Арзамасцев не приехал.
Около одиннадцати в ее настроении произошел резкий перелом.
Именинница поняла, что дальше ждать бесполезно. Щелкнула зажигалкой…
Я видел, как она одна за другой зажглись все свечи на торте, девушка раскупорила шампанское, наполнила бокал.
На мгновение ей вдруг почудились шаги в передней. Она прислушалась, не отпуская бокал из рук. Все было тихо. Подождав секунду, она выпила шампанское одним длинным глотком. Запрокинув голову, допила последние капли и, размахнувшись, с силой швырнула бокал в стену напротив…
Потом она перешла в спальню, выключила верхний свет…
Я видел, как она переодевалась, и снова лицезрел ее всю против моего жучка: длинные стройные ноги, классические рельефные формы груди и ягодиц, небольшой нежный живот…
Потом щелкнул включатель ночника.
Последнее, что я увидел, была белая большая собака, она медленно вошла в спальню, легла на ковер рядом с кроватью…
Элитный дом затихал.
Заманчиво мигали разноцветные огоньки над стоянкой армянского кафе. Где-то совсем недалеко взлетела ввысь пиротехническая игрушка, там был праздник. Кто-то устраивал фейерверк.
Все было, как обычно. Я уже не удивлялся тревожным сигналам на моем супер-радаре. Кто-то из секьюрити привычно проверял меня на наличие охранных и сканирующих электронных средств…
Одинокие промерзшие троллейбусы появлялись все реже…
Примерно через час исчезли последние признаки затянувшегося вечера: жильцы, выгуливавшие собак, фанаты бега трусцой, подъезжавшие машины. Светилось всего несколько окон, по два-три на каждый подъезд…
Существовала связь между средним числом зажженных окон в подъезде и часом суток… Закон Больших Чисел. Разработанным одним из отцов современной статистики знаменитым Адольфом Кетле, закон применял математические методы к изучению общественных явлений.
Помню, как я поразился, узнав, что количество конвертов, опущенных в почтовые ящики без марок или без адреса, на сто тысяч отправленных писем по каким-то причинам долгие годы оставалось в Европе постоянным. Как и количество самоубийц, в том числе отдельно мужчин и отдельно женщин…
И можно было заранее сказать, сколько застрелится, а сколько вскроет себе вены или выбросится из окна на каменное покрытие дворов.
На занятиях по судебной статистике я сидел, не шелохнувшись. Интересно, как ее изучают сегодня…
Я не слышал шума подкатившей к дому машины…
Зато явственно распознал звучание дверного звонка.
Девушки тоже услышала. Вскочила, бросилась в прихожую, но опоздала.
Гость уже входил в спальню, на ходу одно за другим, сбрасывая с себя — дубленку, галстук, пиджак…
Это был Арзамасцев
Генерал выглядел свежо, словно после парной с купанием в проруби.
В вытянутой руке он нес небольшую сувенирную коробку, очевидно, с подарком. Любовники бросились в объятья друг другу.
Тем не менее девушка успела быстро открыть коробку. Содержимое привело ее в восторг, она покрыла лицо Арзамасцева поцелуями, повисла у него на шее. Оба опустились на ковер, Арзамасцев не отпуская от себя именниницу, судорожно раздевался. Вокруг с лаем носилась лайка…
Близость была быстрой и бурной. Потом любовники перешли в ванную и провели там не менее получаса. Затем снова вернулись в спальню, лежа на кровати, что-то шептали неслышно и нежно…
В начале третьего часа Арзамасцев и его подруга появились в гостиной, генерал был уже в костюме и галстуке. На девушке была короткая кофточка, прикрывавшая лишь верхнюю часть бедер. Она быстро перенесла в гостиную заготовленные деликатесы, торт…
Свечки на торте уже догорали.
Арзамасцев наполнил рюмки, короткий тост, который он произнес за здоровье именинницы, не был ни прочувствованным, ни оригинальным.
Генерал выглядел усталым, старше своих лет и значительно старше своей подруги. Был малословен и, вообще, не был расположен к разговору. Из него словно выпустили воздух. Он ничего не мог есть.
Я заметил, как Арзамасцев пару раз украдкой взглянул на часы. Было ясно, что он не собирался оставаться на ночь и пил мало. Было ясно: ему надо было возвращаться туда, где его ждали. И как можно скорее.
У девушки, напротив, появился аппетит. Уплетая за обе щеки, она любовалась подарком. В коробке сверкал некрупными камешками и металлом средней величины медальон, который она тут же примерила. Еще там же виднелись такие же свекающие серьги и кольцо…
— Какая прелесть! Что это?
— Белое золото с аметистом, — Арзамасцев не без удовольствия перечислил. — гранат, синий топаз, оливин, цитрин и бриллианты…
— Тут же целое состояние!..
Она подскочила к зеркалу, снова бросилась к Арзамасцеву — обнимать…
И все же настоящей близости, какая была вначале, между ними больше не было. Разговор не получался. Арзамасцев выжидал время, приличествующее для того, чтобы галантно-вежливо закончить визит.
Я следил за экраном.
К концу трапезы они окончательно отдалились друг от друга, и это стало вскоре заметно обоим…
В разговоре у девушки проступало разочарование. Однако, вскоре ее вновь наполнила активность, свойственная ее возрасту, но теперь это была уже не та светлая, радостная энергия, с которой она перед тем бросилась из спальни в переднюю. Ее захлестывало чувство озлобления.
С минуты на минуту должен был разразиться скандал.
И он действительно произошел.
Оба заговорили на повышенных тонах. Девушка уже не могла сидеть на месте, то и дело она вскакивала, делала несколько шагов по комнате, вновь садилась. В голосе ее слышались раздраженные ноты. Они звучали все громче…
Я начал даже опасаться за последствия: позади именинницы стояла гладильная доска с тяжелым электрическим утюгом, а сбоку, на тумбочке, уже знакомая увесистая лягушка из оникса, служившая прессом для бумаг…
— Сегодня вы останетесь здесь и никуда не пойдете… — Девушка вела себя словно неуправляемая. — Никуда! Сегодня я имею на это право.
Арзамасцев несколько раз пытался ее урезонить:
— Ты знаешь: мне надо. У меня утром самолет… — Он из всех сил старался предотвратить скандал.
— У вас самолет днем!
Она выскочила в переднюю, вернулась в гостиную с его пальто.
— Я выброшу его в окно…
— Перестань!..
Она подскочила к окну, резко раскрыла его.
— Бросить?!
Дело принимало нешуточный оборот.
Арзамасцев все еще продолжал ее увещевать.
Девушка оставила пальто, обернулась. Бешеный взгляд ее зацепил бутылку коньяка. Что-то пришло ей в голову. Она метнулась к столу, наполнила обе рюмки коньяком и залпом выпила их одну за другой. Снова схватила пальто…
— Ради Б-га успокойся!..
— Скажите, что вы останетесь… Скажите, наконец, кто вы мне! Отец меня каждый раз по телефону спрашивает, когда мы поженимся… Я ему все время вру-вру… Матери тоже! А вы врете мне! Не надо мне подарка! Возьмите!.. — она сорвала цепочку бросила ему в лицо, Арзамасцев не успел увернулся.
— Дай пальто!
Он явно терял терпение. Поднялся, тяжелый, широкоплечий, придвинулся вполтную, но применить силу не хотел:
Она еще крепче вцепилась в пальто. Арзамасцев отступил:
— Б-г с ним! Оставь себе, если хочется…
Пальто упало на пол.
— Сволочь! — крикнула она.
Арзамасцев не поднял пальто, отошел к месту, где до этого сидел.
— Сволочь! — женщиной руководили злость и отчаянье, вызванное бессилием.
Ей надо было что-то разбить, бросить… Она поискала глазами.
Электроутюг, пресс…
Взгляд замер на каменном прессе. Арзамасцев не успел опомниться, как она схватила с тумбочки тяжелую зобастую жабу из зеленого оникса, весом почти в килограмм, размахнулась…
Она явно хотела его устрашить…
Пресс в виде зеленой лягушки должен был пролететь над его головой и ударить в плиты мраморного пола позади. Для этого генералу следовало лишь пригнуться…
Но произошло неожиданное.
Каменная жаба оказалась тем чеховским ружьем, которое висит на стене и рано или поздно в последнем акте должно выстрелить…
Арзамасцев попытался пригнуться, но не удержался на скользких плитках…
Ониксовая тяжелая тварь пролетела мимо. Но сам Исполнительный Директор Фонда неловко повернулся и, как мне показалось, влетел виском в острый угол столешницы…
Генерал рухнул на каменный пол, как подкошенный. Черная струйка мгновенно отделилась от его головы, заструилась по сверкающим отраженным светом плиткам…
На секунду девушка опешила, но тут же с криком бросилась к лежавшему, прижала кофточку к его голове. Красное пятно тут растеклось…
Арзамасцев не шевелился. В последующие минуты я наблюдал на экране тщетные попытки реанимировать неподвижное тело.
