— Будь по-вашему, легат, — кивнул он, — и пусть истина оправдает ваши ожидания. Сначала вспыхнул огонь; это произошло в ноль часов тридцать две минуты, когда мои мучители поняли, что я буду стоять до последнего.
— Возгорание было замечено братьями только во втором часу ночи, — сказал Кавагучи.
— Огонь не вашего мира, но Иной Реальности, который испепеляет скорее духовное, нежели материальное, — пояснил Эразм. — Не зря, я вам скажу, так много смертных боятся огня адского. Терпеть такое вечно, должно быть, действительно самое ужасное.
Кавагучи строчил на своей дощечке. Неужели это ему поможет? Виды магии, где не присутствовал бы огонь, перечислить куда легче, чем все остальные. Судя по словам Эразма, пламя имело христианские или мусульманские источники, что, впрочем, не сужало круг подозреваемых.
— В ноль сорок одну, — продолжал библиотечный дух, — пришельцы решили, что одним огнем меня не сломить, и решили применить яд магически созданных змей. Они ввели его в мой ихор [18], и оттого начались иные страдания, не менее сильные, чем от огня.
— Змеи, вы говорите? — повторил Кавагучи таким тоном, будто нашел нить. — А какого они были вида?
— Со всем уважением, легат, должен напомнить вам, что я дух монастырской библиотеки, а не герпетологического учреждения, — с достоинством ответил Эразм. — Я могу твердо сказать, что они непохожи на Змея, обитающего в этом Саду. В подтверждение моих слов могу сослаться на Священное Писание. Только глупцы утверждают, что им все известно. Я не ангел и боюсь ошибиться.
Мне показалось, что Кавагучи кое-что упустил.
— Эразм, вы можете описать людей, которые пытали вас? — спросил я.
— Боюсь, что нет, — ответил дух. — Они надели маски, чтобы их не узнал никто из вашего мира, и были окутаны магической завесой, так что я не могу ничего сказать и об их истинной духовной сущности. Разве что, будь она милосердной, они бы так со мной не обошлись.
Я вздохнул. И Кавагучи тоже вздохнул. Даже брат Ваган казался чуть менее добродетельным. Найджел Холмонделей и мадам Руфь переминались с ноги на ногу. Они забросили всех нас в добровиртуальную реальность, но, судя по ценности тех сведений, которую предоставлял нам Эразм, они с таким же успехом могли этого не делать.
— Ну да ладно, — сказал Кавагучи, снова вздыхая. — Что последовало за этим?
— Я по-прежнему отказывался говорить о сути расследования, которое проводил инспектор Фишер, — ответил Эразм. — В ноль сорок восемь злодеи вновь решили сменить тактику. Я вдруг ощутил, как меня топчут острые копыта огромной коровы.
Я навострил уши. Легат Кавагучи стал наклоняться к Эразму. Он все наклонялся и наклонялся и должен был бы уже давно упасть, но почему-то никак не падал. Может, это все штучки добровиртуальной реальности? Не знаю.
— Корова, вы говорите? — переспросил легат. — Не бык? Вы уверены?
— Уверен, — заявил Эразм.
— Интересно, — протянул Кавагучи.
Я понимал, куда он клонит. Культ быка довольно распространен. Настоящий митраизм еще не полностью исчез: существуют современные секты «возродителей», пытающиеся вербовать последователей из числа тех, кто не получает должного духовного заряда от христианства или ислама. Мне, например, не нужна кровь забитого быка, чтобы ощутить единение с Богом, но некоторым, очевидно, это необходимо.
Но корова… погодите-погодите… сейчас есть только две страны, где коровы участвуют в мистических обрядах, — это Индия, родина птицы Гаруды, и Персия, откуда прибыли вместе с прочими подозреваемыми основатели «Шипучего джинна» и «Точных инструментов Бахтияра» (которые я все же надеюсь посетить, прежде чем умру от старости).
— Копыта коровы, — продолжал Эразм, — были острыми, как отточенный клинок. Они обдирали меня, причиняя такую муку, о которой я прежде и не подозревал. И вот, к моему бесконечному стыду, инспектор Фишер, в ноль часов пятьдесят восемь минут я не вынес пыток и подробно описал те документы, которые предоставил вам. Судите меня, как пожелаете; что сделано, то сделано.
Когда дух говорит о бесконечном стыде, это значит, что он действительно будет мучиться вечно. (Если, конечно, это не сильф или еще кто-нибудь из числа летающих.)
— Эразм, — сказал я, — вы сделали все, что могли. Уверен, я бы не вынес того, через что вам пришлось пройти. Я считаю, что вам нечего стыдиться.
— Вы слишком снисходительны ко мне, — покачал головой дух.
Брат Ваган с благодарностью кивнул мне. Я сразу почувствовал себя гораздо лучше: еще бы, заслужить одобрение брата Вагана не так-то просто.
— Что случилось после того, как вы снабдили преступников всеми сведениями в ноль часов… — Кавагучи взглянул на свои заметки и уточнил: — В ноль часов пятьдесят восемь минут?
— Я закончил предавать инспектора Фишера в один час три минуты, — уныло сказал Эразм. — Я надеялся, что этим все и кончится, что злодеи уйдут, получив все, чего они хотели. Вместо этого, как вы уже знаете, они тотчас же разожгли пламя, от которого, судя по всему, и погиб монастырь святого Фомы. Не могу точно описать дальнейшие события, поскольку стекло моего экрана расплавилось от жара и я потерял связь с вашим миром. Я страдал и ждал гибели.
— Пожарные и полицейские спасли вас, — тихо сказал я.
— Совершенно верно. Тогда, как, впрочем, и сейчас, я сомневался, достоин ли я такой чести, но, как и мое предательство, дело уже сделано, и теперь мы должны действовать, что бы ни случилось. — Библиотечный дух повернулся к легату Кавагучи. — Да, вот еще что. После пыток я на какое-то время практически утратил связь с окружающим. Будь я из плоти и крови, то сказал бы, что потерял сознание. Только совсем недавно ко мне вернулись прежние ощущения. И когда это произошло, я обнаружил рядом с собой вот это!
Я и не подозревал, что Эразм способен на театральные эффекты. Но он драматическим жестом вытащил из-за спины небольшое зеленое перо. Кавагучи протянул руку.
— Можно посмотреть? — Эразм вручил перо легату. Тот ощупал его и поднес к глазам — я понял, что он близорук. Легат пожал плечами. — На вид и на ощупь самое обыкновенное перо. — Повернувшись к мадам Руфь и Найджелу Холмонделею, он спросил: — Можно ли провести магическую экспертизу прямо в добровиртуальной реальности?
Оба покачали головами.
— То, что вы держите в руках, — сказала мадам Руфь, — не настоящее перо, легат, но лишь его аналог в магическом пространстве. И как все вещи в добровиртуальной реальности, оно имеет особые свойства, происходящие от самого этого пространства. Это не объект исследования.
— Я должен был подумать об этом. — Кавагучи цокнул языком, скорее от досады на самого себя, чем от разочарования. Он повернулся к брату Вагану. — Еще какие-нибудь вопросы?
— Да, — сказал я. — Как отреагировали те двое, когда вы наконец не выдержали коровьих копыт и рассказали им, чем я интересовался?
— Один из них сказал второму: «Надеюсь, он тоже свое получит», — ответил Эразм.
Меня это не удивило, но и не обрадовало. Если кто-то осмелился спалить монастырь, такой мелкий грешок, как уничтожение агента АЗОС, для него сущие пустяки, чтобы об этом беспокоиться.
— Старый друг, — сказал духу брат Ваган, — когда же ты сможешь опять проявиться в нашем мире?
— Надеюсь, очень скоро, святой отец, — ответил Эразм. — Спиритофизиотерапевт сказал, что я мог бы проявиться и сейчас, если бы восстановили мой привычный экран. Если я правильно понял — это дело нескольких дней.
— Отлично, — сказал настоятель. — Я буду молиться, чтобы это произошло как можно скорее, и по эгоистическим соображениям. Оказывается, мне тебя очень не хватает.
У божка, которого не подкармливали тысячу лет, и то больше крови, чем у Эразма, так что, когда при словах аббата щеки библиотечного духа порозовели, я приписал это свойствам добровиртуальной реальности. И поскольку вопросов ни у кого больше не было, нам не имело смысла дольше задерживаться здесь.
— А как мы вернемся в кабинет для допросов?
— Вы должны мыслями вернуться к своему телу, — ответил Найджел Холмонделей. — Как только вы разъедините руки, круг разомкнется, и вы — и все мы — окажемся в нашем мире.
Мои руки? Я посмотрел вниз и, конечно же, ничего не увидел. Судя по тому, что сообщали мне мои глаза, я не имел вообще никаких рук (да и всего прочего), я просто был там — и все. Добровиртуальная реальность — коварное место. Она полностью захватывает все ваши ощущения и кажется такой живой и настоящей, что покинуть ее совсем не так просто, как сказал Холмонделей. Интересно, не было ли случая, чтобы кто-нибудь из исследователей добровиртуальной реальности остался здесь навсегда? И если да, интересно, осознал он это или нет?
Лицо брата Вагана сделалось чрезвычайно сосредоточенным. Полагаю, он тоже не видел своих рук. Но мгновение спустя я уже сидел на жестком стуле, в тяжелом шлеме, закрывавшем глаза и уши. Я стянул его. Суровая реальность так отличалась от Сада, где я только что побывал!
