Ознакомительная версия.
И ошибки перевода здесь тоже быть не может.
Он приказывает доктору избавиться от своей пациентки! Та протестует, однако мужчина не желает ничего слышать; советует воспользоваться услугами курьерской службы для передачи пилюль и письма, рекомендующего принимать таблетки в смертельных дозах.
Катя резко вскочила с кресла:
– Ну ни фига себе! Это же все меняет! Получается, Мэрилин Монро была убита, никакого самоубийства, и...
Ее прерывает звонок домофона.
Лика несется к экрану, на котором показывается, кто стоит перед калиткой и символическим заборчиком, огораживающим участок, и потрясенно качает головой.
На кнопку звонка нажимает девушка с внешностью латинского типа, в полицейской форме. Рядом с ней переминается с ноги на ногу чернокожий парень, тоже полицейский.
– Полиция, – испуганно шепчет Катя, заглядывая через плечо.
Через секунду мысленный ступор Вронской вдруг заканчивается.
– Катя, буди Андрея, пусть прячет катушки там, где их нашел. Ты быстро сунь магнитофон куда-нибудь с глаз долой, – распорядилась Лика, поднимая с пола свой диктофон. Повертев его в руках, она сунула крошечное записывающее устройство в карман джинсов. – Я иду открывать полицейским, попробую их немного задержать. Запомните: мы никаких пленок не слушали, ничего не находили.
– Кто ничего не находил? – спросонья пробормотал Андрей. – Что тут происходит? Может, морду кому набить надо?
Несмотря на тревогу, Лика не удержалась и хихикнула. Потом, нащупав диктофон в кармане (в прошлый раз никакого личного досмотра не было, может, и теперь пронесет), отправилась открывать калитку.
Собственно говоря, это можно было сделать и изнутри дома, нажать на соответствующую кнопку рядом с экраном, на который передавала изображение видеокамера у входа.
Однако это сэкономило бы время, что явно только в интересах полиции...
* * *
– Эй, Бразилия, ты как? Нормально себя чувствуешь? Не хмурься, детка, с улыбкой ты намного красивее! Все прошло отлично! Мы выполнили задание идеально! Нам даже не пришлось особо напрягаться! Информация оказалась верной, мы в два счета нашли эти катушки! Слушай, как думаешь, нам дадут премию? Я бы обязательно поощрил двух таких классных работников, как мы! Ну вот, уже лучше, ты повеселела!
Девушка с внешностью латинского типа, одетая в форму полицейского, и правда слабо улыбнулась.
Темнокожего напарника, который может рассмешить и утешить кого угодно, в отделе зовут Пончиком. Но это не потому, что он кругленький и пухленький. Наоборот, Пончик худой, как спичка. Просто он очень любит сладкие булочки с малиновым и вишневым джемом. Поглощает их каждый день в невероятных количествах и совершенно не поправляется.
При мысли о еде девушка побледнела. В горле снова заплескалась тошнота.
Хотелось к океану – чтобы прохладный свежий ветер очистил мысли. Хотелось в душ – долго-долго стоять под упругими струями, ощущая только одно: иголочки воды приятно покалывают тело. А вот вспоминать о том, что в багажнике автомобиля валяется окровавленный «Кэнон», который Пончик ловко подхватил после того, как кто-то из агентов переехал молоденького помощника детектива, совсем не хотелось...
– Бразилия, а как ты попала в отдел? – вдруг спросил Пончик, ловко обгоняя старенький трак. – Сама пришла или взяли за задницу?
Девушка гневно сверкнула темными глазами.
Пончик родился и вырос в Нью-Йорке, его работа – только его личный выбор. Стало скучно, захотелось почувствовать себя крутым парнем, ну, чтобы не хуже, чем те ребята вроде Брюса Уиллиса.
Он помнит лица матери и отца. У него были игрушки. Он мог пойти работать в отдел или отказаться. Он – птица другого полета.
Наверное, этот парень даже не осознает, сколько девочек, дочерей нищих нелегальных мигрантов, вместо Барби играют с крепкими эрегированными членами и знают вкус спермы куда лучше вкуса конфет...
– Прости, я, наверное, сказал что-то не то. – Пончик вздохнул, и его вечно улыбающееся лицо вдруг словно заменилось скорбной маской. – В конце концов, это не мое дело, правда? Захочешь, расскажешь. Нет – значит, нет. Слушай, но ты молодец! Нам сказали: катушки были обнаружены в той комнате, где живет русский парень Андрей. Потом поступили данные – русские прослушивают запись в гостиной. Однако я перевернул там все – и ничего не нашел. Как ты догадалась, что катушки спрятаны в журнальном столике? Такой интересный столик! Он легко разбирается и собирается...
– Следи лучше за дорогой, – посоветовала девушка, откидывая назад черную блестящую косу. – Сейчас как врежемся вон в ту малолитражку!
– Бразилия...
Она резко оборвала Пончика:
– Заткнись. И мне не нравится прозвище Бразилия!
Возможно, так нервно реагировать не стоило. Пончик – прекрасный верный напарник, и он не заслуживал такого отношения.
Просто сегодня он, как специально, вызывал из памяти самые мучительные воспоминания.
В том борделе из мебели были только кровать, стул и туалетный столик. Клиенты часто давали чаевые, но сутенер отбирал их все, до последнего цента. Прятать деньги под матрасом или в постельном белье было бессмысленно – он находил смятые купюры, а потом избивал до полусмерти. А вот у столика внизу имелась декоративная полочка. Ее доски легко разъединялись, позволяя припрятать пару монеток...
– Самое главное, что все прошло гладко, – примирительно заметила девушка, улыбаясь. Пончик в своем репертуаре: перед дорогой на базу притормаживает у кондитерской. Сколько он провел без своего лакомства, целых два часа? Интересно, что бы этот парень запел в ситуации посложнее? Похоже, еда для него – настоящий наркотик... – Как ты думаешь, они поверили, что мы действительно полицейские?
– Не знаю, – Пончик пожал плечами и похлопал себя по животу. – Конечно, та светловолосая русская – она, похоже, удивилась, что мы не пишем никаких бумаг, не составляем никаких протоколов. Но ничего не сказала.
– Наверное, они и сообразить ничего толком не успели. Мы быстро появились; сразу заявили, что мы знаем о том, что найдены еще одни копии пленок... Потом – обыск, и вот уже найдены катушки. Мы быстро забрали пленки и ушли. А они стояли, открыв рты, и хлопали глазами...
– Мы – молодцы и заслужили пару пончиков. Ты какой хочешь – с джемом или с шоколадом?
– Мне – только кофе, – грустно вздохнула девушка. – Как вспомню, как тот парень упал на асфальт, как хрустнули его кости...
– А ты не вспоминай. В конце концов, это наша работа. Мы делаем ее отлично. Нам не в чем себя упрекнуть, понимаешь?..
Девушка не верила в то, что напарник прав. И не считала, что ей не в чем себя упрекнуть. Весь ужас заключался в том, что от этого ничего не менялось. Если из борделя еще можно было с трудом, но вырваться, то со спецотделом такие фокусы ни за что бы не прошли. Или за них пришлось бы заплатить собственной жизнью...
* * *
Отпустило.
Быстро и сразу.
Боли нет.
Есть только бешеное, жадное желание – жить, восхищаться красивыми рассветами, засыпать в уютной постели, заниматься интересным делом, общаться с друзьями, заботиться о родителях. И – любить, несмотря ни на что. Обязательно любить...
«Как странно на меня повлияло прослушивание этой записи, – Катя натерла разморозившееся мясо солью и перцем, сделала в большом куске надрезы для долек чеснока. – Мне стало легче. Мне больше не больно из-за того, что Майкл оказался подлецом и бабником. Я больше не боюсь, что мое призрачное семейное гнездышко, которое я создавала с такой любовью, вдруг развалится. Да, очень жаль, что мечтам о долгом счастливом браке было не суждено сбыться. Но я не виновата в том, что оказалась излишне доверчивой. А что, лучше жить в напряженном ожидании удара, с уверенностью, что человек человеку – волк? Это разве жизнь?! Да, меня обманули. Но у меня есть главное – моя жизнь. Она прекрасна сама по себе, вне зависимости от того, какие происходят события. Я слушала запись, какой-то мужской голос требовал у психиатра Мэрилин Монро совершить убийство, перечислял малейшие детали. Это было так страшно, так серьезно, настолько по-настоящему, что мороз прошел по коже. Молодую красивую талантливую женщину убили... Мне очень не нравится все, что происходит в последние дни с этими пленками. Как-то подозрительно быстро приехала полиция; они словно бы точно знали, где искать, сразу прошли не в мою с Майклом комнату, которая находится ближе всего к лестнице, а в спальню Андрея. И еще все эти убийства: журналистки, ее приятеля... Я не знаю, чем закончится вся эта история. Но я все-таки благодарна за то, что оказалась вовлеченной в эти события. Мне кажется, раньше я не понимала ценности жизни, замыкалась на мелких проблемах. Теперь каждая минута доставляет мне огромное удовольствие. Я не боюсь смотреть в глаза Майкла. Частный детектив, которого мы с Ликой наняли, сделает свой доклад только завтра. Но мне теперь хватит смелости прямо спросить обо всем мужа самой. Я наслаждаюсь всеми мелочами, которые меня окружают, – хотя бы возможностью приготовить ужин. Я надеюсь, что судьба отпустит мне еще много самых разных дней. Все люди теоретически знают, что смертны. Но я никогда не была в такой ситуации, как теперь – когда смерти вокруг слишком много, когда она слишком близко. Оказывается, когда так случается – особенно остро ощущается счастье и очень хочется жить...»
Ознакомительная версия.
