на борт и торопливо надел тельняшку.
— Бесполезное дело! Видел я таблички с быками и этот ход. А дальше что? Пускать человека в узкий лаз? А если зажмет? Или решетка на пути, а развернуться негде?
Он выжал бороду в ладони, словно мочалку, и стряхнул влагу на пол.
— Эх, если б откачать водичку. Да где там! Без плана никак!
Вскоре из воды показались шлемы. Водолазы доложили, что дно второй степени захламленности, началось интенсивное заиление и необходима чистка. Обнаружены два снаряда калибра сто тридцать восемь.
— Как видите, ничего для вас, — пояснил бородач.
11
Кайзеровский форт охраняла Устинья Ивановна, старушка пенсионного возраста, с берданкой. Поднатужась, она открыла железную калитку.
Я очутился в небольшом мощеном дворе, со всех сторон окруженном стенами. После войны форт был поспешно захвачен горпродторгом, который намеревался устроить здесь овощехранилище. Вскоре выяснилось, что овощи не выдерживают сырости. Однако форт уже числился на балансе горпродторга, за него надо было отвечать. На всякий случай у главных ворот выстроили сторожку.
— Одевайтесь потеплее, — предупредила старуха. — И веревочку возьмите.
— Зачем?
— Разматывать будете. По ней обратно. А то, не дай бог, заблудитесь. У «нас» это просто.
Итак, в облике сторожихи мне явилась Ариадна… Остается еще встретиться с Минотавром.
— Улыбаетесь! — мрачно сказала Устинья Ивановна и приблизилась ко мне — как вестник зимы в своем тулупе. — А не страшно? Ведь в крепости чертовой этой нехорошо.
— Как нехорошо?
— Ну, свистит кто–то. Зовет. Ночью.
— Это вентиляция, — сказал я авторитетно, как «инспектор по надзору за строениями».
Старушка, тертый калач, начальству возражать не стала.
— Разве что вентиляция, — сказала она, прищурив глаз. — Вот и хорошо. А я — то, дура, думаю — что оно свистит?
Открыв железную дверь на запорах–вентилях, словно в подводной лодке, я окунулся в темноту. Пришлось включить фонарик. Первый зал был до» вольно чист и высок. Откуда–то сверху падал тоненький солнечный луч, отчего темнота в углах зала казалась еще более густой.
По–настоящему сюда нужно было послать отряд хорошо подготовленных спелеологов. Но не было времени собирать этот отряд.
Я сориентировался по компасу и направился к западной стороне зала, той, что была ближе к затону. Отсюда нужно было найти ход в галерею, которая заканчивалась близ второго причала. В стене, на небольшом расстоянии друг от друга, были три одинаковых дверных проема. Я выбрал средний ход. Он вел в длинный коридор.
Бетонный пол был завален кирпичами, выпавшими со стен и потолка, темнели натеки. Коридор постепенно понижался, все сильнее звучала капель. Стали попадаться зеленоватые лужи и пятна слизи, как в заброшенной шахте. То справа, то слева темнели ниши, которые могли быть и ходами. Я выдерживал направление точно на «вест», пока не уткнулся в железную дверь. Подналег плечом. Ржавчина посыпалась, как иней, дверь со скрежетом открылась.
В этой комнате из квадратного люминария в сводчатом потолке падал свет. Комната была со слепыми стенами, квадратная, и у каждого угла, в полу, зияло отверстие. Подойдя поближе, я увидел, что это наклонные ходы, с бетонными лестницами, но заполненные водой.
Оставалось ретироваться и поискать другие подступы к затону. Я вернулся к двери и только теперь обратил внимание на кольцо, служившее ручкой. Оно было продето в морду чугунного быка! В подводных барельефах и в этой отливке чувствовалась одна и та же манера стилизации, одна и та же рука.
Неужели зал имел какое–то отношение к подводному ходу, и строители использовали этот символ как подсказку для тех, кому придется скрытно оставлять форт или входить в него? Закрыв дверь, я принялся искать новые пути, которые вывели бы к заливу. Фонарик осветил выбитые ступеньки. Поднялся на «второй этаж» — и здесь был коридор, но не темный, как внизу, а светлый, с двумя рядами амбразур по обе стороны. И через двадцать метров — кирпичная стена.
Внизу сквозь амбразуру был виден внутренний дворик, разделенный двумя пересекающимися крестообразно рвами. Очевидно, строители предусмотрели, что бой может идти и в самой крепости. Поэтому выкопали рвы и перегородили коридоры неожиданными кирпичными заслонками. Наверно, под землей, на глубине, у них был пульт технического управления. Поворот рычага — и вода заливает западное крыло. Еще поворот — восточное…
Высунувшись до пояса, я увидел и дальше ряд амбразур в стене — значит, за перегородкой коридор продолжался. Если перелезть к следующей бойнице… До земли отсюда было метров восемь–девять. Гладкая кирпичная стена была выщерблена осколками, а над головой, вцепившись корнями в щели, росла березка.
Я знал, что все мои усилия могут быть затрачены впустую: надежда на скорое разрешение загадки — иллюзорна, а булыжник под отвесной стеной реален настолько, насколько может быть реален булыжник. Но не отступать же!
Сбросив туфли, я рассовал их по карманам и снял ремень. К ремню привязал железный прут и закрепил его в щели между двумя кирпичами, в основании амбразуры. Затем, держась одной рукой за пряжку, выполз наружу и нащупал босыми пальцами выбоину.
Теперь все зависело от прочности березки. Не отпуская ремня, я встал, плотно прижавшись к стене грудью. Пальцы ног едва–едва умещались в углублении, выбитом снарядом. Ухватив ветви березки, несколько раз дернул. Крепки… Можно отпустить ремень и потихоньку сместиться ко второй амбразуре, переступая по краю все той же спасительной выбоины.
Березка не подавалась, держала. Удивительно, как немного надо, чтобы возникло живое — две горсти кирпичных обломков, пыль, нанесенная ветром, несколько дождевых капель, хорошая расщелина, чтобы запустить корни, — и пожалуйста, готово, растет и еще камни рушит мягким древесным телом.
Вот и вторая амбразура перед глазами. Я запустил свободную руку поглубже, ухватил закраину и перелез.
Передо мной был все тот же коридор — только тупик оставался позади да амбразуры стали уже. Пройдя немного, я выглянул наружу и не увидел внутреннего дворика. Открылась синева затона, перечеркнутая прямыми линиями мачт. Курс правильный…
Через сорок метров коридор круто пошел вниз, в темноту Я включил фонарик и сделал это вовремя, потому что в тусклом свете возникла широкая, словно шахтный ствол, квадратная дыра. Железная крышка была сорвана и висела на одной петле, гостеприимно открывая черноту провала. А за провалом — снова глухая стена.
Я спустился по скобам на дно бетонного колодца, но не обнаружил нового хода, который вывел бы к затону.
Забавно… В нескольких сотнях метрах грохочут
