Следователь. Ну что ж. Успели, нет ли, это, собственно говоря, сфера не наша — налоговой службы. Так что там насчет того, что вы думали относительно «Звездочки» по поводу своих поставок?
Лагутин. Ну… я думал… точнее, предположил, что они каким-то еще смежным бизнесом занялись. У них фирма хотя и маленькая, однако доходная, как-никак золото и камни, драгоценные и полудрагоценные. Возможно, решили расширить бизнес? А спрашивать у нас о таких вещах не принято. Нужна такая-то и такая-то тара — чем смогу, помогу. А дальше — ни-ни! Да и какая мне, собственно говоря, разница?
Следователь. И то верно. Вы хорошо знакомы с генералом Валерием Андреевичем Березиным?
Лагутин, (через паузу). С ге… С каким генералом? Первый раз слышу!
Следователь. Ай-я-яй, Петр Сергеевич! Разве вам мама в детстве не объясняла, что вратьь нехорошо? Гляньте-ка, будьте любезны, на этот снимочек: по-моему, вы оба тут вышли преотлично! Дружеский обед, если я не ошибаюсь?
Лагутин. Да-да. Ах вот вы о ком! Ну конечно, как я сразу-то не сообразил. Вы ж Валерия Андреевича имеете в виду. Да я и не знал, что он генерал. Надо же! Мы с ним случайно познакомились, в гостях, да и после виделись всего пару раз. Он всегда в штатском был.
Следователь. Вы, Петр Сергеевич, похоже, убежденный атеист?
Лагутин. Что?.. П-почему?
Следователь. Потому, уважаемый господин Лагутин, что вся ваша жизнь, судя по нашему приятному собеседованию, сплошные случайности! А один великий мудрец прошлого сказал: кто верит в случайности — тот не верит в Бога. Так что же там еще по части случайностей? В кафе этом вы, надо полагать, встретились тоже случайно?
Лагутин. Слу… То есть не совсем… Валерий Андреевич мне позвонил, сказал, что у него ко мне просьба есть — ну и пригласил.
Следователь. Уже лучше! И что за просьба у него была?
Лагутин. Знаете, мне как-то неудобно, просьба-то чисто личная, а он, вы говорите, генерал. Да и выразил он мне ее конфиденциально…
С л е д о в а т е л ь. Не беспокойтесь, если и впрямь личная — все сказанное останется, как говорится, между нами, мужиками! Итак?
Лагутин. Дело совершенно пустячное! Валерий Андреевич хотел подарить даме своего сердца ожерелье из искусственных бриллиантов, но чтобы даже специалист на взгляд отличить не мог их от натуральных. Понимаете, дамочка с претензиями, а у Валерия Андреевича не так много денег, чтобы тратиться без ущерба для семьи на бриллиантовое колье. Ну вот и обратился ко мне, нельзя ли у меня приобрести хорошие фианиты.
Следователь. Жаль генерала — прямо по пословице, а? Седина в бороду, а бес, как водится, в ребро. Не знаете, что за дамочка?
Лагутин. Помилуйте, откуда? Они мне не докладывались.
Следователь. Ну и как, поспособствовали насчет камешков?
Лагутин. Фианитов, не камешков. Пообещал подумать, но Валерий Андреевич через пару дней позвонил и заказ отменил. Поссорились, должно быть.
Следователь. Очень трагичная история. Сейчас вы нам ее расскажете заново — еще раз. Но прежде, будьте любезны, подпишите одну формальную бумаженцию.
Лагутин. Что, о невыезде?!
Следователь. Пока только о неразглашении.
Лагутин. Так вы меня отсюда выпустите?!»
На тот момент, когда в «Глории» был объявлен общий сбор, Петр Сергеевич Лагутин уже вторые сутки мучился страшным вопросом: рассказывать или нет генералу Березину о визите в прокуратуру? И если рассказывать, то все или лучше кое-что утаить?
Проще говоря, хозяин «Фианита» погибал от страха и прямо-таки смертной тоски перед ближайшим будущим. Очень ему хотелось верить, что эти проклятые «важняки» из прокуратуры нарыли относительно него, Лагутина, ровно столько, сколько всплыло во время допроса. Конечно, после того как нагрянет налоговая, неприятностей не оберешься. Но это Петра Сергеевича пугало не так сильно, как мысль о том, что всплывут его подлинные связи с Березиным, главное — откуда эти связи вообще взялись, чем именно шантажирует его генерал. Если Березина сцапают, вряд ли он станет покрывать мелкую сошку Лагутина, и тогда…
С данной точки зрения Петру Сергеевичу следовало бы предупредить Березина о возникшем к нему у Генпрокуратуры интересе немедленно, дабы тот успел спрятать в воду самые опасные концы.
С другой стороны, самого генерала он боялся еще больше, чем следователя с ужасным взглядом, под которым так и подмывает рассказать всю свою подноготную, все, что можно и что нельзя — начиная с детского возраста. Лагутин считал Березина, кроме всего прочего, настоящим самодуром: тому ничего не стоило, например, решить, что в вызове в прокуратуру Лагутин виноват сам, где-то засветился, где-то просчитался. А ведь он и впрямь просчитался: не надо было хранить в компьютере вторую и уж тем более третью бухгалтерию, Березин ему запретил это делать еще год назад, а у Петра Сергеевича как-то руки не дошли убрать опасную информацию из общей системы. Ну а как скор на расправу с проштрафившимися «шестерками» Березин, так же как и о его кровавой команде исполнителей, Петр Сергеевич был наслышан предостаточно. Так что единственное, что ему сейчас оставалось, — это как раз и погибать от страха, ощущая в душе помимо ужаса полную неспособность принять хоть какое-то решение.
Первое, что почувствовала Галя, придя в себя, — адскую головную боль и холод. Девушка невольно застонала и с трудом разлепила веки, только в этот момент поняв, что вся она — с головы до пят — мокрая.
— Очухалась, сука ментовская? — Это был голос сиплого, который она слышала, стоя возле «охранки». Теперь Галя вспомнила все вплоть до момента, когда на ее голову обрушился страшный удар, от которого она потеряла сознание.
— Сам ты… — с трудом выдавила из себя Романова и, вновь издав слабый стон, закрыла глаза, инстинктивно сделав вид, что сознание снова покинуло ее.
— Тащи еще воду, — приказал кому-то сиплый, и Галя наконец узнала в нем начальника охраны Куролепова, которого пару раз видела в коридорах фирмы. Подвергаться еще раз обливаниям было совсем ни к чему, и Романова сочла за благо, вновь застонав, открыть глаза.
Комната, посреди которой она находилась, как выяснилось, крепко привязанная к стулу, была комнатой обычной жилой квартиры. Прямо перед ней в огромном кресле действительно развалился Куролепов, в упор разглядывающий Галю. Во взгляде главы «спецназа», направленном на нее, плескалась злоба, хотя узкие губы растягивала улыбка, больше похожая на оскал.
— Не надо воду, — слабо пискнула Галя, сама удивившаяся тому, как жалобно это у нее получилось.
— Ах не надо… — Куролепов с деланным сочувствием покачал головой. — Бедненькая девочка, замерзла, поди.
И внезапно заорал так, что Галя невольно зажмурилась.
— А ну, б…, говори, кто тебя заслал?! А? А иначе водичка наша тебе божьей росой покажется, ну?!
Вскочив с кресла, он замахнулся на девушку, и только тут раздался наконец голос второго:
— Погодь, Иван, Береза же предупреждал!
Романова о трудом перевела взгляд на своего заступника и увидела, что в дверях, ведущих то ли на кухню, то ли во вторую комнату, стоит тот самый молодой охранник из новеньких, который дежурил сегодня на фирме. Она узнала его, несмотря на то что в комнате царил полумрак. Освещалась она торшером в виде огромного светящегося шара, стоявшего в углу, и большая часть помещения тонула в темноте. Шар, несмотря на свои внушительные размеры, света давал мало, а за плотно занавешенными окнами, судя по всему, стояла глубокая ночь.
Где-то в глубине квартиры раздались три коротких звонка, — очевидно, что-то вроде пароля, предупреждающего о появлении гостя. Потому что ни один из охранников не сдвинулся с места. Зато очень скоро послышались тяжелые, приближающиеся с каждой секундой шаги, и вскоре в Галином поле зрения возник Юрий Валерьевич Березин собственной персоной.
Куролепов нехотя поднялся из кресла, уступая, место хозяину без всякой видимой почтительности. Березин между тем садиться не спешил. Молча оглядев девушку, он повернулся к своим подчиненным и коротко бросил:
— Развязать!
Начальник «спецназа» явно собирался ему возразить, но, тут же передумав, еле заметно пожал плечами и шагнул к Романовой. Ни рук, ни ног Галя почти не чувствовала, но поняла это только сейчас, когда Куролепов, явно преднамеренно стараясь причинить ей боль, начал разматывать врезавшиеся в тело капроновые шнуры, в точности такие, на которых сушат белье рачительные домохозяйки.
— М-мне х-холод-дно. — Галя решилась наконец сама нарушить тишину, умоляюще глянув на Березина.
— Ай-я-яй. — Юрий ухмыльнулся и опустился в кресло напротив Гали. — Что ж ты, Ваня, так грубо с такой красавицей-то, а? Ну эка невидаль, любопытство нашу девочку заело, но зачем же уж так-то, а? Ну-ка, Кит, тащи из спальни плед, в кресле у окна должен быть. Сейчас птичка согреется и, надо полагать, зачирикает! Я прав?
