Ознакомительная версия.
– Везучий ты...
– Нет, я просто хитрый. Как с работой? Справляетесь? Поделись, может, радость какая есть, может, неприятность... Глядишь, советом помогу, делом, а? А то и повидались бы... По маленькой пропустим, попаримся, глядишь, жизнь-то и помягчает. Про баб давно не говорили, они уж заскучали небось, бабы-то?
– Неплохо бы... Да никто не зовет.
– Заглядывай завтра после службы, а, старина? Отложи важные дела – государство уцелеет и без твоего усердия.
– Опоздал ты со своими советами. Государство не уцелеет даже с моим усердием. Похоже, ничто уже наше государство не спасет. Есть такое понятие в авиации – флаттер. Неудержимое разрушение самолета в воздухе. Срабатывает ошибка в конструкции. Вот мы сейчас и попали в этот самый флаттер.
– А я прилетел – даже не заметил, – Голдобов не хотел ввязываться в разговор, в котором употребляется такое опасное слово, как «государство». – Так как насчет баньки?
– Договорились. Может, и шефа затащить?
– Чуть попозже... Пусть потерпит маленько.
– А то у него свои проблемы...
– Знаю.
– Он ждал тебя. Письмами его одолевают отовсюду. Посылали эти письма отсюда, теперь они вернулись к нему. Ответы писать надо, объяснения, а тут стреляют на улицах...
– Знаю, – резко повторил Голдобов. – До встречи, старина. – И он положил трубку. И тут же без раздумий набрал еще один номер. Голос его изменился, сделался ленивым, будто говорил человек, довольный всем на свете, лежа на диване и почесывая под мышками. – Привет, дорогой... Рад слышать... Тебя так не хватало в дальних краях... Это единственное, чего мне там не хватало.
– О! Кто приехал! Загорел небось, похорошел?
– Не без этого... Как тут моя красотка? Говорят, неприятности у нее?
– Плывет твоя красотка. Похоже, крепко запила.
– Слышал. Но ты не обижай ее... Не придавай значения ее маленьким женским слабостям. Ее можно понять, такое случается не с каждым... Кто угодно поплывет.
– Это уж точно!
– А то, говорят, натравил на нее какого-то пса злобного, он ей прохода не дает, все допытывается, домогается, все что-то узнать от нее хочет.
– Да ну, какой там пес... Дворняга!
– Однако пришлось предпринимать нечто срочное, а? Значит, не такая уж и дворняга?
– Это не его заслуга. Парень слабаком оказался. Ты посмотришь на него и сам успокоишься. Он ведь и с тобой повидаться хочет.
– А это зачем? – нахмурился Голдобов.
– Положено. Тут я не могу ему помешать. Не переживай, все обойдется. И потом, мы тоже не дремлем. Кое-что сделано. Я же знаю, что у него есть... Пустая папка.
– Ну, смотри... Он на тебе висит.
– Да я только что с него стружку снимал.
– А я что? Я – ничего. Как у тебя завтра? Повидаться бы, а? Посидим, попаримся, про баб поговорим... Давно про баб не говорили.
– А что, пора?
– Давно пора, – серьезно ответил Голдобов, а знающий человек, услышав их разговор, мог бы догадаться, что за предложением поговорить про баб может стоять что-то другое, более важное. – До завтра, старина.
Положив трубку, Голдобов вынул из чемоданчика небольшой блокнотик и записал: «20 августа 15 часов 30 минут. Разговор с Коловым и Анцыферовым. Пригласил в баньку поговорить про бабки». Спрятав блокнот в чемоданчик и сдвинув цифровой набор, он налил себе водки, уже успевшей нагреться, медленно выпил и методично доел все, что еще оставалось на подносе. Потом откинулся в кресле, заложив руки за голову, и произнес с тяжелым вздохом:
– Вот ты и приехал, Илья...
Добираясь в автоинспекцию, Пафнутьев вымок насквозь. Но это его не слишком огорчило. Свежие струи дождя после изнурительной жары были приятны, и он не стремился спрятаться от них. Шагая под дождем, он поднимал вверх голову, подставляя лицо под удары капель. Волосы его намокли, прилипли ко лбу, но его узнали, дали полотенце вытереть лицо.
– Ребята, – начал Пафнутьев, – вопрос на засыпку... Кому принадлежит зеленый «Мерседес», который совершенно безнаказанно разъезжает по городу, под номером 54—78?
– Хозяин... Александр Владимирович Заварзин, – ответил лысоватый и добродушный лейтенант, покопавшись несколько минут в своих папках. – Адрес нужен?
– Конечно!
– Записывай!.. Вокзальная, семнадцать, квартира шестьдесят пять. Председатель кооператива «Автолюбитель». Ничего кооператив, пока не жалуются, – улыбнулся гаишник. – Но и у него, и у нас все впереди.
– Думаешь, пожалуются? – недоверчиво спросил Пафнутьев. – А на что именно?
– Могу спорить... начнут халтурить, деньгу зашибать, попадутся на скупке ворованных запчастей, потом похищенную машину постараются разобрать... Ну и так далее. Все это уже было, – он усмехнулся виновато, будто от него зависело, как скоро попадутся кооператоры.
– А где этот кооператив расположился?
– Скажу... Если по южному шоссе выехать из города, то примерно через семь километров с правой стороны увидишь железные ворота из арматурной проволоки, знаешь, рубчатая такая проволока... Над ними надпись «Автолюбитель». Тоже из проволоки, только выкрашена какой-то краской, чуть ли не красной, не помню. Чтобы не проскочить мимо, запомни – слева корпуса недостроенного завода. Там собирались кирпичи выпускать, но что-то помешало нашим строителям. Теперь в цехах деревья растут, кустарники, бездомные юноши и девушки занимаются любовью. Поэтому корпуса завода имеют подпольную кличку «бардак».
– А «Мерседес» зеленого цвета... – начал было Пафнутьев, но лысый лейтенант его перебил:
– В прошлом году Заварзин пригнал его из Германии. Утверждает, что купил за пятьсот марок. Хотя я отлично знаю, что отдал он за него не менее пяти тысяч. Или около того.
– Это... слухи?
– Какие слухи, Павел Николаевич! Все, кто перегоняет оттуда машины, указывают одну и ту же стоимость – пятьсот марок. Как думаешь, почему? А потому, что за границу разрешено вывозить именно пятьсот марок. На самом деле они еще здесь прикупают валюту и едут гораздо увереннее в себе. Машина в таком состоянии – семь лет возраста и сто тысяч пробега по их дорогам – стоит примерно пять тысяч. А пятьсот марок – это для дураков. Там продавец вписывает в купчую ту сумму, которую назовешь. Попросишь, чтоб он вписал стоимость десять марок, впишет десять.
– Ясно. Этот Заварзин по вашей линии никак не проходил?
– Вроде нет... Водит осторожно, машину бережет, знает, что починить в наших условиях не сможет. Зарегистрировали мы ее быстро, в тот же день он и номер получил. Помню, был какой-то звонок сверху, кто-то ему помогает. Есть у Заварзина мощная мохнатая лапа. Ты это имей в виду, не нарвись. Мне никто не звонил, выходили прямо на майора. Если хочешь, уточни у него.
– Да нет, не стоит... Я знаю, откуда был звонок.
– Точно? – по-детски удивился лейтенант. – Откуда?
– Управление торговли.
– Очень может быть... По нынешним временам это посильнее Комитета госбезопасности. Те сами в торговле пасутся.
– Голдобов у них заправляет, – мимолетом обронил Пафнутьев, надеясь, что лейтенант как-то откликнется на эту фамилию. И не ошибся – тот с интересом вскинул брови.
– Да? Как-то я прихватил его на дороге... Пьяный, с бабой. Хамоватый мужик.
– И водитель был?
– Нет, двое. Сам сидел за рулем. Не успел я протокол закончить, входит майор, спокойно берет у меня листочки, на моих глазах рвет их на четыре части и бросает в корзину. «Вы свободны», – говорит. И, не добавив ни одного слова, вышел. Голдобов тоже поднялся... «Заходите, в случае чего, – приглашает. – Всегда буду рад». А майор наутро сам извинялся. Прости, мол, но уж больно высокий звонок был.
– Кто звонил?
– Да ладно, Павел Николаевич. Кто звонил, откуда... Замнем для ясности.
– Володя, ты же знаешь, если спрашиваю, значит, по делу. Завяз я маленько, а кто помогает Голдобову, для меня важно.
– Колов, – сказал лейтенант, понизив голос и оглянувшись на инспектора, который никак не мог что-то найти в журнале регистрации. – Тебе помочь? – с раздражением спросил у него лейтенант. – Домой возьми, завтра у тебя выходной, за день-то найдешь то, что нужно?
Ничего не ответив, тот закрыл журнал, положил его на полку и вышел.
– Любопытство вообще-то не порок, – пробормотал Пафнутьев, – но качество часто неуместное.
– Свинское качество, – уточнил лейтенант.
– Опять Колов, – вздохнул Пафнутьев. По жестяному карнизу звонко и часто стучали капли дождя, шумела листва тополя, стоявшего у самого окна, в кабинете установились серые влажные сумерки. Но ни лейтенант, ни Пафнутьев не включали настольную лампу и некоторое время сидели молча, и лица их время от времени вспыхивали от голубоватых отблесков молний.
– Я смотрю, ты не очень удивился? – спросил лейтенант.
– Скорее огорчился.
– Ухватил ниточку?
– Мне так кажется.
– Будь осторожен.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Житейском, обывательском смысле слова. В городе происходит много загадочных событий, далеко не все из них поддаются объяснению, не по всем с нас требуют объяснений, а иногда задача сводится к тому, чтобы вообще уклониться от каких бы то ни было объяснений.
Ознакомительная версия.
