Ознакомительная версия.
– Ваня, – позвала она. Варламов не реагировал. – Вань? – испугалась Елена Петровна, заглянула режиссеру в лицо и потрясла его за плечо. Иван Аркадьевич издал свистящий стон и причмокнул губами, но остался лежать в той же позе и глаз не открыл. – Ты моя радость, умаялся, бедненький, – ласково прошептала Елена Петровна и добавила строго: – Больше не будешь по ночам шляться! – Иван Аркадьевич снова причмокнул губами и громко захрапел.
Она заботливо укрыла бесчувственное тело гения кинематографа одеялком, прошествовала в гостиную, уселась на диван, включила телевизор.
Прошел час.
Елена Петровна вернулась в спальню и попыталась разбудить режиссера – безрезультатно.
Прошел еще час.
Галоужин в ресторане уже начался, на улице взрывались праздничные салюты, небо вспыхивало разноцветными брызгами, веселился народ, громко звучала музыка, а из спальни по-прежнему раздавался храп.
– Ну и пожалуйста, – обиделась Елена Петровна.
Есть, однако, хотелось катастрофически сильно. Слопав все фрукты из вазочки, орешки и печенюшки из мини-бара и плавленый сырок, который Елена Петровна не доела в самолете, Зотова набралась храбрости и позвонила на ресепшн, чтобы заказать ужин в номер. С горем пополам ей удалось донести до девушки-австриячки, что она желает тиролен шпеккнёдель, шинкенфлекерлн, яблочный штрудель и глинтвейн, и все это в двойном экземпляре. Немного подумав, Елена Петровна добавила к заказу бутылку шампанского и шлепнула трубку на рычаг с чувством полного удовлетворения. В ресторан ей, на самом деле, вовсе идти не хотелось. Что ей там делать, в ресторане? Толпа пьяных иностранцев, шум, гам. Ближе к полуночи она растолкает Ивана Аркадьевича, и они прекрасно проведут время вдвоем.
Загадочные блюда доставили через полчаса, но Елену Петровну постигло некоторое разочарование. Тиролен шпеккнёдель оказались хлебными колобками с копченым шпиком и квашеной капустой в качестве гарнира. А шинкенфлекерлн – смесью лапши с ветчиной, сыром и еще какой-то мутотенью. И стоило из-за этого ехать в Австрию справлять Новый год? – возмутилась Елена Петровна, набрала в стакан воды и решительно направилась будить Варламова, пока все не остыло.
Звонок мобильного спас Ивана Аркадьевича от освежающего душа. Павел с Полиной поздравили ее с праздником. Она и забыла, что австрийское время отстает от московского на два часа и в златоглавой Новый год уже наступил. Потом на телефон посыпались поздравительные смс-ки от знакомых, коллег по работе и даже от прокурора. Последним позвонил Трофимов.
– С Новым годом! – заорал он в трубку.
– Зачем деньги тратишь, Вень? Тебя тоже с Новым годом. Счастья, здоровья, любви и всего самого наилучшего, – рассмеялась Елена Петровна. – Минасяна взяли? – не удержалась она от вопроса.
– Я завтра вам все расскажу, – весело отозвался Веня, и Елена Петровна почувствовала неладное.
– Веня, не зли меня.
– Ну Елена Петровна, – заныл Трофимов.
– Трофимов! – рявкнула она.
– Минасяна там нет, – уныло сообщил Вениамин. – Мы ошиблись. Лысенко в печали. Прокурор его чуть не загрыз. Думаю, Шахов это дело так не оставит. Так что вы тоже готовьтесь к неприятностям.
– Как нет? Вы всех пациентов проверяли? Он там по чужим документам может лежать. Или его уже выписали. Если выписали, то искать его надо у Звонарец.
– Все проверяли, везде искали. Палаты и даже подсобки проверили. Просмотрели фото – и видеоархивы операций. Перетрясли все. Съездили на квартиру Звонарец. Она комнату снимает у одной старушки. Никаких следов. То, что она знакома с Минасяном, Тиграновна не отрицает, но уверяет, что не видела его несколько лет. Может, конечно, врет, но зацепить ее не на чем. Проверка телефонного номера Минасяна не выявила его контактов со Звонарец. В стационаре занята только одна палата, там отдыхает известная бизнесменша после операции. Так что там все чисто, Елена Петровна. Еще раз вас с Новым годом. Я пошел к гостям.
– Ты проверил паспорт у этой бизнесменши? – уточнила Елена Петровна, все еще не веря, что оказалась не права.
– Естественно! – раздраженно сказал Веня. – Документы посмотрел. Говорю же, все в порядке.
– Ты говоришь, она после операции? Значит, лицо в повязках? Минасяна могли оформить по чужим документам. Ты уверен, что в палате лежит именно женщина?
– Ну, знаете, Елена Петровна. Я же не мог, извиняюсь, под одеяло к ней залезть и проверить, есть ли у нее… В смысле, нет ли у нее… Короче, в паспорте написано – Копылова Ксения Витальевна. И Шахов этот ее охраняет, как лев. Видно, у доктора с этой дамочкой какие-то шуры-муры. Мы в палату к ней с трудом прорвались, он грудью проход загородил и пускать нас не желал. Ну все, Елена Петровна, меня невесты ждут.
– Как, ты говоришь, ее фамилия? – заорала Елена Петровна в трубку, но Трофимов уже отсоединился. Елена Петровна озадаченно посмотрела на трубку. Что за дьявольщина? Бизнесменшу Ксению Копылову она видела вчера вечером в этом отеле собственными глазами и сегодня в окно лыжного спуска. Как она могла оказаться одновременно в клинике пластической хирургии доктора Шахова и в австрийских Альпах? Разве что у Шахова в клинике другая какая-то Ксения Копылова? Фамилия довольно распространенная. Но именно эту, которая приехала в отель, Елена Петровна видела на снимке в кабинете у Шахова. Что-то тут не чисто! Елена Петровна обернулась. Варламов наконец-то проснулся, смотрел на нее, не мигая и без улыбки.
– Новый год скоро. Я ужин в номер заказала. Тиролен шпеккнёдель стынет. Пойдем.
* * *
– Достали, – простонал Левон, услышав стук в дверь, и решил не открывать. В любом случае подняться с дивана он был не в состоянии.
Сегодня, по совету Варламова, он прокатился на лыжах. Какой же это был кайф! Ветер в лицо и скорость. Настоящий драйв! Красотища. Когда он приехал из Еревана, то даже стоять на лыжах не мог, робкие попытки овладеть этим видом спорта в универе закончились нервным срывом у физрука и далеким посылом в секцию горных лыж и сноуборда на Воробьевых горах. Три года тренировок сослужили ему хорошую службу. Вообще-то, когда Левон на площадку пришел, то для начала хотел опробовать синюю трассу, давно не катался, но засек Панкратова, который вышел на охоту с фотоаппаратом, попозировал немного, как велел Варламов, а потом решил оторваться от преследования и направился к красной трассе. Оторваться удалось легко, он гонял от одного склона к другому несколько часов, отогревался глинтвейном в горных ресторанчиках, наслаждался солнцем и чувствовал себя свободным. То, что много пить – вредно, он понял на крутом куске склона: из-за тени не заметил снежный намет, а потом был красивый полет через голову. Как он шею себе не свернул, просто удивительно, болело только колено. Шея, впрочем, тоже болела, и голова поворачивалась с трудом. Из сугроба его любезно вытащил немец, крепкий мужичок с мясистым лицом и телосложением Шварценеггера, которого он на ходу задел и сбил с ног. Лева уже приготовился получить по сопатке, но вместо этого получил комплимент и свои лыжи с палками, которые немец любезно собрал. Оказалось, женщиной быть не всегда плохо. Во всяком случае, это его спасло от перелома носа и фингала под глазом, немец несомненно бы ему навешал, будь Левон мужчиной.
– Если я заболею, то к врачам обращаться не стану, – пропел Лева, держа салфетку со льдом на колене. Да, к врачам обращаться ему никак нельзя, коленки у него совсем не женские, сразу просекут, что он не дама. Ничего, до свадьбы заживет, как любила повторять мама, целуя его в место ушиба. Левон вздохнул. Будет ли теперь у него когда-нибудь свадьба? Вряд ли. Когда он из зоны выйдет, старый, больной и вшивый, не до женитьбы ему будет.
В дверь постучали. Лева вздрогнул от неожиданности, резко повернул голову – внутри шеи что-то хрустнуло, и она болеть перестала: видно, встал на место смещенный шейный позвонок.
– Достали, – выругался он и, прихрамывая, поковылял к двери. На пороге стоял Клаус, во фраке с бабочкой, букетом цветов и широкой улыбкой.
– Я болею! – рявкнул Лева, покашлял Кислеру в физиономию. Тот намек не понял, стоял с глупой рожей и протягивал ему цветы. – Ладно, мерси боку, – Минасян вырвал из рук хозяина отеля букет, швырнул его на диван и попытался закрыть дверь, но не успел, коротышка схватил Левона за руку и принялся неистово ее целовать, шепча что-то на своем языке.
Немецкий Минасян учил в школе, помнил его смутно, но разобрал из страстной речи Кислера, что он влюбился в Левона с первого взгляда, а сегодня был окончательно покорен, когда увидел его скоростной спуск со склона. Кислер, естественно, имел в виду не Левона, а женщину, которую Минасян изображал, но кровь по венам побежала быстрее и прилила к голове. Сволочь Варламов, не предупредил, как себя вести в таких экстремальных случаях, а этот случай был не первый, а уже второй! Сдерживая рвотный рефлекс, Левон решил чуть-чуть потерпеть – из уважения, все-таки владелец отеля, но когда усатые губы Кислера стали подниматься выше и дошли практически до сгиба локтя, Левушка потерял контроль, вырвал свою руку, вышвырнул Кислера из номера, следом за ним отправил букет и захлопнул дверь. Все просто охамели! Лезут и лезут. Он – приличная девушка!
Ознакомительная версия.
