записки, спрашивает о результатах хоккейных игр. Ему точно лучше!
— В этом весь Джордж! Он не сказал тебе, что случилось?
— Он ничего не помнит.
Конечно, и не может помнить — после пропофола-то.
— Я рада, что ему лучше. Мэри, у тебя все хорошо?
— Насколько это возможно после полной катастрофы. Но теперь лучше, раз Джордж, похоже, пошел на поправку. Представить себе не могу, как жила бы без него.
Эмма пожалела, что решила позвонить, а не поехала к Мэри сама. Лицом к лицу говорить проще, но было уже поздно и она устала, поэтому не поехала.
— Мэри, не случилось ли чего-нибудь такого, что могло встревожить Джорджа? Может, ему очень понадобились деньги? До такой степени, что он решился на противозаконные действия?
— Джордж — хороший человек! Ни разу ничего не украл!
— Я знаю, что, Джордж — хороший человек, Мэри. Он чудесный человек, и я его обожаю, но… Нет ли причины, чтобы он ввязался в авантюру ради денег?
Долгое молчание, потом душераздирающие всхлипы. Эмма терпеливо ждала.
— У меня рак легких, — выдавила Мэри. — Нашли в ноябре. Сказали, понадобится операция и химиотерапия. Возможно, лучевая терапия. Врачи пока не уверены. — Она разрыдалась, и ее неприкрытое горе разрывало Эмме сердце. — У меня нет страховки. У Джорджа тоже. Но он ветеран, получает медицинскую помощь через Министерство по делам ветеранов. Мы не могли себе этого позволить. Нам нечем платить за лечение, — ее голос немного окреп. — Джордж сказал: «Не беспокойся, я достану деньги». «Где?» — спросила я. Он сказал: «Ничего, найду где».
Вот, значит, как. Джордж нашел способ раздобыть деньги и стал шантажировать человека, который в ответ попытался его убить. Но кого он шантажировал? И чем?
— Сочувствую, Мэри. Но ты кремень и обязательно справишься с болезнью. И Джордж справится. Вы оба — замечательные, сильные люди.
— Спасибо, Эмма. Я тебя тоже люблю. Не навестишь нас как-нибудь?
— Скоро к вам загляну.
Она налила себе бокал вина, чтобы унять боль и поскорее уснуть. Сейчас ей было слишком грустно и достаточно тепло, чтобы открыть летнее вино: новозеландский совиньон-блан «Ким Кроуфорд». Бледный, чуть желтоватый напиток быстро скрылся за запотевшим стеклом. Бодрящее и сухое вино с оттенками маракуйи и свежескошенной травы напоминало о долгих солнечных днях, полных надежд. Все в прошлом. Жизнь — отстой.
Она пошла спать, думая о Мэри и Джордже, о Загаряне и Викторе, о Тейлор и ее решимости насчет аборта. Что мне делать?
Мысль возникла в тот миг, когда Эмма была уже на грани сна. Кого бы ни шантажировал Джордж, откуда у преступника в кармане оказался пропофол? Да еще не наш, а из Калифорнии или Нью-Гемпшира.
Из Нью-Гемпшира, где было столько смертей из-за фентанила! А теперь и у нас пошли передозировки, резистентные к налоксону. Здесь должны быть какая-то связь.
Люди, торговавшие фентанилом в Нью-Гемпшире, переехали сюда, чтобы открыть новую лавочку. Джордж что-то выяснил и начал их шантажировать, поэтому они решили его убить.
Похоже, вот в чем дело! Утром позвоню Загаряну!
ГЛАВА 39
Она не успела. Телефон сам зазвонил без четверти пять, пробудив ее от кошмарного сна, в котором Тейлор и Загарян дрались из-за шприца с фентанилом. Эмма еле нашла в себе силы ответить.
— Мама, ты должна приехать.
— Тейлор?
— Да. Ты должна приехать.
— Куда приехать?
— Сюда, к бабушке.
Эмма посмотрела на часы: еще и пяти утра нет.
— Что случилось?
— Бабушка.
— Да?
— Она упала с лестницы.
— Сломала что-нибудь?
— Она не отвечает.
— Хорошо. Положи трубку и вызови девять-один-один. Скажи им…
— Я уже позвонила. Считаешь меня дурой? Скорая уже едет.
— Хорошо. Отцу звонила?
— Нет, только тебе.
Это в первую очередь.
— Ты рядом с ней? Она дышит?
— Да. Пульс есть. Пятьдесят восемь.
Умница дочка!
— Какие-нибудь травмы видны?
— Нет. Она как будто спит, но ведь такого не может быть.
— Не двигай ее. — Эмма старалась соображать побыстрее. — Сходи к ней в спальню и найди список лекарств. Скорая помощь захочет его получить. Сделай фотографию на телефон, прежде чем отдать им, чтобы осталась копия, если список потеряется. Не забудь дать им свой номер, чтобы они могли тебе позвонить. Еще лучше, запиши его на списке лекарств. Спроси, в какую больницу ее повезут, чтобы мы могли ее отыскать. Открой дверь и включи наружное освещение, чтобы медикам было легче найти дом. Она еще дышит?
— Не знаю. Ищу ее список лекарств. Нашла… Скорая приехала. — Тейлор повесила трубку.
Эмма встряхнула головой, чтобы прийти в себя, потом умылась ледяной водой. Это помогло. Налив себе кружку кофе, заваренного в холодной воде с вечера, она позвонила Виктору, потом в отделение, чтобы сообщить, что ее не будет весь день.
О том, что она собиралась позвонить Загаряну, Эмма вспомнила только в самолете по пути в Атланту.
Позвоню, когда сядем.
И забыла.
Они с Виктором взяли такси до отделения неотложной помощи. Тейлор встретила родителей в дверях. Заливаясь слезами, она бросилась в объятия отца.
Он побледнел, колени у него подкосились.
— Она умерла?
— Нет. — Тейлор высморкалась. — Сказали, что у нее был сердечный приступ.
— Еще что-нибудь?
Девочка отрицательно покачала головой и снова заплакала, прижавшись к отцу. Эмма направилась к сестре приемного покоя — усталой женщине, чей внимательный взгляд, казалось, пронзал кожу.
— Я доктор Эмма Стил.
— Чем могу быть полезна?
— Мы приехали к члену семьи, миссис Маргрет Сторм.
Сестра сверилась с записями.
— Палата семнадцать, — сказала она, пропуская их.
Маргрет — как всегда, безмятежная, прекрасная и с идеальной прической, — лежала на больничной койке, на которую ее переложили с неудобной каталки. Она улыбнулась и поприветствовала вошедших, словно была в собственной гостиной. Только чашки чая не хватает.
