Ознакомительная версия.
И в ту же секунду реальность вокруг Насти словно бы пошатнулась и слегка расплылась, будто у нее внезапно испортилось зрение. Потом очертания предметов снова обрели прежнюю четкость, но ненадолго. По окружающему миру прошла мелкая рябь, и он снова стал расплываться. Настя зажмурилась. Снова открыла глаза. Мир был нечетким, расплывчатым, словно бы подернутым дымкой. Цвета окружающих предметов выцвели, потускнели, черты их слегка исказились.
Настя взглянула на парня-операциониста.
– Вы это видели? – взволнованно воскликнула она.
– Что именно? – не понял тот.
– Мир меняется!
– Что?
– С миром что-то происходит! Он стал другим!
Парень сдвинул брови.
– Вам плохо?
На глазах у Насти выступили слезы, губы затряслись.
– Они что-то делают со мной! – поняла она. – Они что-то делают со мной!
– Кто?
– Они… Там! В том мире! …Они хотят, чтобы я вернулась!
– Куда вернулись?
Настя вскочила на ноги, пошатнулась, но устояла и вскинула руку к лицу.
– Сейчас все исчезнет, – мучительно проговорила она.
– Что исчезнет? – обескураженно спросил парень-операционист. – Вам плохо? Вызвать вам «Скорую»?
– Нет, – сказала Настя. – «Скорая» не поможет.
Мир закружился вокруг нее, словно утекал в невидимую черную воронку, а потом погрузился во тьму. Женщина потеряла сознание.
Майор полиции Мария Любимова выключила компьютер и откинулась на спинку кресла. Капитан Стас Данилов, уловив краем глаза это движение, тут же повернулся и уточнил:
– Ну, что? Конец бумажной каторге?
– Да, – сказала Маша. – На сегодня хватит.
– Ура, – проговорил Стас безрадостным голосом.
Маша улыбнулась.
– Не слышу ликования.
– Так завтра вся эта лабуда продолжится, – с досадой проговорил Стас. – У меня еще два десятка дел. – Он кивнул на стопу папок. – Еще на полдня работы.
– Порядок есть порядок. А тебе бы только пистолетом размахивать.
Стас хмыкнул.
– Пистолетом… Да я в последний раз доставал пистолет на стрельбище, две недели назад. А на улице вообще полгода его из кобуры не вынимал. И знаешь, если уж говорить начистоту: бегать по Москве с высунутым языком – тоже не лучшее занятие на свете.
– Вот это новости, – удивилась Маша.
– Да. – Стас вздохнул. – Устал я что-то, Маша. Хочется свободы и покоя. И денег побольше. И чтобы спать по ночам и отдыхать по выходным. И чтобы отпуск регулярный. Надоело, знаешь, вкалывать сутки напролет и получать гроши.
– Не такие уж и гроши, – заметила Маша.
Капитан Данилов скривился.
– Издеваешься?
Маша пожала плечами, а Стас, устремив мечтательный взгляд в пустоту, принялся фантазировать:
– Брошу полицию, устроюсь охранником в банк и буду получать сто пятьдесят тысяч в месяц. Потом найду себе невесту. Хорошую, тихую, хозяйственную, умеющую готовить хингалаш с тыквой.
– И что ты с ней будешь делать?
– С тыквой?
– С тихой, хозяйственной, глупой женой.
– Почему обязательно глупой?
– Потому что только полная дура может выйти за тебя замуж. Даже если она умеет делать хинга… Как ты там сказал?
– Хингалаш.
– Вот-вот.
Стас сдвинул брови и покачал головой.
– Злая ты, Маша. Злая и жестокая.
– Просто объективная. Ты бабник – ты не муж.
– А что, если мне тоже хочется маленького семейного счастья?
– Не пройдет и полугода, как ты превратишь это маленькое семейное счастье в большую человеческую драму.
Стас обдумал ее слова и грустно проговорил:
– Ладно, уговорила. Останусь тем, кто я есть.
В сумочке у Маши зазвонил телефон. Она достала трубку и глянула на дисплей.
– Это Глеб Корсак.
Стас состроил гримасу. Маша поднесла трубку к уху.
– Да, Глеб, здравствуй… Что?.. Нет, еще на работе… Слушай, мне тут передали, что ты… Ах, вот в чем дело. – Маша усмехнулась. – Ну, тогда понятно… Что?.. Нет, не занята… Хорошо, подъеду. До встречи.
Она убрала телефон и взглянула на Стаса, который смотрел на нее выжидающим и настороженным взглядом.
– Глеб хочет встретиться. Говорит, что-то важное.
– Если Корсак хочет поговорить о чем-то важном, значит, жди проблем, – философски произнес Стас.
Маша поднялась из-за стола.
– Где встречаетесь? – спросил Данилов.
– В ресторанчике на Сущевском Валу.
– Хочешь, я поеду с тобой?
Маша посмотрела на Стаса недовольным взглядом.
– Чего ради?
– Сама знаешь, – хмуро проговорил Стас. – Если он попытается тебя напоить – не поддавайся. И не делай глупостей. Помни, что вы давно в разводе.
Маша улыбнулась.
– Вижу, тебе и в самом деле пришла пора стать отцом. Но я уже не маленькая девочка. – Она надела плащ и взяла сумочку. – Пока, Стас!
– До завтра. И не поддавайся на его чары! – крикнул Данилов вслед Маше.
Дверь кабинета закрылась. Стас посмотрел на дверь, вздохнул и сказал:
– Идиот ты, Корсак. Упустить такую женщину…
…Майор Мария Любимова ехала к намеченному месту встречи с черепашьей скоростью. На осенний, влажный город опустился туман, и видимость была отвратительная. Ни фонари, ни фары особо не помогали. Дома по обе стороны улицы медленно выползали из тумана, подобно морским чудовищам с горящими глазами витрин и неоновых вывесок.
Наконец Маша оказалась возле небольшого ресторанчика, в который они когда-то, еще будучи парой, часто захаживали с Глебом. Припарковав машину на стоянке, Маша выбралась из салона «Тойоты» в студеную утробу улицы и тут же испытала неприятное ощущение, будто нырнула в водоем с мутной, холодной, колючей водой. Туман был не просто влажным, он был мокрым и плотным, и Маша Любимова тут же подняла воротник плаща.
Вот и дверь ресторанчика. Распахнув ее, Маша, еще даже не переступив порог, ощутила наплывающие волны тепла и уюта, пронизанные ароматами вина, виски, жаренного на гриле мяса и пива.
Глеба Корсака она увидела сразу. Он сидел там, где они обычно садились – за их любимым столиком у окна. Сидел в своей обычной позе – закинув локоть на спинку стула, чуть развернувшись к залу, с дымящейся сигаретой в руке. Голова слегка приподнята, нос с легкой горбинкой придает профилю нечто романтическое, почти рыцарское.
Завидев Машу, Глеб поднялся из-за стола и по-джентльменски выдвинул ей стул.
– Хорошо выглядишь, – сказал он с дружелюбной улыбкой после того, как они поздоровались.
– Да уж, – усмехнулась Маша, усаживаясь за стол. – После двенадцати-то часов работы?
Глеб сел напротив. На столе перед ним стоял стакан с его любимым коктейлем – водка, тоник, лимонный сок, много льда. Едва усевшись, Маша спросила, глядя своему бывшему в глаза.
– Глеб, это правда?
– Что именно? – утончил он.
– Ты сбежал из клиники.
– Не сбежал, а ушел. Это большая разница. Все-таки клиника – не тюрьма.
– Что случилось? Зачем ты это сделал? И где бродил со вчерашнего дня?
Глеб слегка поморщился.
– Марусь, ты в своем репертуаре. Двадцать пять вопросов в секунду. Я не спал почти двое суток, и чувствую себя так, словно мне набили череп ватой.
Маша хмыкнула.
– Это твое обычное состояние, – иронично проговорила она. – Так зачем ты меня позвал?
– Я веду журналистское расследование.
– Опять?
Он кивнул:
– Угу.
– Для какого издания?
– Пока не знаю, но это не важно. У меня наклевывается отличный материал.
– И сколько человек уже погибло, чтобы ты смог написать свой «отличный материал»?
– Трое, – сказал Корсак.
Маша внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или говорит правду.
– Так… – произнесла она после паузы. – Чувствую, разговор у нас с тобой будет нелегким.
– Именно поэтому я заказал тебе бокал твоего любимого «Божоле Виляж». А вот, кстати, и оно.
К столику подошел официант и поставил перед Машей бокал красного вина и блюдечко с тонкими, полупрозрачными ломтиками хамона. Маша взяла бокал и слегка пригубила.
– Неплохо, – похвалила она. – «Луи Макс»?
– «Луи Жадо», – сказал Глеб. Отхлебнул свой коктейль и добавил с улыбкой: – Как в старые времена.
– Да уж. – Маша отвела взгляд.
Она не любила воспоминаний о той поре, когда они были вместе. Быть может, потому, что с каждым месяцем все острее чувствовала свою вину за их размолвку, за так и несостоявшуюся идиллию семейной жизни, о которой втайне (Маша это знала) грезил Глеб.
– Итак, – сухо проговорила женщина, – что там у тебя за расследование? И каким боком оно касается меня?
Глеб полез в свою сумку, которая стояла на соседнем стуле, достал черную кожаную папку и положил на стол.
– Что это? – спросила Маша.
– Папка, как видишь.
– И что в ней?
– Информация о двух самоубийцах. – Глеб открыл папку и положил ладонь на верхний лист. – Первый из них – Евгений Осипович Трофимов. Сорок лет, служащий банка. Два месяца назад проткнул себе проволокой глаза, а затем сиганул в окно с восьмого этажа.
Ознакомительная версия.
