Толмачев стряхнул наваждение и пошел вниз, в долину, которая, чем дальше, тем прихотливее раскручивалась вокруг. Он шел мимо каменных палат и лабазов, мимо скороспелых домиков под убогими шиферными кровлями, мимо старых садов и молодых палисадников с пыльными, давно отцветшими сиренями. Старый город, как старый человек, являл вблизи морщины и шрамы...
Тишина и парная сырость встретили его у реки.
По деревянным мосткам с перилами он перешел пойму Серпейки, отдыхая в тени корявых старых ветел, торчащих из тенистых берегов, и очутился в изножий высокого холма, на котором белел строгий собор. Захотелось лечь в траву на склоне и долго лежать, глядя в зеленую даль, занавешенную синим небом с пуховыми облаками. Он бы так и сделал, будучи простым туристом. Потому что путь от станции оказался вовсе не близким, как представлялось, глядя на карту. Ноги в грубых башмаках горели и стенали. Однако Толмачев был не просто туристом и не забывал об этом. А посему сделал над собой мысленное усилие, поправил лямки надоевшего рюкзака, успевшего намять плечи, и двинулся вверх, к руинам кремля, над которым поднималась ажурная колокольня Троицкого собора.
У массивных стен храма висела теплая тишина.
На большой утоптанной площадке перед обрывом было пусто. Туристы, наверное, уже схлынули. А может, городская администрация еще продолжала потчевать их рассказами о радужных перспективах.
Он закурил, продолжая рассматривать пейзаж, похожий на иллюстрацию к какой-то пушкинской сказке, и услышал торопливые шаги. Запыхавшийся молодой человек в легком сером костюме, при галстуке и со светлой мягкой бородкой чуть поклонился.
- Извините, - сказал он, - не подскажете, который час? У меня часы остановились, хотя недавно из ремонта. Такая досада...
- Без четверти двенадцать, - отозвался Толмачев. - Но я не уверен. Мои часы тоже из ремонта.
- Здравствуйте, - чуть смущенно улыбнулся молодой человек. - Куда пойдем? Или поедем? Машина ждет. Тут за собором, буквально сто метров.
- Давайте погуляем, - предложил Толмачев. - В машинах я накатаюсь.
И они пошли вдоль молчащих стен, по косогору с мягонькой травкой. Безлюдно и покойно было тут, хотя невдалеке дышал город, и звуки его, словно волны ленивого прибоя, приглушенно доносились до кремлевского холма.
- Вы удачно выбрали место, - сказал Толмачев. - Здесь можно загорать голышом.
- Можно, но лучше бы этого не делать, - рассудительно сказал молодой человек. - Итак, если позволите... Я готов доложить справку.
Толмачев вновь закурил, посмотрел на мягкую бородку и безвольный толстогубый рот. Когда-то он видел на сцене вот таких интеллигентов - в чеховских пьесах. И подавил раздражение: работать приходится с теми людьми, которых заслуживаешь.
- Вы просто рассказывайте, - попросил он, пытаясь улыбнуться как можно дружелюбнее. - Не думайте о справке. Мне важны детали.
Молодой человек потерзал бородку, чуть ослабил узел шелкового серого галстука.
- По моим данным, в город перебрасывается три батальона мотопехоты. А также разведбат неполного штатного востава. Разведбат планируется разместить в общежитии фабрики. С мотострелками сложнее. Капитальных помещений под казармы для них в городе просто нет. Это все-таки более полутора тысяч человек.
- Извините, - перебил Толмачев с любопытством. - Вы служили в армии?
- Да. Перед дембелем я был старшиной роты.
- Хорошо, продолжайте.
- Городская администрация, хоть и с большой неохотой, рассматривает возможность размещения солдат в профилакториях и пансионатах. В частности, в профилактории нашего оборонного завода.
А дирекция этого не хочет.
- Почему?
- Ну... Оборонка сейчас вообще в сложном положении. Заказов почти нет. Половина рабочих предупреждена о сокращении, остальным грозят неоплаченные отпуска. А профилакторий у завода большой, санаторного типа. Бассейн и все такое.
Содержать его накладно. Минобороны обещает заводу, что будет платить за профилакторий стабильно, пока не построят казармы. Однако завод не верит. Какая может быть стабильность, когда в наших воинских частях офицеры третий месяц не получают зарплату?
- Интересно... - сказал Толмачев. - Вы сможете подбросить заводу идею сдать профилакторий серьезной организации за твердую валюту?
- Нет проблем. Коммерческий директор - мой приятель.
- Отлично. Готов с ним встретиться и дать гарантии, что завод получит хорошие деньги за аренду.
- А если на завод нажмут сверху?
- В Москве остались головные ведомства оборонки, и дорогу к ним ваш коммерческий приятель, конечно, не забыл. Пусть ездит туда и плачется. Не сошелся же свет клином на Серпухове, верно? Тут и так хватает вояк... Короче, надо побрыкаться.
- Понятно, - сказал информатор. - Побрыкаемся.
- Организуйте выход на центральные структуры, формирующие общественное мнение. Встречайтесь с депутатами и чиновниками Нажимайте на то, что культурно-историческая и социальная атмосфера города может резко осложниться с появлением почти двух тысяч солдат. Между прочим, эти солдаты имеют боевой опыт... Значит, дисциплина в подразделениях оставляет желать лучшего. Подключите к этой проблеме областную и центральную прессу. Дайте журналистам возможность порезвиться. Разрушение хрупкой культурной оболочки грубым армейским сапогом! А тем временем мы инициируем создание в городе университета. Почему бы нет? Чем Серпухов хуже Оксфорда или Кембриджа? Университету потребуется помещение под аудитории, общежития, библиотеку... Словом, Серпухов нельзя отдавать армии. Мотострелки могут послужить родине и в других городах, подальше от Москвы.
- Наконец-то, - сказал информатор, - появляется работа. Когда меня два года назад перевели в Серпухов, я думал поначалу, что сойду с ума. Кандидатскую начал писать...
- Это мне знакомо, - кивнул Толмачев. - Я тоже писал кандидатскую.
- Да... если бы не ракетное училище, если бы не научные центры в Пущине и Протвине, я думаю, Управление никогда бы и не вспомнило, что существует тихий город Серпухов.
- Значит, теперь развеете скуку, и я рад за вас, - улыбнулся Толмачев. - А теперь одна маленькая просьба... Скажите, где эта улица?
И он достал листочек с адресом Полины.
22
"Защититься от профессионала тяжело. Абсолютно защищенных от покушения людей вообще нет...
Для обычных мирных обывателей профессиональные наемные убийцы прямой физической опасности не представляют. Они - опосредованная угроза для общества в целом. Каждая профессионально выполненная ликвидация - это прецедент, показывающий, что, в принципе, проблемы можно решать и таким образом.
Убивают сегодня не потому, что плохи милиция, бандиты или бизнесмены. Убивают потому, что это возможно".
А. Константинов.
"Кто такие наемные киллеры..."
"Комсомольская правда",
1994, 19 июля.
Раз-два в неделю Седлецкий звонил по вечерам домой. Семья - святое. Он обстоятельно рассказывал о погоде в горах, о ценах на здешних рынках, об успехах экспедиции и о том, как скучает по жене, дочери, теще, кошке Венерке и суке Мальвине.
И на этот раз он не отступил от обязательной программы. Зато жена отступила. Правда, она, как обычно, тоже рассказала о погоде в Москве. А потом высказала глубокое удовлетворение успехами Седлецкого и пожелала новых - и ему, и всем членам его высоконаучной экспедиции. Затем сообщила, что экспедиция, на ее взгляд, несколько затягивается. А поскольку лето уже почти наполовину прошло, то она решила взять на себя труд организации летнего отдыха. Ведь у Седлецкого, озабоченного перспективами развития российской филологической науки, на это нет времени. Оказывается, жена достала себе и дочери путевки в Крым, в Понизовку. И заказала билеты до Симферополя. Завтра они уезжают. За собакой и кошкой присмотрит бабушка. А за бабушкой присмотрит соседка. Так что все складывается удачно, российская наука и дальше может развиваться семимильными шагами.
А Седлецкий может не возвращаться в Москву хоть до Нового года, хоть вовсе.
- Как это - вовсе? - сильно удивился Седлецкий.
- Вовсе - значит совсем, - сухо сказала Елизавета Григорьевна. - Береги себя. Не пей на ночь молоко из холодильника.
И бросила трубку. Седлецкий так и не успел сказать, что возвращается в Москву. Он попытался снова связаться с домом, но линия оказалась перегруженной. А тут и Мирзоев пришел - вместе с молодым бегемотом в неизменной тенниске. За полчаса упаковались. Не нажили они в Ставрополе лишних вещей. Бегемот уехал с чемоданами, а Седлецкий с Мирзоевым отправились на свидание с полковником Адамяном, который наконец соизволил объявиться на жарком ставропольском горизонте.
Солнце клонилось к закату, но жара не спадала.
В Комсомольском парке цвели клумбы и шумела молодежь. На веранде знакомого кафе хлопали пробки - люди наслаждались жизнью и шампанским.
Мирзоев, возбужденный завершением операции, внешне ничем не выказывал своего настроения. Лишь говорил чуть больше обычного. Седлецкий его почти не слушал. Мир рушился! Он просто не мог представить, чтобы жена, дорогая Елизавета Григорьевна, которая не знала даже, где находится ближайшая железнодорожная касса... Летний отдых всегда был прерогативой Седлецкого. Он без труда - филолог, профессор - получал семейные путевки в Дома творчества писателей и журналистов.
