Ксения даже зажмурилась, нагибаясь над мертвым. Сейчас они уже приедут. Надо это сделать. Всего-навсего засунуть руку в карман его куртки. Он положил ключи туда. Нижний левый карман, тяжелая связка ключей на кольце с серебряным брелком вформе теннисной ракетки. Много ключей: от квартиры, от гаража, от машины. И Ксения вполне может научиться водить машину. Надо только опустить руку в карман.
Вот теперь ей стало плохо. Эйфория от неожиданной удачи прошла. Ксения сообразила, что вот уже минут десять стоит рядом с мертвецом, на полу кровь, а в подъезде ужасно холодно. И ее жизнь превращается в настоящий кошмар.
Потому что никаких ключей в кармане у Анатолия Воробьева не было.
Ксения выскочила из подъезда и прислонилась спиной к холодной железной двери. Мужик, держащий в одной руке сигарету, а в другой мобильник, участливо сказал:
— Плохо, да? Может, «скорую»? Черт, опять ерунду говорю. Сейчас все приедут. С мигалками. — Он выругался, в перерывах между непечатными словами вставляя: — Во попал, а? Во попал?
А Ксения бормотала про себя: «Это же моя подача, моя подача…» Но она опаздывала. Не угадывала, куда бьет противник. Он ошибся только в одном: взял ключи. Зачем взял? Непонятно. Ведь если их найдут…
Она не успела представить себе, что может случиться, если ключи вдруг найдутся. Приехали те машины с мигалками, которые обещал мужик.
— Вы свидетель? — тут же кинулся к нему оперативник.
— Свидетель, ё… — обреченно сказал жилец. — Ну? Попал. Нате, берите.
— Кто нашел труп?
— Я, — сказала Ксения, которая уже отошла от двери, пропустив в подъезд, к телу Анатолия, эксперта и двух человек в штатском.
— Так, — сказал, подойдя к ней, следователь, — на этот раз вы и труп сами нашли. И как оно все было?
— Я спустилась вниз за газетами и…
— Что, читать любите? — поинтересовался следователь. — И разве он не от вас вышел? А?
— От меня, — прошептала Ксения.
— Послушайте, мне что, жить теперь в вашей квартире, что ли? Маньяков караулить?
— Борис Витальевич, на минутку! — позвали его из подъезда.
— Иду. Стойте здесь, Ксения Максимовна. И дышите. Дышите.
Она дышала. Прерывисто, от страха. В кармане лежал комок из газетной бумаги и табака. Ксения мяла его пальцами, словно стараясь стереть с лица земли. Жители дома, начавшие понемногу стекаться к подъезду, у которого вновь стояли милицейские машины, уже открыто паниковали: «Дожили… Вот вам и демократия… В Москве, в столице нашей родины, маньяков не могут переловить!.. Президенту надо писать!»
Судя по отдельным репликам, сборище в любой момент могло превратиться в политический митинг. Какой-то крепкий мужик уже тащил деревянный ящик, пытаясь встать на него, чтобы привлечь к себе внимание:
— Граждане! Предлагаю провести сейчас собрание жильцов, нашего дома!
— Вот народ, а? — повернулся к Ксении мужик с мобильником. — Поорут и разойдутся. А хату все равно надо менять.
Вышедший из подъезда следователь стал лицом к толпе:
— Граждане! Кто что слышал и видел, попрошу подойти и дать показания. Остальные могут высказать свои чувства в интервью. Вон и телевидение приехало.
Молодой журналист с микрофоном в руке выскочил из микроавтобуса, на котором было написано название известной телепередачи. И толпа хлынула уже к нему, выталкивая вперед женщину в старом драповом пальто поверх домашнего халата:
— Верка, давай! Давай, Вера Алексевна!
— Что вы можете сказать по поводу инцидента? — смазливый журналист встал так, чтобы за его спиной были милицейская машина и орущая толпа. На фоне волнения толпы его лицо должно было смотреться особенно эффектно. Говорил журналист быстро, захлебываясь словами и глотая концы фраз: — Итак, мы с вами находимся у подъезда од ного из жилых домов в… Судя по всему, в Москве произошло очередное заказное убийство, которые свидетельствуют о переделе сфер влияния бандитских… Убитый был крупным бизнесменом, да?
— Да кто его знает, кем он был. Ходют тут всякие…
Дальше Ксения уже не слышала, потому что следователь уволок ее в подъезд.
— Ну все, пошла работа! — с чувством сказал он. — Теперь начальство будет так наседать, будто это единственное дело у меня в производстве! Хотя, конечно, признаюсь: в моей практике такого еще не было. Все интереснее и интереснее. Заходите, Ксения Максимовна, не стесняйтесь. Вы это уже видели.
Ксения бочком протиснулась в подъезд. Теперь зрелище казалось ей жутким. Она даже представить себе не могла, что совсем недавно осмелилась залезть мертвецу в карман. А следователь смотрел на нее очень внимательно:
— А не вы его, часом, Ксения Максимовна? А?
Ножичком-то?
— Я? — Ксения чуть не закашлялась.
— Ну да. Если на табуретку встать… Впрочем, что я говорю? Мужицкая работа. Нападавший был с Анатолием Воробьевым примерно одного роста.
— Я не могу здесь… — невнятно прохрипела Ксения.
— Наверх поднимемся? Ну, хорошо, хорошо. Нашатыря ни у кого нет? Девушке плохо.
— Мне не… Господи, да что ж это такое?!
Он был сегодня не злым, а очень даже грустным. И Ксения впервые увидела в нем не врага, а просто человека. Нормального человека, в котором есть и достоинства, и недостатки. Увидела не слишком молодого, полного, лысеющего мужчину, усталого — ведь его подняли ночью из теплой постели внезапным звонком. Кто знает, почему он стал следователем?
— А знаете, почему у меня нет детей, Ксения Максимовна? — вдруг спросил он.
— Почему?
— Я уже в третий раз женат. Жены уходят от меня быстрее, чем я успеваю сделать их беременными. Думаете, это потому, что я люблю свою работу?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Утешаю себя тем, что выполняю свой долг. Но женщина может терпеть отсутствие в доме мужчины до определенного предела. Пока не начинает понимать, что годы проходят. И тогда ей приходит в голову мысль, что надо срочно изменить свою жизнь. Самый постой способ — это развод. Вот и думай после этого.
— Я знаю, что Анатолий был ее двоюродным братом.
— И я знаю, милая. Не слишком трудно было установить. Признаюсь, что с самого начала думал, что это он. Прямая выгода — между ним и наследством Евгении Князевой стояла только синьора Ламанчини. Единственное, чего я не понял, это зачем он Попова-то убил? А теперь выходит, что наша песня хороша, начинай сначала. Теперь нет смысла доказывать, что это он утопил бедную Элеонору Станиславовну.
— Богатую.
— Но утопил же, а?
— Он сказал, что они с теткой просто плыли.
— Да, вскрытие подтвердило инфаркт, я справлялся. Но он же был рядом, здоровый сильный мужчина, спортсмен. Неужто не мог поднять на борт яхты тетку живой? Люди и после нескольких инфарктов выживают. И ведут после этого весьма активную жизнь. Впрочем, это уже не имеет значения.
— Почему?
— Потому что его и Попова зарезал один и тот же человек. Удар очень характерный. Профессионально поставленный, я бы сказал. Надо долго тренироваться, чтоб так бить. Одна только неувязочка.
— Какая?
— Вы что, хотите, чтобы я прямо сейчас раскрыл вам тайны следствия? Кто кого допрашивает?
— Вы — меня, — просипела Ксения.
— Вот и давайте начнем по порядку: зачем он сюда пришел?
— За…
— Не спешите врать.
— Я и не собираюсь, — сказала Ксения и покраснела. — Толя хотел забрать письма матери.
— Ох ты, как сентиментально! А парень не похож на романтика. Уж очень неромантично он себя вел. Узнал, что наследство точно светит ему и поторопил события. Скажите еще, что он убил синьору Ламанчини из чувства мести.
— Никто не знает, почему он ее убил.
— На самом деле из-за денег убивают только отъявленные мерзавцы. Всеми остальными движут смешанные чувства. Приятного человека трудно пырнуть ножом, даже если после этого ты решаешь все свои проблемы… Значит, он к вам пришел за письмами своей матери. Допустим. И вы открыли ему дверь?
— Да.
— А если бы он вас убил? Ведь неизвестно пока, кто из шестерых зарезал вашу близкую подругу. Неужели не было страшно?
— Было.
— И не врите мне, что вы не подстраховались. Инстинкт выживания в вас очень силен, Ксения Максимовна. Такие люди, как вы, не склонны к самоубийству. Для этого надо, пардон, иметь мозги и крепкие нервы. Чтобы рука не дрогнула.
— Но…
— Что вы хотите сказать? Считается, что это делают люди слабые? Случается. Но дело в том, что они только хотят попробовать. И всегда оставляют себе маленький шанс. Чтобы их потом жалели, носились с ними. Чтобы психологи их уговаривали. А вы, как я понял, еще хотите личного счастья. Кому вы звонили, Черри?
Она поняла, что то самое личное счастье, о котором он говорит, повисло в воздухе. Следователь сегодня же поедет к ее бывшему и найдет у него в машине связку ключей. Он же такой неосторожный! И зачем надо было брать эти проклятые ключи? И Ксения поняла, что надо сказать ту половину правды, которая даст ей маленький шанс. А вдруг повезет?
