— О боже! — воскликнул Лимен. Джирард ждал, но слышал лишь тяжелое дыхание президента.
— Босс?
— Да.
— Вы не беспокойтесь. Я все выяснил, хотя и мне это нравится не больше, чем вам. Все будет сделано. Я сейчас на пути домой.
— Ты можешь вернуться как можно скорее?
— В двадцать три часа пять минут по вашингтонскому времени я вылечу на самолете из Мадрида прямо в Вашингтон. К завтраку я обязательно буду у вас.
— А с пересадками не возникнут трудности? — по-прежнему озабоченно спросил президент.
— Нет. Меня ждет нанятый самолет. Быстроходная итальянская игрушка. Мне придется пока немного побездельничать в Мадриде.
— Эту штуку держи в кармане, — предупредил Лимен. — Не клади в портфель.
— Конечно, конечно. Вы помните тот портсигар, что подарили мне на день рождения? Табачок в нем мы сейчас не носим, держим только бумагу. Сегодня он как раз пригодится.
— А не получится так, что твой деятель возьмет да обратится к нашему… Ну, к тому, кто сейчас у нас тут?
— Никогда, босс. Вам нужно лично поговорить с этим парнем, чтобы получить о нем представление. Джигс прав. Этот человек всегда на стороне победителя… Самый гнусный документ, какой вы когда-либо читали.
— Ну что ж, Поль, будь осторожен. Мы созовем всех остальных, как только вместе с тобой прочтем твой документ. Кстати, подумай, что и как нам завтра нужно будет сделать.
— Хорошо. Встретимся за завтраком. Спокойной ночи, босс.
— Спокойной ночи, Поль.
Когда полчаса спустя маленький реактивный самолет Джирарда поднялся с аэродрома в Гибралтаре, Поль оглянулся и посмотрел вниз, на «Эйзенхауэр» — ярко освещенное пятно среди разбросанных по рейду огоньков. Сжимая левой рукой в кармане пиджака серебряный портсигар, Джирард поудобнее уселся в кресле.
Джигс Кейси проснулся, когда сквозь оконные занавески еще пробивался сумеречный свет угасающего дня. В комнате было душно, и все его тело покрылось липким потом. Кейси взглянул на часы: половина седьмого. Пора идти: в семь часов он должен быть у Шу.
Сняв утром номер в отеле «Шервуд», он тут же позвонил Элеоноре Холбрук на службу. Кейси не видел Шу два года, но сразу же узнал ее по слегка раздраженному тону и коротким беспорядочным фразам, которые она выпаливала единым духом.
— Привет, Шу, — начал он. — Помнишь парня по фамилии Кейси?
— Джигс!
— Во сколько ты кончаешь работать?
— Не торопитесь, полковник. — Кейси услышал, как она быстро втянула воздух, и вспомнил ее манеру глубоко затягиваться во время курения. — Я не рассчитываю на людей, которые исчезают с лица земли, а потом вдруг как с неба сваливаются.
— Я хочу с тобой пообедать, — сказал Кейси.
— Ах вот как? А что, полковник, если у леди назначено свидание? И кстати, так оно и есть.
— Фу ты! А нельзя ли его отменить? — Кейси понизил голос. Он почувствовал, что поступает подло, разыгрывая из себя влюбленного. Но ему обязательно нужно с ней встретиться. — Мне нужно с тобой поговорить, Шу, в самом деле.
— Бедненький! Что, жена надоела? — с насмешкой спросила она.
Он представил себе, как она в платье с короткими рукавами сидит за рабочим столом, как поблескивают золотистые волоски на ее обнаженной руке, когда она стряхивает пепел с сигареты, как-то нелепо зажатой между двумя пальцами. Он вспомнил ее каштановые волосы, взбитые надо лбом, маленький, тонкий нос, полные, всегда полуоткрытые губы. Ей, должно быть, теперь лет двадцать восемь, этой высокой, статной девушке, которая так торопится познать все в жизни. Она любила мечтать о сельском домике, но вполне приспособилась к бурному темпу нью-йоркской жизни — город гипнотизировал ее, был ее стихией. В течение короткого, недельного, их знакомства Кейси постоянно раздражала какая-то театральность Элеоноры, что в конце концов, и к счастью, охладило его чувства. Но жадное влечение девушки к огромному городу захватывало его, и волнение будоражило ему кровь, даже когда он сердился на нее. Да, это была настоящая дочь Нью-Йорка.
Теперь, с тоской вспоминая прошлое, он ощущал какой-то трепет, и ему трудно было придумать веселый ответ, которого, как он знал, ожидала Шу.
— Ты что, язык проглотил?
«Наступление — лучшая оборона», — подумал он.
— Слушай, Шу. Я не какой-нибудь коммивояжер. У меня дома два сына и жена, которую я люблю. Но какое отношение это имеет к нам? Я хочу повидаться с тобой сегодня вечером.
— Где ты сейчас?
Он назвал ей номер своей комнаты в «Шервуде».
— Жди у себя, — коротко, по-деловому, ответила Шу. — Я позвоню тебе. Все равно мое сегодняшнее свидание полуделовое. Что-нибудь придумаю.
«Полуделовое? — подумал Кейси. — А мое-то совсем деловое, душечка. Во всяком случае, именно такое я имел в виду, когда тебе звонил. Черт бы побрал генерала Скотта, который впутал меня в это дело! Что я сделал вам плохого, генерал?»
Шу позвонила тут же.
— Приходи ко мне что-нибудь около семи, — сказала она. — Выпьем, а насчет обеда подумаем потом.
— Напомни мне свой адрес, Шу.
«Мардж была бы довольна хоть тем, что я забыл адрес», — подумал он.
— Ну тебя к черту, полковник. — Ее голос звучал грубовато и в то же время с нежностью. — Посмотри в телефонной книге, великий деятель!
Кейси нашел номер дома, записал его в блокнот и вышел из отеля на освещенную теплым майским солнцем Мэдисон-авеню. Обычно лихорадочная суета Нью-Йорка действовала ему на нервы, но сегодня южный ветер разогнал дымный туман, на душе стало веселее, и он с любопытством смотрел на торопливо проносящиеся мимо мрачные фигуры мужчин, на стройные ножки девушек, быстро мелькающие на тротуарах.
Кейси хотел было с пользой для дела провести оставшееся до встречи с Элеонорой время, но, когда он мысленно перебрал всех своих нью-йоркских друзей, ему пришлось оставить это намерение. Показываться знакомым офицерам нельзя, а немногие друзья из штатских имели самое отдаленное отношение к журналу «Шери», где служила Миллисент Сеньер, и к радиовещательной компании Ригел бродкастинг корпорейшн, где подвизался Макферсон.
Кейси бесцельно прошелся по Пятой авеню, дошел до угла Центрального парка, снова пересек Мэдисон-авеню и вернулся в отель. Он зашел в бар, заполнявшийся в этот полуденный час посетителями, и заказал двойной мартини.
«Остается только хватить как следует и хорошенько вздремнуть перед вечером», — решил он. За эту неделю он недобрал часов десять сна, и это основательно давало себя знать. И потом, куда это годится, если он вечером будет клевать носом?
Проспав часов шесть, Кейси почувствовал себя готовым к щекотливому свиданию с Шу Холбрук. Он надел легкий темно-синий костюм, еще раз побрился электрической бритвой и надел галстук в черную и красную полоску, тщательно завязав узел. Однажды Шу сделала ему замечание, что узел на его форменном галстуке слишком велик, и ей будет приятно увидеть, что он запомнил это.
«Господи, — сказал он себе, — кто бы мог подумать, что мне придется заниматься такими делами?»
Кейси взял такси и поехал к Шу. Она жила в многоквартирном доме в восточной части города, недалеко от парка. Швейцар, лифт с самообслуживанием, узкий коридор, покрытый серым ковром, номер 315 на ее двери — все это вновь напомнило те дни, которые, как он думал, ему удалось забыть.
Шу открыла дверь и протянула ему руку. Он заметил, что ее каштановые волосы все так же мягкими завитками обрамляли лоб, а носик мило сморщился от удовольствия, когда она его увидела. Как всегда, на ее лице почти не было косметики, если не считать накрашенных губ. На ней были серые узкие брюки, желтая блуза и сандалии на босу ногу.
Девушка отступила назад, подбоченилась и принялась разглядывать гостя.
— Никогда не видела тебя в штатском, — сказала она. — В форме ты выглядишь лучше. Джигс, но сойдет и так. Вполне сойдет.
Кейси усмехнулся и ткнул пальцем в узел на галстуке.
— Не велик, Шу?
Она быстро шагнула вперед, взяла в ладони его лицо и тихонько поцеловала.
— За то, что помнишь.
Они закурили и уселись на противоположных концах кушетки у окна. Посыпались вопросы: где он теперь работает, что делает в Нью-Йорке, любит ли еще мартини?..
— Люблю, но помню, что он бывает чертовски опасным для женатого человека. — Он мысленно перенесся на два года назад. В тот вечер они начали с мартини и так и не прикоснулись к еде. Сегодня, обещал он себе, все будет совершенно по-другому.
— Мне со льдом, — сказал он, когда Шу направилась в кухню.
— О, да ты стареешь, Джигс!
«Да, в такой квартирке совсем не хочется думать о предотвращении государственного переворота и тому подобных вещах», — подумал Кейси.
Обстановка комнаты свидетельствовала о пестроте вкуса Шу. Висящая на стене большая полуабстрактная картина изображала двух черных быков с зелеными рогами на малиново-оранжевом полосатом фоне, готовых кинуться друг на друга. На полу стоял торшер цвета слоновой кости с четырьмя оранжевыми абажурами, направленными в разные стороны. Даже кофейный столик — массивная, покрытая щербинами деревянная тумба, поддерживающая тяжелую стеклянную крышку, — имел необычные очертания. Ярко-оранжевая скатерть на обеденном столе гармонировала с переплетами книг в шкафах. Неужели эта комната действительно предназначена для жилья, удивлялся Кейси, а не для случайных любовных свиданий?
