Дональд Уэстлейк - И только потом пожалели

— Умерли два человека, которые не должны были погибнуть.

— Вы думаете о том отпечатке пальца? Бог с вами, не следует возлагать столько надежд на один-единственный отпечаток на куске мыла. Лучше послушайте меня, я в этом кое-что понимаю. Поверьте мне, Эрик, досадная случайность с кусочком мыла могла произойти с кем угодно. К тому же вполне возможно, что отпечаток не стоил ломаного гроша. Мыло слишком мягкое, оно размазывает линии.

— Род Макги мертв, — горько произнес Сондгард.

— Этого парня, возможно, все равно убили бы. Его или кого-нибудь другого. Он был убит, потому что вы вспугнули вашего Форреста. Но если бы вы не вспугнули его, сколько еще человек он убил бы? Может быть, этого же Рода Макги и еще кучу народу. Не взваливайте вину на себя, Эрик, вы все сделали правильно. Я не представляю, что я бы мог сделать иначе. А у вас было одно или два превосходных действия, они бы мне даже и в голову не пришли.

Сондгард не дал себя убедить, но он перестал спорить, потому что они тратили время. Они договорились, что капитан Гаррет займется поисками на берегу, а Сондгард останется на катере. Форрест наверняка к этому времени уже добрался до суши, но он может попытаться снова броситься в воду, если люди капитана Гаррета окажутся слишком близко.

Они уделили несколько минут налаживанию радиосвязи между катером, одной из машин полиции штата, через ближайшую полицейскую подстанцию, и Джойс Равенфилд в ее кабинете. Затем капитан Гаррет сошел на берег, и они снова отплыли на середину озера.

Четыре часа. Четыре пятнадцать. Четыре тридцать.

Уголком глаза Сондгард отметил цветную вспышку. Вспышка цвета, раздражение. Капитан продолжал старательно смотреть на береговую линию и воду возле нее, а это пятно оранжевого цвета отвлекало его. Внезапно Сондгард понял все.

Оранжевый. Он видел ярко-оранжевый парус позади ныряющей головы сумасшедшего, когда Майк стрелял и промахнулся. И теперь снова ярко-оранжевый парус…

Сондгард повернулся и, прищурившись, стал рассматривать парус. Он двигался вниз к острову. Остановился там. У острова.

Это могло ничего не значить. Кто-то сошел с парусника и отдыхает на острове.

Но сумасшедший исчез. А этот оранжевый парус уже появлялся на их стороне озера.

Капитан помедлил. Больше никаких глупостей, он не может больше ошибаться. Сондгард повернулся к Дейву:

— Правь к острову. Давай посмотрим на него.

Домик состоял из одной комнаты и был очень стар. Половина крыши сгнила, часть стены обрушилась, если здесь и существовал когда-либо пол, то теперь он полностью отсутствовал. Окна представляли собой пустые прямоугольники в еще стоящих стенах, а в дверном проеме не было самой двери.

Мэл вошел внутрь, огляделся и произнес:

— Очаровательно.

— Я надеялась, что тебе понравится, — сообщила Мэри-Энн. — Слуги сегодня отпущены, так что нам самим придется заниматься хозяйством.

— В таких условиях… кто может пожаловаться.

Оба они чувствовали себя очень взволнованными и совершенно не замечали, как бегут стрелки часов. Они потратили очень много времени на объятия и поцелуи и очень мало на разговоры и остановились только тогда, когда им обоим стало ясно, что в следующую минуту они должны оторваться друг от друга или заняться любовью. Чары рассеялись, молодые люди вели себя друг с другом нервно, как-то истерически, слишком много смеялись, осторожно прикасались друг к другу и пытались убедить самих себя, что они очень спокойны.

Они снова отправились плавать, рассчитывая на охлаждающее действие воды, а затем некоторое время лежали на земле, курили и лениво разговаривали. Они опять говорили о будущем Мэри-Энн, и на сей раз девушка согласилась приехать в Нью-Йорк этой осенью. Мэл обещал представить ее всем, кого он знает, потому что одному Богу известно, кто может помочь Мэри-Энн найти работу. Они поговорили об этом и решили, что Мэри-Энн должна попросить Боба Холдемана доверить ей какие-нибудь роли в пьесах этим летом, чтобы девушка могла претендовать на членство в актерском профсоюзе. А уж потом она попытается заняться режиссурой, когда приедет в Нью-Йорк. Мэри-Энн не следует рассчитывать на то, что, приехав туда, она сможет получить работу именно как режиссер. Но если бы девушка научилась играть хотя бы просто пристойно, она, возможно, нашла бы какую-то работу, познакомилась с новыми людьми. А там кто знает?

Солнце пересекло точку зенита и начало медленно скатываться к закату, так что сейчас оно светило в глаза молодым людям, ослепляя и обжигая своими лучами, и наконец заставило их сменить место.

— Я все еще не показала тебе домик, — напомнила Мэри-Энн.

— Ладно, я готов, — отозвался Мэл. — Пошли.

Они пробрались сквозь кустарник, чувствуя влажную болотистую землю под своими голыми ногами, и вошли в домик. Там они продолжили свою незамысловатую игру, развили ее, стали изображать Синтию и Реджинальда из английской сентиментальной комедии, пили воображаемый чай из воображаемых чашек, рассказывали друг другу, как сильно они скучали, пока она была миссионером на Цейлоне, а он находился со своим полком в Индии. Но вдруг чей-то голос произнес:

— Доктор Чакс.

Молодые люди обернулись, и Мэл удивленно улыбнулся:

— Кен! Что ты здесь делаешь?

Сумасшедший вошел в комнату, держа в руке дубинку.

Чакс.

Сумасшедший приплыл на остров. Отполз от маленькой лодки с оранжевым парусом, немного отдохнул на влажной земле, измученный непривычными усилиями по управлению маленьким парусником на открытой воде, а еще больше измученный беспорядком, царящим в его голове.

Чакс.

Обе части его личности активизировались сейчас, все в нем перепуталось и перемешалось. Он уже не знал, кто он. Он совсем потерялся. Все смешалось, все его «я» говорили одновременно, все смертельно боялись конца.

Чакс.

Сияло солнце, грея его тело, высушивая пот, непрерывно стекавший на его горящий лоб, заволакивая его глаза оранжевой дымкой. В очередной раз сейчас он был один и беззащитен; яркий солнечный свет слепил его, указывая на него всем его врагам, и ровная спокойная вода окружала со всех сторон. На этот раз ему некуда бежать, остается только ждать, пока враги не подберутся поближе.

Чакс.

Сумасшедший встал и двинулся вперед. Без цели, без направления, без смысла, ведомый лишь боязнью преследования и жуткими криками, разрывающими его голову изнутри. Безумец обходил остров по периметру и наткнулся на маленькую, поросшую травой полянку у воды и сверкающую белую гребную шлюпку с красными бортами, привязанную толстой веревкой.

На острове кто-то есть. Где-то на острове. Кто-то был здесь на острове. Но кто здесь еще может быть, кроме Чакса? Он должен иметь штаб-квартиру, он должен иметь тайное убежище, скрытое ото всех место, откуда посылает свои приказы, некое место, где он может смотреть на экраны телевизоров, руководить преследованием, пытками и экспериментами над Робертом Эллингтоном. Робертом Эллингтоном, которого он выбрал на роль своей жертвы, подопытного кролика, своего оппонента.

Чакс.

Он должен быть здесь, и именно здесь сумасшедший найдет его. Найдет его, отыщет вход в его подземное убежище, его нору, его пещеру, и уничтожит его раз и навсегда в его собственной крепости. А если уничтожить мозг, то смогут ли существовать конечности? Наступит конец преследованиям, охотникам придется прекратить его поиски.

Чакс.

Сумасшедший пробирался в глубь острова, двигаясь теперь на четвереньках, разыскивая тайный вход. Безумец подошел к чахлому скрюченному дереву и отломил от него сухую ветку, чтобы использовать ее в качестве дубинки. Затем сумасшедший снова отправился на поиски своего врага.

Чакс.

Наконец безумец услышал голоса и понял, что был прав. Наконец-то он достиг успеха, наконец-то одержал победу, наконец-то он обретет вечный покой! Сумасшедший двигался в направлении звуков, низко склонившись к земле, не желая выдавать себя, не желая, чтобы враг узнал, насколько близко он уже подобрался. Скоро он окажется еще ближе.

Чакс.

Перед ним возникло хитро замаскированное строение. Безумец подкрался к нему, его потное лицо было покрыто грязью, его руки стали черными от передвижения на четвереньках, голые ступни потемнели от глины, а слишком тесные брюки пропитались водой.

Чакс.

Безумец добрался до угла строения, обогнул его, увидел впереди окно и проскользнул к нему.

Чакс.

И остановился под окном, поднял голову и посмотрел на тех, кто внутри.

Чакс.

Он увидел Дэниэлса-Чакса, про которого он с самого начала знал, что тот является врагом.

Чакс.

Он двинулся дальше к дверному проему и выпрямился, сжимая в руке дубинку.

Чакс.

Он вошел, назвав его по имени.

Чакс.