Бик открыл окна, и комната наполнилась теплым майским воздухом, легкий ветерок шевелил штору. Он отрастил волосы немного длиннее, и сегодня они были непричесаны. Он был в старых брюках и майке, обнажавшей его руки, покрытые густыми курчавыми волосами, которые Опал называла своей любимой подушкой. Она смотрела на него с благоговением.
— О чем ты думаешь, Опал? — спросил он.
— Ты сочтешь меня сумасшедшей.
— И все-таки.
— Мне только что пришло в голову, что если к твоим взлохмаченным волосам и к твоему виду в майке без куртки добавить золотую серьгу, какую ты носил раньше, то преподобный Хоккинс исчезнет. Ты вновь станешь Биком, певцом в ночном клубе.
Бик долго внимательно смотрел на нее. «Мне не нужно было говорить это, — в страхе подумала она. — Он не захочет даже думать о том, что такое возможно». Но он вдруг сказал:
— Опал, сам Господь навел тебя на эту мысль. Я много думал о той старой ферме в Пенсильвании и о том кресле-качалке, где я сидел, держа на руках эту милую крошку, и у меня зрел план. Сейчас ты помогла завершить его.
— О чем ты?
Благожелательное выражение сползло с его лица.
— Никаких вопросов. Я же говорил тебе. Никогда не задавай мне вопросов. Об этом знаем лишь я и Всевышний.
— Прости, Бобби.
Она нарочно назвала его Бобби, зная, что это смягчит его.
— Ничего. Из всего этого я понял, что мне не стоит появляться перед этими людьми в рубашках с короткими рукавами. Волосатые руки упоминаются слишком часто. А больше ты ничего не заметила?
Она молчала.
На его лице появилась зловещая улыбка.
— Похоже, здесь начинается романтическая любовная история. Послушай, как между собой разговаривают доктор и Сара. В их голосах с каждым разом все больше тепла. Он все больше и больше заботится о ней. Хорошо, что будет кому ее утешать, после того как Ли присоединится к небесному хору.
78
Подняв глаза от стола, Карен ослепительно улыбнулась. Она где-то уже видела этого маленького лысеющего человека с морщинистым лбом. Она предложила ему сесть. Он показал ей свою визитную карточку, и Карен поняла, почему он показался ей знакомым. Это был нанятый Кеньонами детектив, и он присутствовал на похоронах. Луиза Ларкин говорила ей, что он беседовал с преподавателями и студентами в студенческом городке.
— Миссис Грант, если я не вовремя, вам стоит только намекнуть, — сказал Моуди, оглядывая офис.
— Нет-нет, все в порядке, — заверила она его. — Сегодня спокойное утро.
— Насколько я понимаю, путешествуют сейчас не очень-то активно, — как бы невзначай заметил Моуди. — Так, по крайней мере, говорят мои друзья.
— Как и все остальное — ни шатко ни валко. Может быть, вы хотите куда-нибудь поехать?
«Шустрая женщина, — подумал Брендон. — И вблизи она выглядит не менее привлекательно, чем на расстоянии, когда я видел ее на кладбище».
На Карен Грант был бирюзовый костюм и блузка гармонирующего оттенка. Этот цвет подчеркивал зелень его глаз. «Такой наряд не купишь у „Кей Март“, — отметил про себя Брендон, — так же как и тот нефрит в виде полумесяца и бриллианты, что у нее на лацканах».
— Не сегодня, — ответил он. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов о вашем покойном муже.
Улыбка сползла с ее лица.
— Мне очень тяжело говорить об Элане, — сказала она. — Луиза Ларкин рассказывала мне о вас. Вы собираете сведения для защиты Лори Кеньон. Мистер Моуди, мне очень жаль Лори, но она отняла у меня мужа и угрожала мне.
— Она ничего об этом не помнит. Она очень больна, — тихо произнес Брендон. — Моя задача помочь присяжным понять это. Я читал копии тех писем, которые она или кто-то другой написал профессору Гранту. Когда вам стало известно, что он их получает?
— Сначала Элан не показывал их мне. Полагаю, не хотел меня расстраивать.
— Расстраивать?
— Понимаете, они откровенно нелепы. Я имею в виду, что некоторые описанные в них «воспоминания» относятся к тем дням, которые мы с Эланом проводили вместе. Все это откровенная выдумка и, тем не менее, весьма неприятно. Я случайно наткнулась на письма в ящике его стола и спросила его о них.
— Насколько хорошо вы были знакомы с Лори?
— Не очень хорошо. Она превосходно играет в гольф, и я читала о ее достижениях в газетах. На нескольких мероприятиях, проводившихся в колледже, я встречала родителей Лори. Вот, пожалуй, и все. Мне было искренне жаль ее, когда они погибли. Я знаю, Элан опасался, что у нее может быть нервный срыв.
— В ту ночь, когда он умер, вы были в Нью-Йорке?
— Я была в аэропорту, встречала клиента.
— Когда вы в последний раз разговаривали с мужем?
— Я позвонила ему около восьми часов вечера. Он был ужасно огорчен. Элан рассказал мне о неприятной сцене, которую устроила ему Лори Кеньон. Ему казалось, что он неправильно повел себя в этой ситуации. Он считал, что ему надо было поговорить с Сарой и Лори, прежде чем ее вызовут к декану. Он сказал, что искренне верит в то, что она ничего не помнит об этих письмах. Она так негодовала и была потрясена, когда ее обвинили.
— Вы понимаете, что если вы расскажете это на суде, то поможете Лори.
В глазах Карен заблестели слезы.
— Мой муж был самым добрым и отзывчивым человеком из всех, кого я знала. Он, как никто другой, не хотел бы, чтобы я причинила этой девочке вред.
Моуди прищурил глаза.
— Миссис Грант, был ли у вас когда-либо повод подозревать вашего мужа в том, что он увлекся Лори?
На ее лице отразилось изумление.
— Но это же смешно. Ей всего двадцать или двадцать один, а Элану было сорок.
— Такое случается. И, конечно, в этом не было бы ничего предосудительного, если бы вы захотели убедиться, скажем, проверить, что это не так.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Может быть, нанять частного детектива, такого, как, например, я…
Слезы на ее глазах тут же высохли. Карен Грант явно разозлилась.
— Мистер Моуди, я не позволила бы так оскорбить своего мужа. И вы оскорбляете меня. — Она встала. — Думаю, нам с вами больше нечего сказать друг другу.
Моуди медленно встал.
— Прошу вас простить меня, миссис Грант. Постарайтесь понять, что мне нужно объяснить как-то действия Лори. По вашим словам, профессор Грант считал, что Лори на грани нервного срыва. Если между ними что-то было и он рассказал об этом руководству, тогда в ней произошел надлом…
— Мистер Моуди. Не выгораживайте девочку, которая убила моего мужа, пытаясь очернить его. Элан был скромным и замкнутым человеком, он чувствовал себя крайне неловко, когда студентки влюблялись в него. Вы не можете извратить этот факт ради спасения его убийцы.
Виновато кивая, Брендон Моуди обвел глазами офис. Он был обставлен со вкусом: красный кожаный диванчик и такие же стулья, на стенах плакаты с экзотическими видами, свежие цветы на столе Карен Грант и на кофейном столике возле дивана. На ее столе не было никаких бумаг, и за все время, пока он был там, ни разу не зазвонил телефон.
— Миссис Грант, на прощание мне хотелось бы сказать вам нечто более приятное. Моя дочь работает стюардессой в «Америкэн Эрлайнз». Она любит свою работу и говорит, что туристский бизнес невероятно захватывающее дело. Надеюсь, вы чувствуете то же самое, и ваша работа помогает вам пережить потерю мужа.
Ему показалось, что она слегка смягчилась.
— Я бы просто пропала без работы.
В офисе больше никого не было.
— А сколько человек здесь работает? — ненавязчиво поинтересовался он.
— Моя секретарша вышла по делу. А Энни Вебстер, владелица бюро, сегодня больна.
— Значит, всеми делами занимаетесь вы?
— Энни скоро уходит на пенсию. И я все возьму в свои руки.
— Понятно. Ну что ж, я отнял у вас достаточно много времени.
Моуди не сразу вышел из гостиницы. Усевшись в вестибюле, он стал наблюдать за бюро путешествий. За два часа туда не вошел ни один человек. Через стеклянную стену офиса он видел, что Карен ни разу не сняла трубку телефона. Отложив в сторону газету, которой он закрывался, Брендон не спеша подошел к портье и завел с ним беседу.
