, что я…
– Твою мать, – услышала я над самым ухом и, вскинув голову, увидела Берсеньева. На этот раз даже не удивившись. Моя жизнь давно вступила в ту фазу, где злым духам вроде этого самое место. – Бродячий цирк, да и только, – злобно ворчал он. – Многосерийное приключение на мою задницу.
– Отвали, – смогла-таки произнести я и схлопотала затрещину.
– Еще попробуй вякнуть…
А меня начало трясти, наверное, от холода, а может, еще по какой-то неведомой причине. Берсеньев подхватил меня под руку и затолкал в машину. Я таращилась в окно, за которым мелькали дома, и это судорожное мелькание напоминало галлюцинации. Происходящее там, за стеклом, не имело ко мне никакого отношения и оттого пугало: как меня угораздило попасть сюда? Бред запойного или наркомана со стажем.
Родная квартира в этом смысле тоже ничем не помогла, я готова была поклясться, что вижу ее впервые. Телефон рядом с дверью, потертый линолеум… Берсеньев стянул с меня пальто и потащил в ванную. Я попыталась сопротивляться, но почти сразу стало ясно: это бесполезно. Сергей Львович открыл горячую воду, пристроив меня на стул в углу, и замер, уперев руки в бока и сверля меня взглядом. Свое пальто он так и не снял и выглядел несуразно, как и положено затянувшемуся бреду.
– Сидеть здесь, – погрозил он мне пальцем и удалился.
– А куда я денусь? – удивилась я, вопрос адресовался двери, которую он успел закрыть.
От воды поднимался пар, и я полезла в ванну. Вполне здравое решение. Поскользнулась, больно тюкнувшись затылком о бортик ванны, и вытянула ноги. Тут вновь появился Берсеньев, на сей раз уже без пальто.
– Да что ж ты делаешь, – сказал с досадой. Ухватился за подол моего платья и попытался его стащить.
– Я сама, – сказала я заикаясь.
– Лучше не зли меня, – ответил он.
– Уйди отсюда! – заорала я, успев остаться без платья. Кое-какая связь с реальностью уже наметилась, если я сообразила, что сидеть перед ним в таком виде мне ни к чему.
– Психушка по тебе тоскует, – буркнул он, но удалился. Затяжная возня с колготками, которые снять все никак не удавалось, привела к тому, что мой полетевший в тартарары мир наконец вернулся. Только вот не было в нем ничего хорошего. Я лежала запрокинув голову и разглядывала потолок.
– Добро пожаловать в новую жизнь. Никто не обещал, что она будет лучше старой.
Я села в ванне, умылась и тяжко вздохнула. Голова слегка кружилась, то ли от бессонной ночи, то ли от безрадостных мыслей. Надо отсюда выметаться. Придерживаясь за края ванны, я выбралась на кафельный пол и потянулась за старым халатом бывшей соседки. Он был велик мне на три размера, но показался родным и уютным. Затянув потуже пояс, я направилась в комнату. Берсеньев был в кухне, сновал возле плиты.
– Ты последний человек, которого я хотела бы видеть в своей квартире, – сообщила я, проходя мимо.
– Ничего, потерпишь, – отозвался он.
Забилась в угол дивана и закрыла глаза. Берсеньев материализовался рядом с кружкой горячего молока, сунул мне ее в руку и сказал:
– Пей.
– Не мог бы ты свалить отсюда? – вежливо спросила я.
– От того, что ты подхватишь воспаление легких, жизнь лучше не станет.
С этим не поспоришь. Перестав обращать на него внимание, я пила молоко, а он устроился в кресле и принялся насвистывать.
– Ты откуда взялся? – поставив пустую кружку на пол и сообразив, что уходить он не торопится, задала я вопрос.
– Домработница забыла мой костюм забрать из химчистки. Вот я и решил от безделья за ним съездить. Прекрасное субботнее утро, солнышко светит, настроение почему-то гнусное… Вдруг вижу, сидит в сугробе моя дуреха и сопли размазывает. Да еще блажит на всю улицу. Хорошо, что мимо ехал я, а не менты. Сидела бы сейчас в каталажке, вот папуле-то радость.
– Благодарствую, Сергей Львович, – низко поклонилась я. – Или как тебя там…
– Чего в сугробе-то сидела, юродивая? Не утерпела и к Стасу подалась? А он послал тебя подальше? Или все-таки ты его?
– Он меня.
– Ну, для разнообразия можно и ему тебя послать.
Меня больше не трясло как в лихорадке, и мир вокруг выглядел привычным, но легче от этого не стало. Недавнее отупение сменила злость, хотелось разнести все вокруг, разбить, изуродовать, хохоча во все горло. Желательно, начав с себя. Но буйство Сергей Львович пресечет парой хороших затрещин.
– Иди сюда, – я приподнялась и ухватила Берсеньева за ремень брюк.
– Эй, полегче! – прикрикнул он. – Немытыми руками – и к самому святому.
Ознакомительная версия.
