— о ней самой, а не о том, кто ее убил. Хотя это тоже не совсем точно. Я не столько думал о ней, сколько пытался разобраться в себе и понять, что за затмение нашло на меня тем летом. Что-то тут было такое, чего я сам не мог постичь, что-то совсем на меня не похожее, и это не давало мне покоя.
Размышляя об Ольге, я, естественным образом, вспомнил о Леле, о своем обещании «не пропадать» и почувствовал легкие угрызения совести. Неохота мне было ей звонить… а с другой стороны, вроде надо бы… Или не надо… Я подумал, подумал и все-таки позвонил — спросить, не нужно ли чего. Леля немного помялась, а потом сказала: да, нужно — картошки нет, хорошо бы привезти килограммов десять — пятнадцать. На следующий день я заехал на рынок, купил картошки, а заодно и других овощей и отправился со всем этим добром к Леле.
В Ольгиной городской квартире я не был ни разу. Отчего-то мне представлялось, что она должна быть похожа на ту, в которой жили Марфуша с Сонькой. Не обстановка, а сама квартира. Эта, однако, оказалась побольше и получше. Дверь в одну из комнат была плотно закрыта.
— Олечкина… — пояснила тетка, указав на нее кивком головы. — Я туда не хожу. Пол вымыла, пыль стерла — и закрыла. Не хожу. Говорят, надо с вещами разобраться. Не могу пока…
Я предпочел бы отдать картошку и уйти, но это было бы с моей стороны просто бесчеловечно. Поэтому я покорно проследовал за Лелей на кухню, к большому овальному стопу, накрытому развеселой клеенкой. Леля разлила чай и принялась делиться новостями. Я слушал вполуха, говорил: «Угу» и выжидал подходящего момента, чтобы вылезти со своим «мне пора». И вот, когда я совсем уже было открыл рот, она вдруг произнесла фразу, которая зацепила мое внимание.
— Золотые вы мальчики, ей-богу! — сказала она. — Что бы я без вас делала! Без тебя, например, Володечка, дай тебе бог здоровья! Матвей тоже очень помогает. С дачи меня перевез и вообще… Про Витеньку я уж не говорю. Без него бы я в тот день вообще пропала.
Под «Витенькой» явно подразумевался Глинка. Других Витенек среди нас не было.
— В какой — «тот день»? — переспросил я.
— Как — в какой? — удивилась она. — В тот день, в тот самый… Когда Олечку… увезли…
Она отвернулась в поисках носового платка и, не найдя его, промокнула глаза лежавшей на столе бумажной салфеткой.
— Не пойму я, Леля… — снова растерянно переспросил я. — При чем здесь Глинка?
— Как — при чем? — она удивилась еще больше. — Да ты не знаешь разве? Ведь как оно тогда все было?.. Я приехала… увидела… — стою, кричу, зову на помощь, а кого зову — не знаю, и что делать — не знаю. Ужас такой!.. И тут как раз дверь открывается — Витя приехал. Случайно зашел, просто в гости, повидаться… А у нас такое!.. Ну он, конечно, сразу — к телефону и позвонил в «скорую», прямо в свою больницу. Ее прямо туда и отвезли. И сам он с нами поехал.
«А машины не было, — мелькнуло у меня в голове, — Не приехал он, а пришел пешком, бродил где-то в окрестностях. Или я проглядел? Мог и проглядеть: ничего, кроме «скорой», не видел — с перепугу…»
Машина тут, впрочем, была не самое главное. Тут вырисовывался сюжет, куда более занимательный…
— Почему к нему в больницу? — спросил я, все еще предполагая, что она что-то путает. — Он ведь психиатр…
— Ну да, психиатр. В городской больнице, в психиатрическом отделении, — кивнула тетка и снова промокнула глаза. — Тех, кто… с собой кончает… как раз туда и отвозят… в психиатрическое…
«Ну и ну! — мысленно воскликнул я. — А ведь кто-то из нас с Мышкиным предполагал что-то в этом роде, уж не помню, кто именно». Только нам это показалось слишком невероятным. Жизнь, однако, как обычно, превосходила все ожидания. Вновь возникала тема загадочной таблетки. Якобы, витамина… Если Глинка заранее собирался приехать на следующий день и взять все в свои руки… — это существенно меняло дело. Правда, в этом случае он должен был знать, что Лели с утра не будет… Что ж, в конце концов и это не исключено — вполне мог слышать какие-нибудь разговоры… Кстати, Ольга тогда сказала мне об этом по телефону, так что тут как раз все сходится… В общем, с этой информацией следовало немедленно бежать к Мышкину. Меня охватил азарт гончей. Хотя… Что, собственно, мог сделать мой бедный друг, начисто лишенный в этом случае официальных полномочий? Никто ничего не докажет. А Глинка, разумеется, с нами и разговаривать не станет. «Если Мышкин правильно разгадал смысл треугольника: асфоманты — отец — спецслужбы, — вдруг подумалось мне, — то все это вдвойне и втройне глупо. Секретная служба свято хранит свои тайны, а те уже давно разгаданы! Глупость, глупость полнейшая. И при чем здесь Глинка — убей, не пойму…»
Заметьте, что размышляя об этом, я продолжал сидеть за столом и попивать чаек. А между тем мне стоило большого труда не вскочить и не рвануть немедленно к Мышкину, вопреки всем моим рассуждениям о его беспомощности. Хорошо, что Леля не отличалась наблюдательностью… Наконец я счел, что момент настал, и принялся благодарить и прощаться.
— Да что ты, Володенька! — вздохнула тетка. — Мне-то только радость.
Я уже стоял в дверях, и тут она вдруг спохватилась:
— Ах! Чуть не забыла! У меня ведь еще просьба. Тут книжки лежат… этого… американца-то… Джефа. Он хотел на дачу зайти, а здешнего адреса у него нету. Как его найти, не знаешь? Я б ему позвонила…
— Надо посмотреть в той газете, где он работает. Телефоны редакции… — сказал я. — Знаете что? Давайте их мне, я сам отвезу.
Откровенно говоря, я подумал, что так будет проще, чем звонить и договариваться от ее имени. Книги оказались двумя здоровенными словарями политической и экономической лексики. Я обалдел. Леля заметила мое недоумение и пояснила:
— Это они с Юрой обменивались… через Олечку.
— Понятно, — кивнул я. — Я его обязательно найду и передам. Не беспокойтесь.
Первым делом я все-таки позвонил Мышкину — из ближайшего автомата. Телефон не отвечал. Тогда я решил поскорее разобраться с Лелиным поручением — чтобы за прочими делами о нем не забыть. Тут мне повезло. Газета, в которой работал Джеф и которую обычно так просто не купишь, обнаружилась в ближайшем киоске. Откуда-то из старых разговоров у меня в мозгу засела информация, что
