Ознакомительная версия.
В общем, путь известный и до мрачности тупиковый.
Но как-то вышло, что пути их снова пересеклись. К тому времени и младшая сестра Инги подросла. И Юра, с его давней привязанностью к «черному демону» Инге, увидев Стеллу, «белого ангела», не мог не увлечься. Для него в Стелле совместилось, в силу определенной похожести сестер, то влечение, что он со школы испытывал к Инге, и то, что он хотел бы испытать в силу их непохожести… Нечто нежное и возвышенное, поддержанное дыхательной гимнастикой ресниц Стеллы. И он решил, что этот «белый ангел» может вполне создать тот имидж образцово-семейной жизни, о которой грядущие избиратели скажут: «Какая красивая пара!»
– Искренне сочувствую, – пробормотал Кис. – Желаю вам успеха в излечении сестры… А здесь, в Москве, никто не смог ей помочь?
– Алексей, – прожурчал голос феи, – я уже вам доверила огромный секрет и сейчас снова прошу вашего обещания, что никто не узнает об этом разговоре!
– Стелла, – нахмурился детектив, – я не привык повторять дважды…
Ответ ей со всей очевидностью понравился, и Стелла, чуть придвинувшись к Алексею, доверила ему страшную политическую тайну.
– Я очень уважаю вашу профессию, поверьте, – говорила она нежно, словно боялась его обидеть, – но вряд ли вы знаете, что такое жизнь политика, публичного человека… Если бы мы Ингочку положили в клинику в Москве, то журналисты бы непременно выведали! И пошли бы полоскать в желтой прессе, что у него в семье наркоманка! Понимаете?
Сказать, что Алексей понимал, было бы большим преувеличением. Выходит, что они дали Инге дойти до такого состояния, что ей срочно потребовалась госпитализация, и все это ради того, чтобы пресса не прознала? Может, Стрелков ей еще самолично дозы доставал?!
Он ничего не ответил.
– Я знаю, что вы подумали, – тихо произнесла она. – Не судите нас, не надо. Юре так сложно было выкроить время для этой поездки.
Кис оценил и этот тихий ее голос, и искренность интонации. Но промолчал. Да и что тут ответить?
– Инга, как я понимаю, не работает? – только и спросил он.
– Слава богу, Юрочке хватает доходов, чтобы содержать не только меня, но и сестричку…
– Когда они вернутся?
– Это зависит от того, как пойдет лечение…
Похоже, Стелла собралась всплакнуть, но, на его счастье, в кармане завибрировал сотовый. Извинившись жестом, Кис отошел в коридор, откинул крышечку и прижал телефон к уху.
Звонила Лера.
– Леша, Леша, у меня ужасная новость! Максим умер!!!
– Когда?!
– Вчера… Леш, я даже поверить не могу!
– Причину смерти знаешь? Алло? Алло, Лера, ты меня слышишь?
В трубке наступило молчание, затем оно сменилось шорохом, и ее голос выдохнул: «Инфаркт».
Связь окончательно пропала. Но через минуту его мобильный зазвонил снова.
– Леша, это я виновата! Я должна была поговорить с ним! Я сейчас же свяжусь с Димой, он следующим сидит!
– Лера, не смей! – Он покосился на Стеллу, которая была ему видна в обрамлении снежной изморози интерьера, и понизил голос. – Я тебе категорически запрещаю предпринимать любые шаги!
– Ты меня извини, Кис, – обиженно произнесла Валерка, – но ты пока убийцу не нашел! А я не хочу, чтобы меня потом мучила совесть!
– Ага, понял, – сухо обронил он. – Ты хочешь, чтобы она мучила меня. Когда тебе в следующий раз башку проломят.
Лера не ответила.
– В общем, так. Я сейчас не могу говорить. Сиди дома и не дергайся. Я тебе перезвоню, как только освобожусь, и мы все обсудим. Ладно?
Получив ее обещание, он вернулся к Стелле.
– Простите за любопытство, но мне послышалось «Лера»… Это одноклассница Юрочки, которая приехала из Америки? Мне Юрочка говорил о ней. Он когда-то был даже немножко влюблен в нее, представляете? Скажите, она красивая?
– Вполне, – хмыкнул Кис. Ну и заботы у женщин, право слово!
– Я имею в виду… – Лобик ее вдруг наморщился, голубые глазки прищурились, а губки сложились в капризное сердечко. – Красивее меня?
Ну, дает! Неужто ревнует? Будучи сама такой красавицей? Или Юра до сих пор не утратил вкуса к острым ощущениям и по-прежнему допускает до своего тела любую бабенку, положившую на него глаз? Всех своих секретарш, партиек, соратниц, интервьюерш и так далее? М-да, не позавидуешь тогда прелестной Стелле…
– Нет, – утешил он ее. – Лера очень мила, но вы красивее.
Вспомнилась сказка: «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? »
Интересно, почему женщин практически никогда не интересует вопрос: «Я ль на свете всех умнее ?» Тут бы Стелле туго пришлось…
И вообще, почему у женщин вопрос формулируется именно таким образом: ВСЕХ КРАСИВЕЕ? Разве мало быть просто красивой? Нужно красивее ВСЕХ?
Может, это какой-то древний инстинкт? Когда доисторическая женщина могла удержать при себе доисторического мужчину, неразборчивого самца и охотника, только путем убеждения, что она лучше всех-всех-всех?
Хм, очень возможно… Самочка осталась самочкой, несмотря на тысячелетия цивилизации…
Кис обычно сторонился женщин, сущность коих сводилась к понятию «самочка». Возможно, потому, что сам никогда не сводился к понятию «самец»…
…Впрочем, сейчас ему не до историко-психологических экзерсисов. Нужно Лере перезвонить, нужно у Игоря узнать, что он еще накопал, нужно подробности смерти Максима выяснить, и нужно думать, думать, думать! Убийцу нужно искать!
– Я должен вас покинуть, Стелла, срочные дела. Не могли бы вы дать мне номер телефона отеля, в котором остановился ваш супруг за границей?
Ресницы ее удивились.
– Вы можете связаться с ним по мобильному!
– И все же я хотел бы узнать номер отеля. Мало ли, вдруг мобильный вашего мужа сядет?
Он ожидал, что она ответит: «Но у меня нет его номера!» Однако Стелла спорить не стала и, поискав блокнот, продиктовала название отеля и его номер сыщику.
Выходит, Юра с Ингой действительно за границей…
Он попрощался, и Стелла помахала ему на пороге рукой и ресницами.
Алексей сел в машину и достал телефон. Следует во что бы то ни стало предупредить судебных медиков морга, чтобы обратили внимание на следы от электрошокера под волосами в нижней части затылка и на след от укола в вену на теле Максима!!!
Задействовав все свои мыслимые и немыслимые связи, потратив уйму времени, он выяснил… Чччерт! Что ни в какой морг тело Максима Фримана не поступало!
Постучав кулаком по рулю, который обычно бывал виноват в плохом настроении детектива, он набрал номер Леры.
– Кто тебе сказал о смерти Максима?
– Его сын. Судя по голосу, довольно взрослый.
– Лера, повтори в точности ваш разговор!
– Он сказал, что папа умер, спросил, кто у телефона. Я представилась. Потом спросила, отчего так скоропостижно, – и соврала, что мы должны были встретиться, что я прилетела из Америки и все такое… Сын ответил, что инфаркт и что папа был сердечником… И пригласил меня на поминки.
Значит, нужно на уши встать, ринуться куда угодно – к другу Сереге на Петровку, в прокуратуру, – только бы удалось затребовать тело на до-смотр!
– Когда похороны?
– Его уже похоронили, Леш. Сегодня утром.
Не-е-ет! Да что же за невезуха такая?! А как же след от укола? И след от электрошокера? Как их теперь искать, спрашивается?!
– Максим, оказывается, был иудеем, – продолжала Лера, – и по религии требуется, чтобы с похоронами было покончено в первой половине дня в пятницу…
Понятно теперь, почему не было вскрытия! Вернее, не было его по двум причинам: иудейская религия против аутопсии, это одна. И если врач, констатирующий смерть, не находит в ней ничего подозрительного, то он выдает свидетельство о смерти. А инфаркт у человека, страдавшего сердечной недостаточностью, подозрений не вызывает, – и это вторая причина.
– Как это у них называется? – рассказывала меж тем Лера. – Шаббат, кажется! И из-за него нельзя ничего делать в субботу и даже вечером в пятницу… Сын Максима очень милый мальчик, он мне все объяснил. Похоже, что он не особенно убивается из-за смерти отца… Так вот, он сказал, что, по правилам религии, дверь в их дом открыта для всех, любой может прийти почтить память умершего.
Любой… Любой? Тогда почему бы этим «любым» не стать сыщику? Задавать вопросы на поминках не очень удобно. И даже, скажем прямо, совсем неудобно!
Но вдруг что-то получится? Если сын не очень дружил с отцом и «не убивается» сейчас из-за его смерти, то вдруг…
В общем, попробовать стоило!
– Лер, он тебе адрес дал?
– Хочешь поехать? Пиши…
– Да, Лер, насчет Димы. Давай так: позвони ему и постарайся прощупать, расположен ли он к откровенному разговору. А потом сразу мне доложи, поняла?
Он все еще обращался с ней, как с маленькой, как с той девчушкой, которая съехала с горки с разодранными штанишками, и он, страшно взрослый и отважный, вызволил ее из плена, в который взяла Валерку насмешливая мелюзга. Поймав себя на этой мысли, Кис усмехнулся сам себе, но тона не сменил.
Ознакомительная версия.
