Забытые грехи юности - Марина Серова

Между тем Геннадий Коновалов подошел к Григорию Солодовникову, кивнул ему и едва прикоснулся к руке, которую ему подал Григорий.

— Чет ты не очень выглядишь, — сказал Коновалов. — Че, дозу давно не получал?

Григорий Солодовников промолчал.

— А че Настюха не подгребла? Боится меня, что ли? — продолжал спрашивать Коновалов.

— Да нет. Просто… нездоровится ей, — сказал Григорий.

— А-а, — протянул Коновалов, — ну ладно, приветики тогда ей передавай. Пусть выздоравливает. Да следующий раз чтоб сама пришла. Понял? Так ей и передай, — тоном, не терпящим возражений, проговорил Геннадий.

— В с-следующий раз? — заикаясь, переспросил Григорий Солодовников. — Но почему? Вот же деньги… Зачем же еще…

— А сколько ты принес? — спросил Коновалов и, услышав сумму, присвистнул: — Да вы меня за лоха, что ли, держите? Это же кот наплакал!

— К-как кот наплакал? Вот же они… деньги… то есть, — продолжал дрожащим голосом Григорий.

«Ох, испортит нам сейчас все дело этот Григорий, — подумала я, — заладил про деньги, раскусит его сейчас Коновалов».

— Говорю тебе, что мало! — жестко произнес Геннадий. — Я что же, за просто так нары полировал, что вы решили отделаться от меня такой смешной суммой, а?

— Послушай, но у нас нет больше бабок, правда! — испуганно проговорил Григорий.

— Так найдите, мать вашу! — прикрикнул Коновалов. — Настюха вот поначалу тоже травила байки, что нет бабосиков, мозги мне канифолила. Но ведь отыскала же! Кароч, так. Этого мне на две недели хватит. А через полмесяца чтоб еще столько же принесла. Да сама! Ты понял? Пусть сама придет! Так ей и передай! И пусть не вздумает отделаться обещаниями. Не выйдет! Ты все понял?

— Да понял я все, понял, — тихим голосом проговорил Солодовников.

— Ну и ладненько, — уже миролюбиво произнес Коновалов. — Давай сюда бабки.

Передав пакет Коновалову, Григорий Солодовников как-то уж слишком резко заторопился уходить. И это движение не укрылось от осторожного Геннадия. Он подозрительно посмотрел на Солодовникова и вдруг быстро сунул руку в пакет, который передал ему Григорий. Вот он достал из пакета одну из пачек, в которой находились денежные купюры, и разорвал ее. Тут же асфальтированную дорожку усеяли прямоугольные бумажки, имитировавшие денежные купюры.

Геннадий Коновалов, злобно взглянув на «куклу», выматерился и бросился на Григория Солодовникова, который успел отбежать в сторону, но, увидев разлетевшиеся «деньги», впал в ступор и остался стоять на месте. К нему с криком «Твари!» тут же подбежал Геннадий и буквально через пару секунд бросился бежать. А Григорий остался лежать на земле.

Мы с Владимиром практически одновременно выскочили из машины.

— Тань, посмотри, что там с Солодовниковым, а я — за Коноваловым! — крикнул мне Кирьянов.

Я добежала до Григория и дотронулась до его шеи. Пульс был, хотя очень слабый. Место под головой стало окрашиваться красным.

Я вынула сотовый и набрала «Скорую».

— Быстрее, у человека ножевое ранение в шею! — сказала я и назвала адрес.

Владимир тем временем начал преследовать Геннадия Коновалова на машине. Я видела, как он выехал на проезжую часть. Но Коновалов тоже был не лыком шит. Он прекрасно понимал, что преследования ему не избежать, и поэтому не стал торопиться пересечь перекресток. Вместо этого он рванул через заграждение в сквере, справедливо полагая, что автомобиль не станет форсировать ограду.

В это время Коновалов уже был близок к тому, чтобы преодолеть вторую часть ограждения. И тогда он уже был бы на параллельной улице. Сквер на улице Рахова был с двух сторон окаймлен проезжей частью с односторонним движением. Владимир сейчас выезжал на перпендикулярную Рахова улицу, и это могло занять достаточно много времени. А такой выигрыш во времени значительно увеличивал шансы Коновалова скрыться. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов и естественные заторы движущегося транспорта. То есть пресловутые пробки.

Между тем Геннадий Коновалов, перемахнув уже через второе ограждение, отделяющее сквер от проезжей части, бросился прямо наперерез проезжающим машинам. Ему начали сигналить, но Геннадий не обращал внимания на матерные крики, которые неслись ему вслед. Он попытался скрыться в дворах, которые окружали выстроенные здесь многоквартирные дома.

Я немного отставала от беглеца, но краем глаза увидела, что благополучно преодолевший затор и красный свет перекрестка Владимир Кирьянов уже двигался нам навстречу.

Увидел его и Коновалов. Он стал метаться из стороны в сторону, но тем самым только усугубил свое положение. С одной стороны к нему неумолимо приближалась я, а с другой ему навстречу бежал выскочивший из машины Владимир.

— Стоять! — раздался зычный голос Кирьянова.

Владимир подбежал к Коновалову и буквально сбил его с ног сильным ударом в голову. Геннадий Коновалов свалился на асфальт как мешок с картошкой. Как всегда бывает в таких случаях, сразу же образовалась толпа зевак. Я выхватила из своей сумочки наручники и застегнула их на запястьях Коновалова. Кирьянов между тем призывал праздно глазеющих разойтись:

— Граждане, это не кино, разойдитесь!

Толпа поредела, а на другой стороне улицы мы с Владимиром увидели, как подъехала карета «Скорой помощи». Из нее вышли врач и фельдшер и склонились над лежавшим Григорием Солодовниковым. Один из медиков, осмотрев Григория, покачал головой.

— Наверное, плохо дело, — предположил Кирьянов.

Однако Григория положили на носилки и погрузили в машину.

Владимир подошел к Геннадию Коновалову, который все еще лежал на тротуаре:

— Ну что? Новый срок не за горами, герой? Вставай, пошли!

Коновалов сплюнул и, выругавшись, нехотя поднялся.

В управлении Коновалова сразу привели в кабинет Владимира. Мы решили допросить Геннадия по горячим следам.

— Ну давай, рассказывай, — сказал Кирьянов, — а мы послушаем.

— О чем рассказывать?

— А что, прямо так и не о чем рассказывать? Ну расскажи для начала о том, как ты убил Анастасию Загребенникову, — сказал Владимир.

— Че?! Настюха… че… ее убили?!

Геннадий Коновалов переводил ошалелый взгляд с меня на Кирьянова.

— Да вы че? Кто ее…

Мы с Кирьяновым переглянулись. Нет, так сыграть свою непричастность к такому тяжкому преступлению вряд ли возможно.

— Ты, конечно, сейчас будешь отнекиваться и всячески отрицать, что убийство Анастасии — твоих рук дело, — вступила я в разговор.

— Да вы че? Гоните в натуре! Не убивал я Настьку! — заорал Коновалов. — Зачем мне ее убивать? Она же мне денег должна была!

— А вот с этого момента поподробнее. Почему Анастасия была должна тебе денег? Она что, брала у тебя взаймы? — спросила я.

— Че? Какие взаймы? — Геннадий непонимающе уставился на меня.

— С какого перепугу Анастасия должна была тебе деньги? — повторила я свой вопрос.

— А с такого, что я по ее милости столько времени парился на